Читать книгу "Броквен. Город призраков - Александра Трошина"

Броквен лучше, учавствовать в его делах. Я наивно полагал, что отцу нравится мой патриотизм, а потому старался и для мафии тоже. Достигнув восемнадцатилетия, я решился на свой первый протест, мирный, заметьте. Ну, а мной просто хотели воспользоваться.

— Гуэрино все-таки устроил погром на площади? — сипло поинтересовался увлечённый рассказом Эйдан.

— Планы того дядьки мне не нравились… — Телагея тяжело сглотнула, смотря за прыгающим Юнком.

— Не волнуйтесь, площадь на Вашинг-стрит цела, а значит, планы Гуэрино провалились. Вся мафия сгнила в тюрьме за попытку теракта. Кто-то свыше отомстил за меня. Но… месть местью, а ненависть к предателям и подобного рода злодеям осталась со мной навсегда. Я терпеть не могу таких людей, готов казнить каждого лично, кто захотел навредить моей родине. Один из таких вновь появился в Броквене.

— Отец… — прошептала я. Подувший ветер унёс это прозвище с собой, сквозь силуэты призраков и ветви деревьев вместе с опавшими листьями.

— Именно, — Кёртис нахмурился, кивая. — Этот подонок что-то задумал, он точно намеривается снести Броквен ко всем чертям. Пускай и давно умерший, я не потерплю таких выродков на своей земле. Я готов умереть во второй раз, лишь бы народ не мучался, лишь бы город остался спокойным, и без этих заблудших душ. Лучше умирать за призраков во второй раз стоя, чем на коленях. Наверное, поэтому одной ночью в груди почувствовалось жжение осколка Особенного.

— Кажется, твой патриотизм и любовь к родному краю пробудили особую силу, способную противостоять Отцу, — подметила я, подмигивая.

Можете говорить что угодно, но патриоты и любители народа и родины — действительно настоящие борцы, они сильны духом, как ни один рыцарь. Протесты темнокожих, Восстание декабристов… Люди, устроившие такие революции — правда особенные. В Кёртисе есть этот огонь и сила духа, — такая яркая и приятная, что от неё щипает глаза. Он говорит о нашем грешненьком Броквене с такой душой и открытым сердцем, признания нашему городку льются из его уст тёплой рекой, от него передаётся привкус металла во рту — соленый, как пролитый за правосудие пот, и сладкий, как губы статуи Свободы. Детское сияние Телы и твёрдый патриотизм Кёртиса зажигали в нас с Эйданом свет. Свет, что прорывается сквозь легкие, заполняет до краев сердце.

— Угу, думаю, всевышняя магия Броквена тоже так подумала, — согласился Револ, смотря в небо. — Всегда мечтал спасти наш город… от сгнившего правосудия, утонувшего в собственной лжи.

— И мы его спасём, товарищ Револ! — крикнула с солдатской твердостью Телагея, подлетая в Керту. — Главное найти Особенных быстрее Отца, а там уже все по маслу пойдёт!

Кёртис ухмыльнулся, давая пять Теле.

— А ты не из робкого десятка, Телагея! — подметил он, показывая «класс». — Вот этот настрой я обожаю!

— А как же? На войне соплям не место! — улыбнулась во все зубы Марати, гордо выпрямляя плечики.

— Это правильно, — согласился Револ, не сдерживая короткого смешка. — О, а вот и моё лежбище!

Он, шаркая ружьем за спиной, указал на большое, выделяющееся из общего потока отелей здание. Оно было похоже на высокий корабль, с тонкими, ветвистыми столбами вокруг, точно когтистыми лапами рейка[16]. Окна расположились в один единственный ряд, где сорок окон, а значит, сорок этажей. По блестящим кирпичам катились золотые струйки с медных труб. В окнах мелькали… помехи, как на старом телевизоре, вышедшим из строя вследствие чего-то потустороннего. На фоне оконных помех мелькали голубые силуэты призраков, что, видимо, хотели куда-то выйти, либо готовились ко сну — беспокойному и пустому. На крыше расположилось множество жёлтых фонарей, изогнутых и палящих прямо в призрачных птиц и рыб. От здания исходил еле уловимый запах плазмы, что смешался с соблазнительным ароматом французского мяса, с нежной сырной корочкой наверху и горячей картошкой в майонезе снизу. Кажется, я знаю, чем накормить Эйдана и Телагею. Вот как хорошо, будет полноценный, не знаю какой по счету, обед, а не эти ваши чипсы.

— Ого, какой большой! — пролепетала Тела, на мгновение взмывая вверх и осматривая блестящее покрытие гостиницы.

— Как говорится, сомнительный раритет — тоже раритет, поэтому я проживаю здесь за красивые глазки, — отшутился Кертис, а в глазах его отразилась неоновая вывеска «Сто ночей».

— Да за твой боевой настрой тебя хоть на Титаник сади, Керт! — присвистнул Эйдан, поправляя повязку на голове и подходя к двери, что была сделана из красного дерева. — Если бы я имел тут хоть какую-нибудь шарашкину власть, продвинул бы тебя на выборы мэра! Таких, поверь, в Броквене сейчас не хватает.

— А вот если мы разберёмся с Падре как можно скорее, способом революции из Особенных — городская власть во будет! — Керт раскрыл дверь, пропуская всех нас внутрь.

— Если разберёмся с Отцом, власть лучше не станет, а вот природное и смертное состояние… вполне, — хихикнула я, покатываясь по бархатному красному ковру.

— Ох уж эти зажравшиеся жирные сынки депутатов, — вздохнул удрученно Эйд, вспоминая мэров Броквена с тридцатью третью складками жира.

Нас встретил почти пустующий ресепшн. В просторном и широком, каждый малейший вздох здесь отдавался эхом. Сбоку была извилистая темно-деревянная лестница, которая вела одновременно наверх и вниз, очевидно, к столовой. Светские стены увешаны картинами почти одинаковых пейзажей — туманная поляна и озеро, с грозными серыми тучами. В самом углу около стойки ресепшена с сухой дрожащей девушкой расположилась самая маленькая картина — портрет пары. Лицо мужчины на нем было бледным, иссохшим, темные волосы казались соломой пугала. Женщина выглядела более твёрдой, но все такой же безжизненной, с вьющимися серыми волосами и потрескавшейся кожей. Глаза у обоих оказались замазаны чёрной кляксой. У меня появилось удушающее чувство, что, пусть и без глаз, они мне смутно кое-кого напоминали.

Кёртис, быстро обменявшись с призрачной девушкой парой фраз, отвёл нас наверх, на двадцать четвёртый этаж. Как оказалось, Револ жил на этом этаже. Плюхнувшись на чуть смятую белесую постель, уставившись в разбитое зеркало туалетного столика напротив, мы параллельно наблюдали, как Керт летал туда-сюда. У меня даже в глазах раздвоилось, уж очень активно он маячил по темным синим покоям. От его движений на душе вдруг сделалось не спокойно. Кёртис явно что-то пережевывал в голове, и я догадывалась, о чем, точнее о ком он думал. Явления смога в Броквене стали ещё хуже; только вспомните это полчище зубов и тину по всему телу, а ещё странную фразу «Filii Eius». Меня не покидало чувство тревоги от надписи Отца, подозрение жгло изнутри. Так хотелось разобраться во всем этом, расставить по полочкам, но пугало то, что истина могла оказаться страшной и кровавой. Голос, будто из