Читать книгу "Анна Каренина, самка - Александр Никонов"

Перед самым отъездом агент по имени Азеф сообщил ему, что цель находится в кабине управления составом, куда пройти будет нелегко, но надо. А проникнув, нужно просто задействовать устройство, увесисто оттягивающее его облачение. Устройство исполнения представляло собой небольшую метательную машинку, которая состояла из разгонной трубки и небольшого запаса разгоняемого материала. Сам разгон осуществлялся за счет экзотермической реакции, поэтому каждая порция разгоняемого материала была интегрирована с реактором и инициатором реакции. Хитрость состояла в том, что реакция была управляемой и начиналась только тогда, когда разгоняемый материал с реактором размещался напротив разгонной трубки. Рахметову нужно было только инициировать реакцию и послать одну или две порции разгоняемого материала в исполняемого самца. По задумке, материал должен был передать часть своей кинетической энергии туловищу самца, необратимо нарушив тем самым метаболизм его организма и прервав жизненный цикл.

По мере приближения к Санкт-Петербургу юный самец Родион испытывал все большее беспокойство. Огромный долг в пятьдесят рублёв висел на нем, мучая сознанием принципиальной неотдаваемости. Кроме того, Родион помнил информацию самки Анны о том, что она всюду берет с собой емкость с универсальными единицами, в которой, по всей вероятности, лежат и ее драгоценности. Нужно только дождаться, когда ее брачный самец понесет свой организм в специализированное помещение для удаления из организма шлаков, зайти и купе и быстренько обтяпать дельце.

Юный самец оглянулся по сторонам и заметил сидящего напротив престарелого самца, голова которого изрядно поросла шерстью со всех сторон.

– Простите, – обратился юный самец к матерому.

– Да-да, юноша.

– Вы, я вижу, человек вполне приличного свойства…

Матерый самец издал несколько немодулированных звуков.

– Да уж, понимаю ваше беспокойство, молодой человек! Сам с тревогою брал билет в третий класс, ну да ничего не попишешь: сильно проигрался и вот теперь приходится добираться домой с народом. Не поверите, в Гельсингфорс ехал первым классом, а там в ресторане цыган заказывал… Но, увы! Карты! Проклятые карты! Даже на билет домой пришлось занимать… Как вас зовут, мой робкий друг?

– Родион. Я студент…

– Да уж вижу. А меня Федор Михайлович. Будем знакомы.

– Федор Михайлович, вы не могли бы присмотреть за моими тюками? Я отлучусь ненадолго.

– О чем вопрос!.. Вот эти два? Я надеюсь, вы не бомбист, и я не взлечу на воздух?

Матерый самец вновь издал несколько немодулированных звуков. Видимо, несмотря на проигрыш, у него было хорошее настроение.

– Я скоро, – зачем-то повторил Родион, вставая и уходя вперед.

Федор Михайлович внимательно проводил его взглядом.

– Родион!

– Да? – оглянулся юный.

– Бог в помощь!..

По мере приближения к Санкт-Петербургу самец Базаров почувствовал смутное беспокойство. Некоторое время он сидел на своем месте, глядя в световой проем и силясь понять природу этого беспокойства, поскольку уж ему-то было беспокоиться совершенно не о чем! Через некоторое время, однако, его мозг нашел, что, возможно, причина беспокойства в том, что самка Анна, встреченная им перед посадкой, не так поняла его добрые чувства и, наверное, даже обиделась на его из-за этих дурацких лягушек. Базаров вспомнил массивные молочные железы Анны и решил извиниться.

Он поднялся и, прихватив передней конечностью свою ношу, вздохнул и пошел по проходу. Вагон качало, и Базаров, для которого, как и для всех особей его вида, вертикальная ходьба на нижних конечностях была штатным режимом перемещения, раскачивался, стукаясь организмом о стенки вагона.

По мере приближения к Санкт-Петербургу рабочий Николаев, как он себя называл, испытывал все большее беспокойство. Его волновал дым. Он опасался, что, когда прибудет в столицу, его свободная от шерсти голова, а также вся искусственная шкура будут грязными от копоти. Кроме того, привыкший вращаться в кругах высокоранговых особей, рядом с низкоранговой обслугой он чувствовал себя не в своей тарелке. От особи, которая интенсивно забрасывала в зону реакции твердое топливо, неприятно пахло выделениями, а руководитель несущегося агрегата излучал из ротовой полости такой густой запах лука, что самец Николаев предпочитал отворачивать набалдашник воздуховода в сторону светового проема, благо тот не был закрыт прозрачным материалом, и оттуда пёр свежий воздушок. Параллельные направляющие на данном участке местности были проложены с ненулевой кривизной, поэтому, оглянувшись назад, самец Николаев заметил на площадке одного из вагонов какое-то движение. Однако что там творится, он разобрать так и не сумел.

Анна выбежала на продуваемую атмосферными вихрями площадку, не закрыв за сбой поворотную панель, и на мгновение задохнулась. Она быстро оглянулась и заняла, как ей показалось, выгодную позицию. Следом за ней на площадку выскочил брачный самец:

– Анна! Анна! Что ты затеяла?!

– Ничего, друг мой, ничего. – Ветер интенсивно трепал шерсть на голове Анны. Кожные покровы передней части ее головы раскраснелись из-за прилива транспортной жидкости. – Можешь встать здесь. Я хочу сказать… Я хочу тебе сказать… Смотри!

Каренин на мгновение отвернулся в ту сторону, куда указывал манипулятор возбужденной самки. Анна сделала быстрое движение вперед и с криком двумя руками толкнула Каренина вперед. Организм Каренина сорвался с площадки и тут же пропал в тесном пространстве между вагонами, где бешено мелькали шпалы. Его жизненный цикл прервался.

Шедший вдоль вагона Родион увидел только отшатнувшуюся спину Анны. Многократно отработанным движением он выхватил из-под полы топор и, сам не чувствуя себя и не веря себе до конца, метнул свое ужасное орудье вперед. Сделав три или четыре оборота, топор с крайне неприятным стуком ударной частью вонзился в Анну, организм которой, нелепо взмахнув передними конечностями, рухнул вниз на пол площадки. Жизненный цикл Анны прервался.

Подскочивший Родион, за секунду оглядев пространство, не увидел заветной емкости, памятной ему со времени последнего посещения Анны в ее столичном жилище.

«Значит, в купе!» – Родион развернулся, намереваясь броситься туда, и увидел в конце коридора вошедшего Рахметова. Между ними было едва ли восемь шагов.

Растерянность длилась не более секунды. Адреналин, разносимый транспортной жидкостью внутри организма юного самца, вносил сильную помеху в его мыслительные способности. Он уже не помнил, что в ближайшем будущем этот самец будет ему полезен в зарабатывании универсальных единиц эквивалента ценности. Кора мозга почти отключилась. В сию минуту Родион понимал только одно – перед ним препятствие и свидетель.

Рахметов, увидев за спиной Родиона лежащую в недвусмысленной позе Анну и видя безумные органы зрения юного самца, мгновенно оценил обстановку, поняв, что оказался не в том месте и не в то время. Его правая верхняя конечность нырнула в складки искусственной шкуры, манипуляторы сжали метательную машинку.