Читать книгу "Спасти Париж и умереть - Сергей Зверев"

– Ты сходишь с ума, тебе не кажется?

– Согласен, – ответил Павел устало. – Давай займемся делом…

Голоса стали звучать с эхом – спутники вышли в большой темный зал. Адель нащупала в условном месте спички. Вдоль стены стояло несколько гильз, сплющенных сверху, внутрь был налит керосин. Адель чиркнула спичкой и зажгла одну из ламп-коптилок.

Это был тот самый зал, где несколькими днями раньше происходила встреча с партизанами.

– Возьми, – девушка кивнула на гильзы-фонари.

– Сколько? – спросил Павел.

– Сколько унесешь.

Он взял в руки две гильзы, и девушка взяла столько же. Они вышли из зала в боковую галерею. Адель пошла вперед.

– Здесь у нас в прежние времена было нечто вроде тира, – сказала она. – Ага… Вот! – Она осветила коптилкой выступ стены, и Павел увидел черную мишень, нарисованную на картонке. Мишень стояла на выступе. – Даже мой дядя тренировался здесь стрелять… – Она вздохнула.

Адель наклонилась. Внизу стоял ящик, в ящике лежали мишени. Когда она разогнулась, в руке ее была новая мишень, чистая.

Павел укрепил новую мишень на картонке, Адель подожгла вторую коптилку, третью и четвертую, расставила вокруг.

– Тебе хватит света? – Она обернулась.

Павел задумался.

– Думаю, да, – наконец сказал он. – В конце концов, в театре не будет светлее.

Он отсчитал тридцать шагов. Подумал, добавил еще пять. Развернулся и бросил веселый взгляд на спутницу.

– Сейчас ты узнаешь, что такое ворошиловский стрелок! В театре будет примерно такое же расстояние. Отойди в сторону.

Адель приблизилась к Павлу.

– Стреляй, чего ты ждешь!

А он не спешил. Стоял, словно раздумывая, наконец достал пистолет из кармана, поднял, прицелился. И вдруг опустил оружие.

– Что с тобой?

Павел смотрел на нее жалобно.

– Черт, боюсь, – сказал он. – Я не стрелял больше года…

– Это не большой срок, стреляй…

– Я не знаю, что со мной делается… Волнуюсь… – Говоря так, он снова поднял оружие, зажмурил один глаз… – Внимание… – сказал Павел вроде как сам себе.

Грохнул выстрел, эхо покатилось по катакомбам.

Адель посмотрела на Павла. Тот стоял как вкопанный.

– Что стоишь, иди проверяй, – со смехом сказала ему Адель.

– Погоди, – ответил он. – Ну, эти ваши подземелья… – Он покрутил головой. – Страшная вещь… Нас не обнаружат?

– До тебя тут учился взвод новобранцев маки, – серьезно ответила девушка. – Звуки выстрелов далеко не летят. А они стреляли из автоматов.

К мишени они подошли вместе. Пуля легла между восьмеркой и девяткой.

– Вовсе не плохо, – улыбнулась девушка. – Для начала!

– Погоди, – сказал Павел. – Давай еще пару раз…

Он встал на прежнее место. Адель отошла к стене, между ней и мишенью было несколько метров. Она видела, как ее спутник поднял руку с пистолетом, спокойно прицелился и выпустил патрон по мишени. Когда улеглось эхо, Павел выстрелил еще два раза подряд.

– Все, – сказал он, ставя оружие на предохранитель. – Нужно беречь патроны.

Пули легли так: две девятки и десятка. Адель и Павел посмотрели друг на друга. У Павла были круглые глаза.

– У нас на родине в таких случаях говорят: руки помнят, – прошептал Павел.

– В награду я могу тебя поцеловать, – сообщила Адель.

Он достал из кармана сложенную вчетверо газету «Ле Монд», развернул. С фотографии довольно улыбался военный комендант Парижа генерал-лейтенант Зигфрид фон Маннершток. Ниже стояло объявление о премьере оперы «Вольный стрелок», которая должна была состояться в Гранд-опера несколько дней спустя.

На фоне голубого неба виднелись хищные профили «Юнкерсов». Между бомбардировщиками притаились юркие «Мессершмиты». Территория аэродрома уменьшилась вдвое после бомбежки, самолеты теперь стояли более тесно, один возле другого. Осталась только одна взлетно-посадочная полоса, однако аэродром продолжал функционировать.

Солдат, стоявший у полосатой будки, поднял шлагбаум, и на охраняемую территорию проехал черный автомобиль. Внутри сидели Курт Мейер, доктор Йозеф Менгеле и генерал Отто фон Данциг.

– Он хороший малый, – довольно хмыкнул Менгеле. – Вон как честь отдает…

– У меня все хорошие, – сказал Отто фон Данциг. – Не вводите, доктор, нашего гостя, господина штандартенфюрера, в заблуждение… Не то он станет придираться к летчикам.

Курту осталось только улыбнуться вежливо.

– Откровенно говоря, мне нравилась ваша мысль не взрывать здания, а уничтожить жителей… – сказал Мейер. Вздохнул. – Однако приказ фюрера есть приказ! Не унывайте, доктор, вы все равно отличитесь!.. Наполнить газом катакомбы – прекрасная возможность проявить себя! Вы внесете важную страницу в историю Германии…

– А если газ просочится сквозь неплотности? – спросил вдруг Данциг.

– Не забывайте, он тяжелее воздуха, – напомнил доктор.

Некоторое время молчали. Они приехали сюда выбрать летчиков, которые смогут посадить самолет на городскую улицу. Перед поездкой на аэродром доктор демонстрировал Данцигу и Мейеру брезентовые полотнища, сшитые в виде больших конусов – на специальных подставках эти полотнища предполагалось развернуть так, чтобы воздушный поток направлялся ими от самолетных винтов ко входам в катакомбы.

– Все просто, не так ли, господа? – кричал Менгеле в своей лаборатории. Черные глаза его, как всегда, светились. – Все в наших руках! В городе есть, по крайней мере, два входа в катакомбы, которые охраняются солдатами, один представляет собой оголовок бункера с наклоненной дверью, второй – канализационный люк посреди улицы. Мы разворачиваем ваши самолеты, генерал, так, чтобы они гнали винтами воздух к отверстиям, подгоняем два грузовика, ставим каждый боком, вот так, – он показал руками, – на кузовах устанавливаем мощные деревянные конструкции, на которых укреплены широкие концы брезентовых раструбов… Узкий конец конуса в первом случае направляем к двери, во втором случае – опускаем в люк. Все! Металлические прутья не дадут брезентовым рукавам сложиться. Да! Вокруг непременно выставим оцепление, солдаты получат противогазы… Честное слово, я лично сам отверну вентиль у первого баллона! – Менгеле сделал паузу. – Дальше мой газ пойдет в эти самые катакомбы. Уверяю, ни один бандит не уйдет оттуда живым…

– Что там, генерал? – спросил Курт Мейер, рассматривая покореженные бетонные плиты, развалины нескольких ангаров, переломленный пополам транспортный самолет «Хейнкель» за колючей проволокой, словно разрубленный гигантским топором. Половина фюзеляжа, где располагалась кабина, находилась в пяти метрах от половины с хвостовым оперением. Части самолета словно специально растащили в стороны. Внутри салона можно было увидеть какие-то ящики. Рядом с самолетом крутился солдат с автоматом.