Читать книгу "Роковая женщина военного министра. Генерал Сухомлинов и Екатерина Бутович - Федор Александрович Селезнев"

Гучкову журналист А. И. Ксюнин 8 и 9 марта в «Вечернем времени» опубликовал большой материал с громким названием «Мясоедовщина», где подчеркивался шпионский характер окружения генерала Сухомлинова, его близкие отношения с Альтшиллером и Мясоедовым [31, 1917, 8 марта; 31, 1917, 9 марта].

Став в марте 1917 г. застрельщиком кампании по новому витку очернения Сухомлинова, «Вечернее время» и дальше продолжало на первых страницах публиковать подробные материалы, показывающие Сухомлинова и Мясоедова с негативной стороны.

Также именно в этой газете 17 мая сообщалось об истинной мотивации ЧСК в расследовании «дела Сухомлинова». Накануне вечером председатель ЧСК Н. К. Муравьев принял представителей печати и рассказал о текущей работе комиссии по делу Сухомлиновых. Муравьев поведал журналистам о выборе между двумя путями в расследовании «сложного и запутанного сухомлиновского дела». Первый путь состоял в том, чтобы «проделать заново всю работу по расследованию дела Сухомлиновых, восполнив и исправив то, что не доделала или сделала не так верховная комиссия ген. Петрова» [31, 1917, 17 мая].

«Если бы комиссия пошла по этому пути, – продолжал Муравьев, – мы бы еще очень и очень долго не услышали о предстоящем пути. Поэтому комиссия, отвечая общественному живому интересу к судьбе, ожидающей чету Сухомлиновых, пошла по другому пути: это путь использования уже добытых данных, правда данных подчас не совсем полных, но зато безусловно правдивых в том, что они утверждают» [31, 1917, 17 мая].

Большое внимание освещению «дела Сухомлинова» уделяла и газета «Русское слово». Нужно сказать, что её редактор В. М. Дорошевич некоторое время учился в той же московской гимназии, что и А. И. Гучков. Первые сообщения о Сухомлинове появились на страницах этой газеты еще 6 марта 1917 года. Именно в этой газете на одной из первых страниц появилось письмо прапорщика 173 пехотного запасного полка Р. Л. Чиркунова с рассказом об аресте Сухомлинова, а 15 марта в этой же газете, также на первых страницах появился большой материал по «делу Сухомлинова», по своему стилю очень похожий на статью из «Вечернего времени».

Близкой по направленности к «Русскому слову» в плане отношения к Сухомлинову были праволиберальные «Биржевые ведомости».

Кадетская печать в целом уделяла меньше внимания освещению «дела Сухомлинова», чем указанные выше газеты, близкие к Гучкову. Интересно, что «Русские ведомости», представлявшие либеральную Москву, уделяли «делу Сухомлинова» больше внимания, чем петроградская «Речь», редактировавшаяся П. Н. Милюковым. В «Русских ведомостях» о Сухомлинове в первой половине марта писали на первых страницах. В «Речи» сообщения по Сухомлинову публиковались в середине или ближе к концу того или иного выпуска газеты. Но, ещё раз подчеркнем: для кадетов следствие над Сухомлиновым представляло меньший интерес, чем для лидера октябристов.

Ещё меньше внимания подготовке судебного процесса над Сухомлиновым уделяла социалистическая пресса. Такой вывод можно сделать исходя из отсутствия в эсеровских и меньшевистских газетах подробного освещения «дела Сухомлинова» вплоть до начала июня, когда подготовка судебного процесса вышла на финишную прямую.

Итак, после Февральской революции обстановку вокруг Сухомлинова нагнетали те же самые силы, что и в 1915–1916 гг. – октябристско-националистические круги, близкие к Гучкову. Чем левее был орган печати, тем менее внимании он уделял Сухомлинову. Объяснение этого феномена, на наш взгляд, кроется в том, что левые в марте – апреле начали ставить вопрос о мире. И клеймить бывшего военного министра, обвинявшегося в измене, им не было никакого резона. Напротив, сторонники «войны до победного конца» рисовали Сухомлинова как отвратительное, не заслуживающее и доли сочувствия чудовище.

Демонизация образа генерала оказала воздействие даже на его ближайших родственников. Приведем пример, касающийся родного брата бывшего военного министра – генерала от кавалерии Н. А. Сухомлинова, наказного атамана Сибирского казачьего войска.

13 марта Н. А. Сухомлинов был взят под стражу [23, 1917, 14 марта]. Его привезли в Петроград и доставили в Таврический дворец, куда в начале революции свозили всех арестованных царских сановников. Находившаяся там же под арестом Екатерина Сухомлинова, узнав, что в Таврический дворец доставлен брат мужа, попросила дежурного по караулу разрешить ей свидание с ним. Комендант Таврического дворца дал это разрешение. Но когда атаману Сухомлинову сообщили о желании жены брата, он категорически отказался от свидания, заявив, что «ничего общего с ней не имеет и иметь не желает» [23, 1917, 15 марта].

Необходимо сказать, что демонизировавшие Сухомлинова праволиберальные газеты на тот момент (март 1917 г.) были самыми читаемыми. Эта часть прессы в марте 1917 г. сыграла очень важную роль в подготовке общественного мнения к судебному процессу над Сухомлиновым и его супругой.

Для ускоренной подготовки суда в ЧСК были переданы все материалы комиссии Петрова. Поначалу члены ЧСК намеревались их изучить и дополнительно исследовать. Однако очень скоро Н. К. Муравьев от этой мысли отказался. О том, почему так случилось, рассказывает в своих воспоминаниях Р. Р. фон Раупах.

Муравьев поручил ему составить доклад о мероприятиях Сухомлинова в авиационной сфере. Отправной точкой для расследования, видимо, стал имевшийся в распоряжении комиссии Петрова донос М. М. Андроникова. Там говорилось, что Сухомлинов брал взятки на Русско-Балтийском заводе, причем «больше всего ожидалось прибыли за “Ильи Муромцы”». Кроме того, как мы помним, Андроников обвинял Сухомлинова в том, что ему «Россия обязана никуда не годными аэропланами фирмы Дюпердюсен, которые были забракованы во Франции, и фирма обанкротилась, а сам Дюпердюсен посажен в тюрьму за мошенничества». Приближенный Сухомлинова Свирский будто бы «взялся поддержать Дюпердюсена за большие деньги: он убедил Сухомлинова заказать для России эти злосчастные аэропланы, которые стоили жизни всем нашим пилотам» [126, л. 1–2].

Однако к 1917 г. стало ясно, что «Илья Муромец» И. И. Сикорского – это чрезвычайно удачный проект, и принятие его на вооружение следует поставить в заслугу Сухомлинову. На этом самолете был установлен ряд мировых рекордов грузоподъёмности и дальности полёта.

Что касается Армана Дюпердюсена, то его самолеты были совсем не такими плохими, как их изобразил в своём доносе Андроников.

Раупах внимательно разобрался во всех обстоятельствах авиационной политики военного министерства при Сухомлинове и подготовил доклад для ЧСК. Однако, её председатель Н. К. Муравьев, усвоив в самом начале доклада намеченные выводы, прервал Раупаха, предложив «доклад сократить». Раупах отказался это сделать и просил назначить другое, более подходящее для комиссии время, когда она сможет выслушать доклад целиком. Но, как вспоминал Раупах, «проходили дни, недели; ни председатель комиссии, ни ее президиум моим докладом не интересовались». Это обстоятельство навело Раупаха на мысль, «что творцы и руководители сухомлиновского процесса интересуются вовсе не правосудием, а какими-то другими соображениями, ничего общего с ним не имевшими» [122, с. 93].

Отказ Муравьева выслушивать «авиационный» доклад Раупаха может означать только одно: имевшийся там материал оправдывал Сухомлинова. На этом примере руководство ЧСК уяснило,