Читать книгу "Том 2. Копья Иерусалима. Реквием по Жилю де Рэ - Жорж Бордонов"

невесты в ваших краях?

— Почти так.

— Этот гам оглушает меня!

Жанна задернула штору, зажгла свечи в канделябрах, наполнила хрустальный рог и подала его королю:

— Выпейте, мой государь.

— Что ты насыпала в вино?

— Вы не доверяете мне?

— Нет, я просто хочу знать!

— Успокоительный порошок, он вам необходим.

— Ты всегда знаешь, что мне нужно, а что — запрещено.

Она улыбнулась, потому что больше всего любила, когда он забывался и звал ее на «ты», как будто бы она была ему подругой жизни.

— Садись, моя Жанна.

Он задумался на мгновение. Она всегда сохраняла молчание в эти минуты, зная, что за ними стоят глубокие размышления. Он заговорил:

— Не страшно ли и не чудесно ли, что рядом с вами я ощущаю такое облегчение? Когда я смотрю, как вы ходите рядом, когда слышу ваше пение, тьма внутри меня рассеивается. Мне кажется, я становлюсь другим человеком…

— Хотите, я спою вам?

— Я хочу, чтобы ты пела и говорила одновременно… Расскажи мне, как готовятся к свадьбам у вас, как вообще все это происходит. Бывает ли маскарад, как здесь?

— Ах, конечно, нет, все гораздо проще, если не брать в расчет богачей; у нас же, скромных сельских дворян, все происходит очень просто. Свадьба — это все же нечто чуть побольше обыкновенного семейного праздника.

— Расскажите мне об этом, и поподробнее.

Она поняла, что он стремится забыть этот день, не желает слышать смех и музыку вокруг, хочет сосредоточиться на какой-нибудь простой и правдивой истории.

— На заре, — начала она, — невеста причесывается с помощью своей служанки, подающей ей ленты и шелковые повязки. Девушки у нас носят волосы распущенными по плечам. После замужества они должны заплетать их в косы. Невеста разбирает их своим гребешком из слоновой кости на две пряди и заплетает две толстые косы, перевязывая их лентами и обшивками из конского волоса, а потом перекидывает через плечи или же оборачивает вокруг головы наподобие диадемы.

— Так же, как и ты?

— Чтобы быть похожей на здешних девушек, а кроме того, из-за жары.

— Я шучу, Жанна, не сердись. Продолжай… Скажи, свой наряд она надевает потом?

— Нет, прекрасный государь; нет, она уже одета в свою самую тонкую рубашку из присобранной льняной ткани, белее полевых цветов и лишь слегка подкрашенную шафраном. В наших местах не слишком жарко, даже на Пасху, даже летом, и все из-за дождей, которые приносит ветер, именуемый галерн. Служанка помогает ей облачиться в блио, покрой и украшения которого зависят от состояния и тщеславия каждой. Невеста надевает горностаевую накидку, подбитую куньим мехом. Остается только застегнуть накидку пряжкой, принятым у нас знаком благородного происхождения. У некоторых есть пояса, украшенные сапфирами и изумрудами; мы же обычно украшали их «камнем епископа», аметистом, который можно купить в горах Оверни, где маленькие пастушки часто находят их в траве. Когда невеста обует свои кожаные остроносые туфельки с позолотой, — она готова.

— А он?

— И он, со своей стороны, приводит себя в порядок, надевает рубашку, блио и застегивает свою мантию. Но часто его блио вышито, а мантия усыпана каскадом ограненных камней.

— Наверное, он так же красив, как и она?

— А разве животные, когда и для них наступает пора любви, ведут себя иначе?

— У тебя на все готов ответ! Ну, говори же, говори!

— Обычно церковь находится невдалеке от поместья. Туда отправляются все вместе длинной процессией, во главе которой выступают славословящие жонглеры с флейтами, лютнями и волынками. Он восседает на гордом скакуне, в седле, разубранном клевером и голубыми цветочками. Она — на муле, поводья которого позвякивают бубенчиками. В тот момент, когда они проходят по мосту или входят во врата, жонглер затягивает песню невесты…

— Это какую?

Нежность сердца и воспоминаний

Влекут меня воспеть прекрасную любовь;

Так пропою я, и Господь в Своем величье

Вдохнет в меня напевы и слова,

И пусть злоречье не поймет их,

Пусть улыбнется госпожа моя.

Которой сердцем я служил всегда,

Которую, увидев, позабыть не мог.

— Ах, Жанна, как трогательна эта простота!

— А другой жонглер отвечает песней жениха:

Песенка, лети скорей

Соловьем моих лесов

Лишь я только поклонюсь

Ясноликой, светлокосой,

Той, что я люблю душой,

Но назвать не соглашусь.

— Сыграй еще, спой снова! Мне кажется, что я сам еду в кортеже, и гордо гарцует моя разукрашенная лошадь. Голубки вылетают из своих клеток…

— Да, государь, им возвращают свободу в честь праздника, но они часто возвращаются назад… Ваш кортеж поднимается по пригорку к церкви, а вдоль дороги стоят земледельцы и дровосеки. Сама дорога усыпана благоухающими цветами, садовыми и полевыми. Священник ждет в дверях храма. Там он примет у них торжественную обоюдную клятву.

— На пороге церкви?

— На пороге. Именно здесь будет прочитан и подписан контракт, здесь они обменяются обручальными кольцами, над которыми священник прочтет прекрасную молитву из литургии: «Да благословит Господь эти кольца, Он, Творец и Держитель рода человеческого, Источник милосердия и вечного спасения…» Тогда супруг поочередно наденет его на три пальца правой руки своей супруги, проговаривая: «Во имя Отца», затем «Сына», наконец «Святого Духа». Он наденет его на левую руку, где ему и место, и скажет: «Я обручаюсь с вами этим кольцом; телом своим я почитаю вас; достоянием своим я облекаю вас». Потом он даст ей монетки — су и денье, по нашему незапамятному обычаю. После чего, набожно и радостно, они выслушают мессу. Во время пения Agnus Dei[10] супруг получит целование священника в знак мира и передаст его своей молодой супруге. И все отправятся восвояси, мило смеясь, распевая и разговаривая…

— Боже мой, ведь существует же на свете счастье! Есть, значит, существа, которые получат его на всю жизнь!

— Что с вами, мой король? Вы бледны!

— Все это так сладко слушать!

— Я причинила вам боль своими рассказами?

— Скорее радость, чем боль.

— Ах, как я глупа и неосторожна! Надеясь развлечь, я только измучила вас.

— Возможно.

— Да, все это хорошо обсуждать вдвоем. Когда же вы останетесь одни, вам станет от того еще хуже.

— Потому что мы не можем надеяться ни на что, кроме горя и смерти, не правда ли?

— Государь!..

— Я не могу рассчитывать даже на воображаемую нежность?

— Вы отлично знаете, что и я разделяю с вами эту воображаемую нежность, что она стала смыслом моей жизни, что, как и вы, я не смогу обойтись без нее.

— Не