Читать книгу "Во славу Светлого Ордена - Георгий Георгиевич Смородинский"

той площади с эшафотом. В этом мире не так много людей, к которым я могу спокойно повернуться спиной. Так вот мне не хочется, чтобы их стало меньше.

Грустно усмехнувшись, я облокотился спиной о прохладную стену и медленно оглядел зал.

Здесь, в Шанаре, как и везде в Лидде, люди поклонялись и Шаме, и Отрису, но святилища они строили достаточно скромные. В отличие от Империи и Ашерона, где городские храмы словно бы соревновались между собой в вычурной роскоши.

Вот и здесь все было устроено без излишков. Небольшой зал, скромный алтарь, бронзовая жертвенная чаша, ступени для молящихся прихожан и двенадцать полустертых фресок на стенах. Шаму всегда изображают с закрытым капюшоном лицом и иногда в образе чёрной пантеры. Не знаю, с чем это связано, но я не силён в толковании священных писаний, поскольку ни одно из них не читал. Просто неинтересно. Я почитаю Тьму, но мне не нужны чьи-либо наставления.

В зале царил полумрак. В святилищах Тьмы никогда не зажигают свечей. Свет проникает сквозь круглые отверстия в потолке, которые символизируют ночные светила. Еще слышал, что служители Шамы выращивают какие-то специальные светящиеся растения, но здесь я ничего подобного не заметил.

День уже клонился к вечеру. Наверное, в старые времена весь путь от Акарема до Шанары занял бы не больше пяти часов, но за двадцать три оборота дороги пришли в негодность. Нет, все не настолько плохо, но в быстрой езде просто не было смысла. До Када за один дневной переход мы бы все равно не добрались бы.

Чтобы чем-то себя занять, я решил переложить вещи в мешке, когда из помещения с лошадьми донеслись характерные звуки. Тревожное ржание и два коротких удара. Понимая, что уже опоздал, я вскочил на ноги, выхватил меч и рванул по коридору к входу.

Опасаясь засады, резко остановился возле двери и выругался в бессилии, заметив сквозь арочный проем убегающую в город бесовку.

Эта рогатая тварь убила коней и спокойно сбежала! Словами не передать, что я чувствовал, глядя ей вслед. Нет, ну вот почему оно всегда сразу? Сколько ещё дерьма должно случиться, чтобы Алата наконец успокоилась и перестала подкидывать мне испытания? Чего ей сегодня неймется?

Заглянув в комнату и с досадой оглядев конские трупы, я покачал головой, убрал в ножны меч и вернулся в алтарную. Единственный мой план улетел пантере под хвост. В ее святилище и с подачи ее же подвижницы[1]. Нет, было понятно, что бесовка от меня не отстанет, но я был уверен, что почувствую эту тварь. Только та странная легкость сейчас и не подумала появляться. Возможно, потому что целью бесовки в этот раз был не я?

При этом в открытую драку она не полезла. Ну да, и я бы на ее месте поступил точно так же. Зачем рисковать, если на подходе два отряда союзников? Только мне-то что теперь делать? Попытаться как-то разбудить ребят? Водой их облить ближе к утру, или попробовать напоить жаркой? Не знаю, но, может быть, что-то придумаю.

При всем при этом я теперь не могу спать. Нет, обычный человек ко мне подкрасться не сможет. Бесовка бы тоже не смогла, но если я ее опять не почувствую, то закончится все печально.

В общем, в какую сторону ни смотри, кругом одна огромная задница. Однако никто тут не собирается посыпать голову пеплом. Я не ранен, вооружён, и значит, обязательно что-то придумаю! По-другому никак…

Зло усмехнувшись, я посмотрел в сторону выхода и тут заметил мужчину. Оборотов под шестьдесят. Невысокий, в серой мантии с пятиконечной эмблемой на левой части груди. Он спокойно шел к входу в святилище, опираясь на короткий резной посох, очень похожий на трость. С виду совсем неопасный, если, конечно, забыть, где мы находимся. Гулял себе человек по городу и решил вот заглянуть в святилище Темной, ну да… При этом эмблема у него на груди очень непростая и глаза странные — карие. Походного мешка за спиной нет, и это наводит на определенные мысли.

Пройдя вперёд и влево, я встал напротив входа в зал так, чтобы прикрыть ребят от возможной атаки и, потянувшись к эфиру, положил ладонь на рукоять меча. Нет, на врага он вроде бы не похож, но внешность — штука обманчивая, так что лучше быть готовым к любому повороту событий.

[1] Автор напоминает, что Темная Валькирия Алата «заведует» удачей и является подвижницей богини Тьмы Шамы.

Глава 14

Поганые земли, Приграничье,

Шанара.

1039 оборот от Великого Разлома,

14-й день второго весеннего месяца.

Незнакомец меня заметил, но продолжил идти, и лицо его осталось таким же спокойным. Зайдя в святилище, он направился в алтарную, остановился на пороге и окинул помещение взглядом.

Ни тени враждебности в его глазах не было. Наоборот… Так смотрят, возвращаясь в дом после долгой разлуки. Со спокойной грустью и теплотой. Очевидно, рассмотрев все что хотел, мужчина перевёл взгляд на меня и, кивнув, произнёс:

— Здравствуй, эри́н! Я пришел поговорить.

М-да… Все интереснее и интереснее. Какой-то странный привет из прошлого. Но не атаковал — и уже хорошо, а поговорить я не против. Особенно после такого вступления.

— Мое имя Хойт, — представился незнакомец. — Я не враг тебе. Нам действительно нужно поговорить.

— Хойт-лекарь? Подвижник Отриса и верный слуга Единого? — хмыкнул я, немало сбитый с толку таким заявлением. — Ведь так?

— Не совсем, — мужчина покачал головой. — Но в целом ты прав.

— Тогда служителю Порядка ничего не стоит подтвердить свои добрые намерения именем Тьмы? — я отшагнул назад и, не убирая руки с рукояти меча, кивнул на алтарь. — Тогда и разговор у нас сложится.

— Ты слышал о Порядке? — Хойт усмехнулся. — Не так много разумных знают, что означает эта эмблема.

— Мне мама в детстве рассказывала, — ответил я, не спуская с собеседника взгляда. — У меня отличная память.

— Хорошо, — Хойт кивнул, прошёл к алтарю и, положив на него ладонь, произнёс: — Клянусь Тьмой, что не причиню никакого вреда находящимся в этом святилище разумным.

Алтарь отозвался мгновенно. Сначала руку, а потом и фигуру подвижника окутала Тьма. Вскоре Элемент схлынул, Хойт обернулся ко мне и вопросительно поднял брови:

— Достаточно?

— Вполне, — я мысленно выдохнул и убрал руку с рукояти меча. — Здравствуй, подвижник. Моё имя Рональд, а Эри́ной зовут мою мать.

— Твою мать