Читать книгу "«Варягъ» — победитель - Глеб Дойников"

— Ну так как же, господа! Я же командовал стрельбой из орудия. А как сказано «Ибо если кто погибнет от руки твоей, будешь извергут из сана». Так-то вот. Но и не помочь раненному матросу, из последних сил напрягающемуся, чтобы перекричать шум боя, было бы не по христиански. Одна из тех ситуаций, когда что не сделай, все не верно.

— Ну, во-первых, вы не командовали, а только увеличивали громкость данных, выдаваемых канониром, да и вряд ли та пушка хоть раз куда попала с таким наведением, так что никто от вашей руки не погиб. Это я вам как артиллерист гарантирую.

— А сие старцев из Синода интересовать не будет. Намерение сиречь действие.

— Ну, я вообще никогда не понимал, как можно благословлять людей на совершение того, что сам делать не можешь или не хочешь.[54]А как же Пересвет с Ослябей? Я не про броненосцы, а про…

— Юноша, не вам мне рассказывать, кто такие были Пересвет с Ослябей, поверьте. Они, в отличие от меня, были иноками, монахами, то есть не рукоположенными. А я совершил то, чего не имел права делать. А про благословение на бой… Ну, не нами заведено, не нам и менять. Хотя точка зрения ваша своей оригинальностью только подтверждает мои подозрения. Так как же насчет исповеди?

Наконец, Руднева, а вернее, его Карпышевскую составляющую, проняло. В конце концов, рано или поздно круг посвященных придется расширять, так почему бы не начать с батюшки? Особенно если он сам столь активно напрашивается на роль подопытного кролика для отработки методики вербовки сторонников. Уж лучше перед беседой с адмиралами и самолично Императором потренироваться на кроли… Гм. На батюшках.

— Ну, вы сами напросились, отец Михаил. Только попытайтесь поверить, козни дьявола тут не при чем, и я не сошел с ума. Все, что я вам расскажу, правда, хотя и весьма невероятная. Верить моему рассказу или посчитать, что я спятил от перенапряжения — ваш выбор. Потом вам «исповедуется» Балк, если захотите. А пока он выйдет и подождет снаружи, чтобы вы не подумали, что мы сговорились. Василий, я сказал выйдет, а не станет за спиной отца Михаила на предмет физического решения возможных осложнений.

Смущенно пожав плечами, Балк, неведомо как оказавшийся за спиной отца Михаила, вышел в коридор, оставив, однако, дверь слегка приоткрытой.

— Потом вы выслушаете и его историю, и там уже сами решайте, что к чему. Итак. Я родился 15 сентября 1981 года…

Спустя три часа отец Михаил, отягощенный невероятными рассказами двух своих духовных подопечных, отправился в свою каюту, где и провел в размышлениях бессонную ночь. Даже если поверить рассказу Балка и Руднева, к чему он к утру склонился, ибо рассказанное было слишком бредово для вымысла и слишком разумно для бреда сумасшедшего (если вообще двое человек могут бредить одинаково), непонятно было, что теперь с этой правдой делать.

* * *

Утром следующего дня во Владивостоке проходило совместное собрание командования Отряда крейсеров, накануне вернувшегося из похода; гарнизона крепости, береговой обороны и руководства порта. Сие мало управляемое сборище в очередной раз пыталось прийти к единой стратегии ведения крейсерской войны, но как всегда, действовать все предпочитали по методу «лебедя, рака и щуки».

Неразбериха усугублялась шквалом непонятных телеграмм, полученных из Петербурга в последние два дня. В ней после логичного и понятного «в связи с переводом в Порт-Артур Николая Карловича Рейценштейна начальником отряда крейсеров назначается Карл Петрович Йессен, который немедленно выезжает из Порт-Артура во Владивосток» шла явная несуразица. «За действия по потоплению „Асамы“ Всеволоду Федоровичу Рудневу присваивается звание контр-адмирала с 28 января 1904 года». Какая разница, каким числом, если он потонул вместе с «Варягом»? Что, черт возьми, может означать «внимательно следить за сигналами с моря»? Зачем телеграфисты полдня потели, принимая и перепроверяя таблицы стрельбы десяти- и восьмидюймовых орудий системы Армстронга, которых отродясь не было не только во Владивостоке, но вообще в русском флоте? Для чего надо «рассмотреть вопрос о возможности размещения дополнительных 1000 человек экипажей»? Экипажей чего? Под шпицем явно чудили. Причем не только под шпицем — некоторые телеграммы приходили за подписью самого императора.

Долгое и нудное препирательство, в котором армейцы требовали все ресурсы бросить на обеспечение противодесантной обороны Приморья, командиры крейсеров снова рвались в море, побегать на коммуникациях японцев, как будто не вчера вернулись почти ни с чем, а портовое начальство осаживало их, указывая на недостаток запасов угля и слабость ремонтной базы, было неожиданно прервано вбежавшим в залу мичманом с «России».

— Господа, у нас на радиотелеграфе уже с полчаса кто-то упорно требует выслать лоцмана для проводки в порт через минные поля.

— И кто же это может быть, японцы? Дождались-таки? — Сразу же взвился командир гарнизона.

— А может, какой угольщик блокаду прорвал? — С надеждой в голосе на грядущие рейды пробормотал командир «Громобоя» Николай Дмитриевич Дабич.

Запыхавшийся мичман Орлов 2-й пожал плечами:

— Не могу знать, но творится что-то весьма странное. Половина отметок от станции типа Попова-Дюкрете, что мы используем. Вторая половина — явно Маркони, то есть вроде как японцы, они еще не все «Телефункеном» заменили. Но самое странное, что подписаны телеграммы «Варягом» и «Корейцем»! Чего уж никак быть не может.

Дружно сорвавшись с мест, господа генералы, капитаны и адмиралы кинулись приводить Владивосток и флот в боевую готовность для отражения атаки коварного врага.

Ближе к обеду, когда орудия крепости и крейсеров ВОКа были заряжены и наведены в сторону моря, на горизонте показались силуэты четырех кораблей. Все это время с моря шли истошные просьбы, приказы, а позже и угрозы с одним смыслом — вышлите на миноносце или хоть на чем лоцмана. Но никто в крепости не хотел брать на себя ответственность за выходящие за рамки обыденности действия, и телеграммы одна за одной оставались без ответа. Постояв с четверть часа в виду крепости, корабли медленно в строю кильватера потянулись в строну входа в пролив Босфор Восточный. Первым шел какой-то транспорт (несмотря на отчаянные вопли капитана «Мари-Анны», что он не подписывался идти первым по минному заграждению, Балк ответил, что русские, как настоящие джентльмены, всегда пропускают дам вперед, так что «Мари-Анне» придется идти первой). В крейсере, идущем за ним, после уменьшения дистанции до шести миль наблюдатели на Русском острове опознали «Варяг». Но вот за «Варягом»… В русском флоте не было ничего похожего. Хотя эта парочка явно итальянской постройки и шла под Андреевским флагом, тут чувствовался какой-то подвох. Артиллеристы были готовы открыть огонь, как только дистанция сократится до сорока кабельтовых, дальше орудия крепости ну не то чтобы совсем не могли стрелять, снаряды бы долетели, проблемы были с попаданиями, а также с тем, что никто в мирное время не учился вести огонь на такие дистанции.