Читать книгу "Где-то на краю света - Татьяна Устинова"

– Лилек! Как ты нас всех напугала! И похудела! Лева, смотри, она похудела! Это от переживаний! А шея? Да что это такое делается, а?! Бедная девочка, нужно срочно помазать ее китовым жиром!

– Таня, ну что ты кудахчешь на манер той самой индейки? Нормальный ребенок, в целости и сохранности. А фельдшер Щупакин еще в семьдесят восьмом году говорил…

– Ну тебя с твоим фельдшером, Лева!

– Здравия желаю, Лилия Алексеевна! С благополучным возвращением! Задали вы нам всем работы!

– Мы же ничего не знали! Мы же ничего не поняли! Лев Михайлович приехал и сказал, что ты пропала, что ты дома не ночевала, а метель! А потом стали по радио объявлять на всю Чукотку, и пограничники даже…

– Ален, подожди, не тарахти! Лиль, ты совсем ничего не помнишь, что ли? Ну, как тебя… того…

Со всех сторон ее обнимали, целовали, прижимали и громко говорили, почти кричали, перебивая друг друга, и растерявшаяся Лиля поворачивалась в разные стороны, и тут ее опять целовали, обнимали, всматривались встревоженно, и столько радости было на лицах, и столько восторга от того, что она спаслась, жива, вернулась!

…Мама и коммунальный сосед Лев Мусаилович любили ее изо всех сил, баловали, ругали, беспокоились. Они тряслись над ней, переживали за нее, гордились ею, считали «необыкновенной девочкой», редкой умницей и писаной красавицей. Когда она выросла, их приставания и замечания – правильно ли живет, все ли благополучно, оценены ли все необыкновенные девочкины достоинства как следует – стали забавлять и раздражать ее. Из крохотного мирка, в котором она была центром, альфой и омегой, радостью и надеждой – «мама, я проснулась!» – она переселилась в большой мир, где всем было на нее наплевать – в большей или меньшей степени. Она никогда об этом не задумывалась и не печалилась о несовершенстве этого большого мира, и именно сейчас, в эту самую секунду, в комнате приземистого полярного дома со шкурой белого медведя на полу, когда малознакомые люди радовались ей, как самому родному и важному человеку, она вдруг все поняла.

Несовершенство и равнодушие той планеты, где она жила раньше, не казались ей ни странными, ни опасными – ей ведь тоже было на всех наплевать.

В большей или меньшей степени.

Очень удобно жить, когда все друг к другу равнодушны. И очень неудобно, болезненно, страшно, когда – нет.

Эти люди не равнодушны к ней?

Кто-то когда-то давным-давно рассказывал Лиле Молчановой о северном братстве и о том, что здесь, на побережье Арктики, все по-другому, а она не верила, и ей казалось, что это сентиментальные сказки, которыми люди утешают себя, потому что заняться им особенно нечем, на краю земли не может быть никаких важных и нужных дел, вот и они и придумывают всякое доброе, слезовыжимательное.

– Лилька, ну, ты даешь! – сказали басом откуда-то из-за спин всех этих людей, оказавшихся родными. – Нет, а можно мне подойти-то? Припасть? Я тоже хочу припасть.

Лиля сначала не поверила своим ушам, а потом не поверила своим глазам.

Полковник Багратионов лихо повернулся, за локоток подхватил особу в очках и с необыкновенным бюстом, и она очутилась прямо перед Лилей.

Похлопала глазами на полковника, сообщила ему интимно:

– Да вы прям кавалер! – высвободила локоток и бросилась Лиле на шею.

– Юлька, это ты?..

– Да нет же, не я! Ты же видишь, что это не я!

И опять кинулась обниматься. Под напором ее бюста Лиля пошатнулась.

– Юлька, откуда ты взялась?!

– Из Москвы, откуда еще!.. Я же столичная девушка, а не какой-то там северный олень или морской тюлень!

Она говорила, растягивая слова, томным голосом, как глупышка из телевизора, и почти все попадались, верили!.. Еще Юлька любила слово «вау!», стреляла глазами, поводила плечиком, с капучино первым делом съедала пенку, утверждала, что жизнь без кружевного белья и шоколадного мороженого невозможна, амбициозных молодых сотрудников у себя на работе называла «отрок». Отрок, сходи за кофе!

Она была журналистом самого высокого уровня – палец в рот не клади, отхватит не то что по локоть, по шею отхватит, прожует и будет дальше мило улыбаться, пить свой капучино и поводить плутовскими глазами, – работала в холдинге «Московское время» политическим обозревателем, писала под немыслимыми псевдонимами убойные статьи, над которыми то хохотали, то плакали читатели.

Юлька утверждала, что ей нравится водить людей за нос и проделывает она это из чистого любопытства, как исследователь-энтомолог.

– Юлька, как ты сюда попала?

– Ах, боже мой!

– Олег! Это Юля Костина, моя подруга. Она… из Москвы.

– Да мы уже познакомились.

– А это Алена, Ромка, они с радио «Пурга»! Таня, это моя подруга из Москвы! Лев Михайлович!

– Я на месте.

– Юлька, но ты же в Москве! А я в Анадыре!

– У тебя совсе-ем поехала крыша, – протянула Юлька томно, – я сейчас как раз тоже в Анадыре!

– Мои ребята ее на контроле повязали, – сообщил горделиво полковник Багратионов и подмигнул. – Разрешительных документов на въезд нет, а у нас тут погранзона!

– А вы та-акой бди-и-ительный, товарищ полковник!

– Приходится бдить! Потому, если за вами не бдить, вы вон в тундре пропадаете, а мы потом ищи!

– Но я уверена, – тут Юлька взяла руку полковника в свои ладони и поднесла к груди с молитвенным выражением, полковник вытаращил глаза, – в случае чего вы же нас спасете! Да-а-а?..

Полковник дрогнул, побагровел и кивнул. Юлька какое-то время поупивалась его растерянностью, а потом полковничью длань выпустила, вздохнула так, что Багратионову пришлось быстро и воровато отвести глаза от ее необыкновенного бюста, а после спросила деловым тоном:

– Ну, что тут у вас происходит?

Почему-то всех поразил этот простой вопрос.

Полковник насупился, Ромка Литвиненко сунулся было что-то рассказывать, но Алена дернула его за рукав, а Лева с Таней одновременно посмотрели на Лилю, а потом друг на друга.

– Лилечек, мы кухлянку твою привезли, и торбаса тоже. Ты как? После работы сразу домой придешь? Я тогда поеду торжественный ужин готовить! Оленинки нажарю свеженькой! Домой, да?..

Лиля нашла глазами Преображенцева и лучше б не находила. Он взглянул и отвернулся.

– Сразу, – ответила Лиля быстро. – Сразу домой, конечно!

– А подружка? С тобой ужинать приедет?

– С ней, с ней, – пробасила подружка. – Я о-очень люблю торжественный ужин! Особенно из оленинки. А здесь можно курить?

– Левушка, пойдем скорей. Картошки нет, а в нашем гастрономе плохая, я вчера не взяла. Нужно в дальний ехать…

– Таня, я достану тебе той картошки в лучшем виде и так скоро, что ты даже не успеешь чихнуть, чтоб ты всегда была здоровее всех!