Читать книгу "sВОбоДА - Юрий Козлов"

— Они, как булочник из Перпиньяна, что-то поняли, — ответил он, — и сейчас тревожно блеют, вертят башками по сторонам, высматривают — кто им объяснит и поведет…

— На бойню? — перебила Святослава Игоревича Аврелия. Карта Укропчика и карта капельки воды пока никак не ложились в раскладываемый ими пасьянс. Неужели, мрачно подумала Аврелия, он предложит мне золотые монеты с профилем Укропчика или капельки, а я… как тот таможенник откажусь? Или… возьму? Сколько Аврелия не пыталась мысленно прочитать невысказанную волю общества в отношении ее подруг (или сестер), она не прочитывалась. Если, конечно, не принимать за волю обжалование в областном суде укропчиково УДО (условно-досрочное освобождение). Пенсионерам не давала покоя «средняя вода», совсем как осам — жареные баклажаны под брынзой. Но был, был на них Страсбургский суд!

Тут что-то другое, подумала Аврелия.

— Бойня — бараний пункт назначения. — Святослав Игоревич долго и внимательно рассматривал поднятый с тарелки, слегка сдобренный оливковым маслом кустик петрушки, словно опасался, что там затаилась оса или маленькая круглая баранья какашка. — Ни один баран мимо не проскочит. Но сначала — стрижка. Вы забыли про шерсть!

— Оплошала, — развела руками Аврелия. — Баран должен прибыть в пункт назначения гол как сокол и со спиленными рогами. Или бараньи рога — сейчас не товар?

— Эти, неизвестно кем предложенные законопроекты, — воздержался от обсуждения товарных достоинств бараньих рогов Святослав Игоревич, — в сущности, не такие уж дикие. Они из той же оперы, что и брошюра булочника из Перпиньяна. Не спорю, опера плохая, опасная, но оркестр уже в яме, исполнители на сцене, зрители в зале.

— Бараны — зрители? — уточнила Аврелия.

— Мы все — бараны, — улыбнулся Святослав Игоревич, — и мы все разные. Не надо отбиваться от стада. — В его голосе явственно ощущалась симпатия к собравшимся в зале (оперного?) театра пока еще не переоборудованного в бойню баранам. Так симпатизировать им можно было, только отбившись от стада. Похоже, Святослав Игоревич воображал себя пастухом, а может, ветеринаром, или — бери выше! — заводчиком новой бараньей породы. — Каждый, кто не слеп, видит… — он прервал сталинскую цитату, чтобы прочитать поступившую SMS-ку.

— Видит что? — поторопила его Аврелия.

— Что? — посмотрел на часы Святослав Игоревич.

— Срочный вызов на разгром Хазарского каганата?

— Каганат, как Карфаген, должен быть разрушен, — не стал отпираться Святослав Игоревич. — Но сначала мы запустим к ним Тангейзера…

— Пусть наведет шорох своим цветущим посохом! Я слушаю, Святослав Игоревич. Вы начали, как Сталин…

— Сталин знал толк в баранине, — мечтательно произнес Святослав Игоревич, как если бы неоднократно сиживал с генералиссимусом за столом, лакомясь этой самой бараниной. — Все предельно просто. Существующая модель развития исчерпана. Если ее не разгромить, как… Хазарский каганат, она погубит планету. Бесконечное потребление при конечной жизни — абсурд. Оно насыщает немногих избранных, не принося им счастья, но истощает ресурсы, лишает будущего неизмеримо большую часть человечества. Эти немногие рассматривают прогресс исключительно как возможность продления срока собственного пребывания на земле. Бог не дал человеку вечной жизни. Но эта сволочь, называющая себя «элитой», не хочет с этим смириться. Они восстали против Бога! Сегодня миллиарды тратятся на бессмысленные поиски «гена старения», невозможный синтез универсальной «нестареющей клетки»… Особенно почему-то этим увлечены правители России. Их не устраивает, что они могут умереть раньше, чем успеют потратить украденные деньги. А денег они украли столько, что никакой жизни не хватит, чтобы их потратить. Поэтому их деньги обречены на уничтожение еще при их жизни. Это закон. Но они не верят. Потому-то с такой яростью и вцепились во власть… — Святослав Игоревич говорил быстро, как преподаватель, когда время лекции заканчивается, а он не успел сказать то, что хотел. Точнее, что обязательно должен был сказать.

Аврелии было не очень интересно его слушать. Все, что он говорил, было известно. Связь с проектом «Чистый город — чистые люди» пока не просматривалась. Не думал же Святослав Игоревич, что правители России, отмывшись от пороков в мобильных аква-комплексах, вернут деньги народу?

— Статья — сигнал тем, кто не слеп, — вернулся к железной сталинской логике Святослав Игоревич, — что дни нынешней российской власти сочтены, что ее нельзя ни в чем, ни при каких обстоятельствах поддерживать. Только противостоять, отвоевывая по миллиметру пространство для новых идей. Но при этом не упускать из виду, что одной удачной операцией можно захватить весь плацдарм. Честно говоря, мне жалко этих ребят во власти. Их беда в том, что они просто не могут по-другому. Моль невозможно перевоспитать, отучить жрать висящую в шкафу одежду. Только уничтожить, иначе она сожрет все. Смешно говорить о новом костюме для народа, когда вокруг как снег летает моль. Если угодно, эта статья — вопль юродивого слепца, узревшего по воле Божьей будущее. Ее нелепые идеи — строительный материал для новой реальности, которая будет хуже существующей, но которую уже не отменить. Динозавры обречены. Можно, конечно, говорить, что лечение всегда поначалу хуже болезни. Но это не лечение. Это — замена одной болезни на другую. Пока эти идеи растут порознь, как комнатные растения в разных горшках, они безобидны. Но если кто-то пересадит их в землю, они сплетутся корнями и двинутся, как деревья-монстры из фантастического фильма, на завоевание мира. Народ почувствовал истину. Он ненавидит моль и не боится деревьев-монстров. Кровопийцы, вопреки заветам Иосифа Бродского, ему милее, чем ворюги. Компромиссы с властью отныне невозможны. Сам факт присутствия, пусть даже пассивного, в политической жизни людей, чувствующих истину, изменяют состав атмосферы, внутри которой обитает динозавр-власть. Как только таких людей набирается определенное количество, появляется вождь, который убивает динозавра. Другого пути к истине нет. Вот о чем на самом деле предупреждает законопроект, — заглянул в газету Святослав Игоревич, — «О конкуренции идей и выборе пути». С «электронным правосудием», полагаю, тоже все ясно. Это напоминание о том, что терпение народа на пределе. Понятно, что никогда никакого «электронного правосудия» не будет. Но прежде не станет тех, кто сейчас отвечает за правосудие, всех этих продажных следователей, прокуроров, судей. Что там еще?

— «О ликвидации коррупции и принуждении к честности», — перехватила газету Аврелия. — Что такое сто тысяч долларов? Это же смехотворно мало!

— Ну, об этом мы уже говорили, — открыл планшет Святослав Игоревич. — Речь идет не о конкретной сумме, а о неизбежном конце денежной цивилизации. Вот смотрите, — передвинул планшет к Аврелии, — что сейчас цитируют и обсуждают на форумах в Интернете…

— «Время — деньги, — прочитала Аврелия, — девиз алчного, написанный на его лице и на стене его конторы. Он не понимает, что не время является деньгами, а деньги являются сконденсированным, кристаллизированным временем, умножаемым в руках человека для лучшего его посвящения Богу и ближнему… Чрез любовь материальная ценность становится и духовной ценностью. Время бесконечно дороже денег, и деньги имеют ценность лишь для знающего духовную тайну времени. Добро хотело бы все деньги обратить в любовь, умножить чрез это время любви. А зло хочет все земное время, данное людям для возрастания в Христовой любви, превратить в деньги. Оттого Промысел так устраивает в мире, что, когда денег, не обмененных людьми на добро и любовь, оказывается слишком много, они теряют свою ценность, и происходит так называемая „девальвация“, сокращение денег, и время освобождается для любви. Но люди опять бросаются менять время на деньги, все снова и снова боясь „упустить время“. Кружится, бежит, мечется человечество в погоне за деньгами, этими „призраками бытия“, страшась не поспеть схватить наибольшее количество призраков…»