Читать книгу "Вычеркнутый из жизни - Арчибальд Кронин"

— Ну, теперь вы своего добились. Я только этого и ждал. Пошли с нами!

Сержант потянул за собой Пола, стараясь протолкнуть его через толпу. Так как ему это не удавалось, он с силой дернул Пола за руку, едва не вывихнув ему кисть, и только тут заметил цепь. Мускулистая шея его побагровела.

Он шепнул своему спутнику:

— Этот малый приковал себя. Нужна машина.

Оба полисмена яростно трясли цепь, пытаясь ее разорвать, и дергали Пола то в одну сторону, то в другую. Тем временем толпа становилась все гуще и все теснее окружала их. Прибежал еще полисмен и тут же побежал дальше, изо всех сил свистя в свисток. Казалось, все разом вдруг начали толкаться и что-то выкрикивать. Транспорт остановился, запрудив улицу. Настал кульминационный момент, который Пол предвидел и намеревался использовать для борьбы. Именно сейчас он произнес самое страстное свое обращение.

— Друзья мои! — попытался крикнуть он. — Я прошу только правосудия. Невинный человек…

Но младший из полисменов ударом дубинки уже сбил замок, Пола втащили в подъехавшую полицейскую машину и быстро увезли. Он был в таком состоянии, что едва ли понимал, что с ним происходит, пока его не втолкнули в камеру, да так, что он стукнулся лбом в цементный пол. Это ничего не убавило и не прибавило к страшной головной боли, ни на секунду не отпускавшей его, наоборот — даже вывело его из оцепенения. Во всяком случае, Пол застонал. Этот стон произвел самое нежелательное впечатление на трех полисменов, охранявших его и уже достаточно разозленных хлопотами, которые по его милости выпали им на долю.

— Очухивается помаленьку, скотина этакая. Хмель-то, видать, сходит, — заметил один из них.

— Нет, он вовсе не пьян, — возразил сержант Джапп.

Третий полисмен, толстяк, все еще был красен и злился: в общей свалке кто-то ударил его в живот.

— Пьяный он там или не пьяный, а это ему даром не пройдет.

Он наклонился, схватил Пола за шиворот, тряхнул и поднял, как мешок с мукой. Затем сжал кулак и ударил между глаз. Кровь хлынула у Пола из носу. Он упал как подкошенный и остался лежать неподвижно.

— Не надо было этого делать, — холодно сказал сержант Джапп. — Он свое получит… И скоро.

Когда дверь камеры с лязгом захлопнулась, скрыв от них жалкого, скрюченного в углу человека, младший из полисменов смущенно засмеялся.

— Так или иначе, — сказал он, как бы успокаивая свою совесть, — он сам этого хотел.

Глава VIII

День был уже в разгаре, когда Пол начал смутно сознавать окружающее. Он долго лежал, не шевелясь и не спуская глаз с единственного источника света в камере — зарешеченного окошка под самым потолком. Затем чуть ли не на четвереньках подполз к кувшину, стоявшему в ногах дощатых нар. Наклонив его, он напился и слегка смочил распухшее лицо. Вода была холодная и освежающая, но лицо его тотчас стало гореть.

Пол сел на нарах. Голова болела уже не так нестерпимо. Вдруг он с удивлением заметил, что ему трудно дышать: каждый вдох режущей болью отдавался в левом боку. И тут же сделал открытие: чтобы избегнуть этой боли, вернее, уменьшить ее, надо дышать не так глубоко, вполвдоха. Разумеется, тогда приходилось дышать чаще, но это его не тяготило.

Пока он сидел на нарах, стараясь приспособиться к этому новому положению, дверь камеры внезапно отворилась, пропуская какого-то человека. Вглядевшись в него опухшими глазами, Пол узнал начальника полиции Дейла.

Дейл долго и молча смотрел на Пола, как бы изучая его во всех подробностях. В противоположность их предыдущей встрече он держался отчужденно, и выражение его лица было необычно сурово. Когда он заговорил, голос его звучал спокойно и сдержанно:

— Итак, вы пренебрегли моим советом. Насколько мне помнится, я рекомендовал вам уехать домой. Но нет, вам это пришлось не по вкусу. Вы предпочли остаться и учинить скандал. Вот и угодили сюда, как я предсказывал. Только теперь вам придется хуже, много хуже.

Опять наступило молчание.

— Вы, конечно, вообразили себя героем, оказав открытое неповиновение моему сержанту, и решили, что это вам сойдет. Шутка ли, столько времени еще проболтаться на свободе. Но не обманывайте себя, друг мой. Все это время вы жили моими благодеяниями. Я бы мог в любую минуту схватить вас. Но почему-то, даже вопреки рассудку, мне хотелось дать вам возможность спастись. А вы ею не воспользовались.

Дейл осклабился, обнажив крепкие зубы.

— Ну а теперь, судя по вашему виду, вы в прескверном состоянии. Может быть, мои молодчики слишком круто с вами обошлись? Что ж, обижаться не приходится! Полисмену при исполнении обязанностей не оказывают сопротивления. Пеняйте только на себя.

Опять молчание. Начальник полиции, казалось, ждал, что Пол заговорит, более того — надеялся, что он скомпрометирует себя каким-нибудь неудачно выбранным словом. Но едва Дейл переступил порог камеры, Пол решил молчать. Его час еще придет, на суде. Со странным чувством отрешенности слушал он, как Дейл говорил:

— А как вы полагаете: что теперь будет с вами? Верно, надеетесь опять отделаться предостережениями да еще раз получить добрый совет? Я почему-то думаю иначе: время советов прошло. Вы сунулись в дела, которые вас не касаются, подмяли бунт против общества, обеспокоили добропорядочных граждан, позволили себе докучать представителям закона, досаждали члену парламента. Помимо всего прочего, — он понизил голос, — вы изрядно досаждали и мне. Это, конечно, не существенно — я твердо стою на ногах. И все же я возмущен, возмущен вашим упорством и тем, что вы считаете, будто я в чем-то виноват. И теперь, как ни странно, мне думается, вы за это поплатитесь. Теперь-то уж виноваты вы. Начнем с того, что вы предстанете перед судом не позднее завтрашнего дня. Меня не удивит, если там отнесутся к вашему делу весьма серьезно, а чтобы взять вас на поруки, потребуется немалая сумма, к примеру, фунтов пятьдесят. У вас такой суммы, конечно, не найдется, и вы никоим образом не сможете раздобыть ее. Верно я говорю? Никоим образом. — Он насмешливо покачал головой. — А это значит, что вам придется вернуться сюда, к нам. Что ж, камера довольно уютная. Вид из окна, правда, несколько ограниченный… Зато полный комфорт. Надеюсь, она вам по душе, потому что вам, вероятно, придется провести в ней некоторое время.

После этих слов он прищурился, внимательно оглядел Пола, повернулся и вышел.

Но едва Дейл очутился за дверью, как выражение его лица изменилось. Он помрачнел и насупился. В камере он не был самим собой. И теперь, как актер, плохо сыгравший роль, был себе противен. Но разве мог он, черт подери, поступить иначе? Ему передали, чтобы он срочно позвонил сэру Мэтью в суд. А прежде чем это сделать, он, разумеется, должен был повидать арестованного.

Когда он вошел в свой кабинет и сел за письменный стол, лицо его еще больше омрачилось. Привычный ко всякого рода «историям», к грязной неразберихе запутанных дел, к копанию в преступных жизнях, он был недоволен, что это дело снова к нему вернулось. Оно вызывало у него какое-то странное ноющее ощущение под ложечкой. Он искренне хотел, чтобы этот сумасбродный юнец, воспользовавшись его снисходительностью, успел убраться восвояси. И опять мучительный вопрос возник где-то в его душе, скорее, это был даже не вопрос, а неуверенность: «Неужели и вправду здесь что-то кроется?»