Читать книгу "Волчья звезда - Мария Галина"

— Он тоже вернулся? — холодно спросил Симон.

— Да, — сказал Коменски, — и довольно давно. А что?

Симон помялся, потом ответил:

— Нет, ничего.

В конце концов, что бы он, Симон, мог сказать Коменски и что бы тот мог ему ответить? Что каждый из них волен делать все, что хочет — пока не мешает остальным… или что все они пытаются найти выход из одного и того же тупика; каждый по-своему… И почему бы Винеру, спрашивается, не ходить в деревню? Он же не силком эту Ядзю на сеновал затащил… А вслух сказал:

— Ждет? Зачем?

— Хочет сделать какое-то сообщение.

— А почему в Дубовом зале? Почему не в аппаратной? Ему что, не нужно демонстрационное оборудование?

— Он сказал — нет. Хватит, Симон, не будем задерживать ни Винера, ни остальных.

В Дубовом зале было почти темно — за окном остывало вечернее небо, переходя в прозелень, в глубокую синеву — верхушки дальних гор на этом фоне казались черными. Камин уже разгорелся, пламя свечей трепетало на теплой поверхности дерева, но темнота притаилась везде — в углах, на хорах, в тенях от потолочных балок.

Винер, освещенный с двух сторон пламенем свечей, выглядел весьма живописно. Портативного проектора, которым обычно пользовались при всяческих устных сообщениях, при нем не было, зато на столе, у локтя, лежало нечто темное, тяжелое, распространяя едва ощутимый запах плесени. Симон вздрогнул — перед Винером, распластавшись, точно огромная летучая мышь, лежала его книга. «Носферату, ужас ночи».

Все уже сидели, с любопытством взирая на докладчика Симон тоже устроился в кресле, и Коменски, благожелательно кивнув, сказал:

— Мы слушаем.

Винер набрал побольше воздуху и внушительно произнес:

— Я хочу подойди к проблеме, которая так много значит для всех нас, несколько с другой стороны. Новый взгляд, знаете ли…

— Да-да, — терпеливо сказал Коменски, — очень интересно.

— Так вот… Сами знаете, насколько то, что мы увидели здесь, не совпало с нашими ожиданиями… Более того — столкнувшись с нынешней ситуацией на Земле, мы испытали нечто вроде культурного шока, и вопрос о том, что же нам теперь делать, заслонил другой вопрос, по-своему не менее важный, а именно; что же все-таки произошло.

— Регресс, — печально сказала Наташа, — упадок.

— Да. Но почему? Мы все хорошо знаем, что представляло собой человечество в эпоху звездных перелетов — высокоразвитое цивилизованное общество, обладающее высоким духовным и техническим потенциалом.

— Общество, — заметил Гидеон со своего места, — каким бы высокоразвитым оно ни было, никогда не является однородным конгломератом. Наверняка там были такие вот Богом забытые медвежьи углы.

— Дело не в том, что они были, — ответил Винер, — дело в том, что только они и остались. Куда делось все остальное?

Гидеон неопределенно хмыкнул и смолк.

— Вот в чем, как говорится, вопрос, — продолжал Винер. — Лично я полагаю, чтобы найти разгадку, мы должны обратиться к тому, что до сих пор отвергалось нами, как не стоящее внимания — а именно, к преданиям и легендам. Вы все знаете, что предания составляют основу местной культуры — не на пустом же месте они возникли…

— Так-то оно так, — вмешался Симон, — но ты забываешь, что все эти предания у них были еще в доперелетную эпоху. И даже не очень-то изменились с тех пор.

— Именно это, — веско произнес Винер, — мне и показалось особенно важным. Эти предания слишком устойчивы, чтобы быть просто преданиями — стоит лишь предположить, что они имеют под собой реальную основу, как все становится на место. Я понимаю, это поначалу может показаться бредом…

— Ну-ну, — ободряюще сказал Гидеон, — валяй.

— Я хочу обратить ваше внимание на то, что по преданиям человечество было неоднородно — среди обычной популяции время от времени появлялись некие иные существа. Бессмертные, неуязвимые…

— Господи, — непроизвольно проговорил Симон, — это ты о…

— Погоди, Симон, — вмешался Коменски, — продолжай, Винер. То, что ты говоришь, очень интересно.

— Спасибо. Я продолжаю. Существа, обладающие высшими знаниями, не подверженные низким страстям… владеющие силами природы настолько, что остальная популяция почитала их за магов, а следовательно — ненавидела их и боялась. Этот страх и трансформировался в те легенды, которые дошли до нас.

Он любовно похлопал ладонью по распластанному томику «Носферату».

— Симон любезно предоставил мне образцы тканевой жидкости представителя местного населения. Никаких отклонений от нормы по сравнению с архивными данными не выявлено, а следовательно я делаю вывод: местное население не изменилось. И все-таки я полагаю, что имеет место спонтанная мутация, которая периодически наблюдалась на всем протяжении истории человечества, но за последнее время качественный скачок перешел в количественный — теперь подобные существа составляют большую часть населения Земли. Другой вопрос, что мы сейчас имеем дело не с ними…

— И почему же мы их не видим? — с любопытством спросила Оливия, кажется, готовая поддаться глубокому убеждению, звучавшему в голосе Винера.

— Если следовать легендам, они вполне могут оставаться невидимыми. Если того пожелают. Я напомню вам — сейчас, по местным преданиям, началась Хромая неделя. Именно в это время сверхъестественные существа проявляют особую активность — местные боятся вступать с ними в контакт. Поскольку они опасны даже будучи невидимыми — смертельно опасны…

— Погоди, Винер, — вновь вмешался Гидеон, — даже если допустить, что ты прав… не предлагаешь же ты вступить с ними в контакт? Насколько я понимаю, предания приписывают им чудовищную злобу и коварство… и если это и впрямь так, чего мы добьемся?

— По крайней мере, определенности, — сказал Винер. — Что же касается злобы и коварства… Люди склонны очернять то, чего не понимают. А на деле все действия этих…представителей нового вида… вполне могут быть объяснимы.

— И то, что они, по преданиям, питаются человеческой кровью? — спросил Симон.

— А ведь верно, Винер, — оживилась Наташа, — это за ними водится. Порядочная пакость…

— «Кровь, надо знать, совсем особый сок», — процитировал Гидеон.

— Что такое кровь? — спокойно возразил Винер. — Всего навсего биологическая жидкость. Возможно, какое-то нарушение обмена мешает им усваивать органические вещества обычным путем… В конце концов, забивают же местные животных на мясо — не станешь же ты упрекать их в излишней жесткости… это абсурд.

— Но ты же не рубишь голову курице, чтобы приготовить себе обед? — спросил Гидеон. — На каком-то этапе даже такая жестокость становится невыносимой.

— Да, но быть может, кровь — это всего лишь символ. Художественная интерпретация. Возможно, они черпают чистую, трансформированную энергию — скажем, чистую АТФ — это еще предстоит выяснить. Так или иначе, нынешнее человечество — это просто субстрат, на котором существует нечто совсем иное.