Читать книгу "Блаженная - Белла Ворон"

class="p1">Я поняла, что мне не отвертеться. Слегка подзабытая бабушкина колода показалась на свет божий.

— Что ты хочешь узнать?

— Хочу понять, на каком я свете.

— То есть, прояснить отношения?

— Да. И узнать, есть ли у нас будущее.

— Я сделаю простой, но очень верный расклад, — предупредила я Яну, тасуя карты, — чтобы не усложнять, а ясно понимать ситуацию.

Я разложила карты.

Поехали. Сначала узнаем, как ты относишься к нему… Десятка Чаш.

— Что это значит? — напряглась Яна.

— Прекрасная карта. Ты очень любишь его и готова быть с ним хоть на краю света. Это твой человек, у тебя нет сомнений. Поэтому развод — плохая идея. Нельзя делать то, во что ты не веришь.

Яна прикрыла глаза, стерла пальцем слезинку.

— Дальше. Его отношение к тебе… перевернутая Звезда.

— Это плохо?

— Хорошего мало. Он чувствует себя отверженным. Замыкается в себе. Его надежды разбиваются, а обида затмевает любовь.

— Обида? На меня?

— А ты как думаешь? Ревность, недоверие… даже ангел озвереет.

Давай смотреть, что вам мешает… Восьмерка Пентаклей. Ссоры, распри… — я выразительно посмотрела на Яну, — Любовь не может пройти сквозь узкое горлышко. Ей тесно, душно…

— Наверное, я слишком сильно давлю на него. — с дрожью в голосе призналась Яна, — Я все время боюсь…

— Бояться не надо. Это бессмысленно. Давай посмотрим, что вас ждет в будущем… О, Солнце!

— Это хорошо?

— Это просто отлично! Вы все преодолеете, вас ждет радость и счастье. Лучшей карты просто не бывает.

Я говорила совершенно искренне, и Яна поверила, успокоилась. Она задышала свободнее, вытерла слезы, заулыбалась.

Я убрала карты и предложила ей подышать свежим воздухом на сон грядущий.

Только мы вышли за порог — как вот он, Аркадий, легок на помине. Яна натянулась, как струна.

— Яник, ну где ты? Я всю усадьбу обегал… тебя искал.

Яна подошла, обняла его, не говоря ни слова. Аркадий послал мне недоуменный взгляд поверх Яниного плеча. Я дружески подмигнула ему.

Мое присутствие больше не требовалось. Я поднялась к себе и рухнула в кровать.

У Яны с Аркадием должно быть все хорошо. Они пара. Надо объяснить это Лике. Мне теперь ясно, почему у нее такие плохие расклады — она пытается взять чужое, а это наказуемо. Обязательно поговорю с ней завтра. Ей будет больно, но она поймет, что это для ее же пользы.

В нее влюблен прекрасный мальчик, он головой ради нее рискнул. Надо бы ей на Давида погадать…

Почему так погано на душе? Что я сделала не так? Почему мне так стыдно перед Ликой, будто я виновата в чем-то?

Усталось брала свое, тело сладко цепенело, мысли крутились сонным хороводом, словно белым, пушистым хвостом обволакивая разум… И вдруг меня как булавкой кольнуло:

“ — Если Аркадий вернулся, то с кем тогда Лика?

— Н-н-не знаю… Сейчас придет… Я услышу ее крадущиеся шаги на лестнице. Надо будет перехватить ее и сказать… сказать… чтобы забыла про Аркадия, обратила внимания на Давида и что…

— И что ты очень плохая подруга!”

Я отключилась.

Утро. За десять минут до выхода я с трудом оторвала от подушки тяжелую голову. Успела почистить зубы, схватить одинокую печеньку, забытую Яной среди шоколадных крошек, и запить ее вчерашней холодной заваркой.

Выскочив в коридор, я подумала, что надо бы посмотреть, как там Лика — я не слышала вчера, как она пришла. Я стукнула в ее дверь, но ответа не получила. Секунду поколебавшись, я махнула рукой и помчалась в театр.

Лика, должно быть уже там, она всегда приходит заранее. Что толку гадать, Лика сама мне все расскажет.

Я вбежала в зал, где по сцене уже бродил Аркадий, повторяя текст.

Давид тоже был на месте. Вера поприветсвовала меня насмешливым взглядом.

— Одна явилась. — объявила она.

— А где вторая? — спросила меня Анна Сергеевна.

— Лика? Не знаю… — растерялась я, — Я думала, она здесь.

Помреж развернулась к Давиду и все присутствующие последовали ее примеру.

— Чего вы? — оторопел Давид, — Я ее не видел со вчерашнего вечера.

— Так. Хорошенькое дело. Господа, где актриса?

Господа лишь переглядывались, пожимая плечами.

— Давид, сходишь, поищешь? Твоя сцена еще не скоро…

Давида не надо было уговаривать. Когда Анна Сергеевна закончила фразу, он был уже возле дверей.

— Так… Сесиль пока нет, Дансени отправился на поиски…

Вальмон, Мертей — на сцену. Азолан, Розмонд, Турвель готовятся. — пробасила Анна Сергеевна.

Хорошо, что моя сцена первая. Лучше уж заниматься делом, чем как на иголках сидеть в зале. Я поднялась на сцену. С привычной опаской оглядела черные ширмы. Рядом с ближней к залу, там где вчера стоял круглый столик с угощением для Марфы Сапожниковой, темнело пятно от пролитого Ликой вина. Я отвернулась, но пятно притягивало мой взгляд как варенье муху, и я невольно то и дело на него косилась.

На маленькое мгновенье мне померещилось, что на полу кровь. Я запуталась в тексте, сбилась, остановилась.

— Мертей, в чем дело? Текст не выучили?

— Я выучила, я просто… извините, сейчас.

Я с усилием отвела взгляд от темного пятна, прижала ладони к глазам, чтобы избавиться от наваждения. Хлопнули входные двери. Я отняла руки от лица и увидела сквозь слепящие прожекторы рампы, как по центральному ряду, пошатываясь идет Давид.

Все обернулись к нему.

— Ну? В чем дело? Не нашел?

— Нашел. — неживым голосом ответил Давид.

***

Лика лежала на берегу пруда. Ее лицо было скрыто высокой травой, волосы запутались в прибрежной ряске, белое платье было выпачкано землей и травой. Давид подошел, сел рядом с ней на траву.

— Она чувствовала — еле слышно сказал он.

— Ничего не трогать, — распорядилась Анна Сергеевна, — Тина! Позовите доктора. Аркадий, звоните в полицию. Я напишу Борису Павловичу. Кто-нибудь, уведите Давида!

Федя положил руку Давиду на плечо.

— Пойдем, парень. — сказал он, — не будем мешать.

— Она чувствовала. — сказал ему Давид.

Федя поднял его и повел в сторону небольшой ротонды в двух шагах от пруда.

“Она не чувствовала. Она повторяла то, что слышала от меня. — подумала я, — А я знала. И могла ее спасти.”

Давид неподвижно застыл на скамейке, глядя в точку. Федя остался стоять рядом с ним. Кто-то звонил в полицию. Рядом со мной раздавались чьи-то тихие всхлипы. А я не могла заплакать. Твердый, болезненный ком перекрыл мое горло, а внутри, где-то возле сердца стало горячо и пусто.

Я виновата. Я должна была отвести ее вчера к себе, остаться с ней. Сейчас она могла бы репетировать сцену с Вальмоном. А она лежит в грязном