Читать книгу "Начбез и его Бес - Дарья Волкова"

готова… Все будет хорошо.

Может быть, потому, что она в его руках не только бескостная, но и безмозглая… Может, потому, что хочется хоть как-то вывести себя из этого состояния…

– А кого ты будешь больше любить: ребенка, которого рожу тебе я, или детей от первой жены?

Ни ироничного хмыканья, ни возмущенного возгласа. Ничего. Только его губы все также мягко касаются ее шеи. И его пальцы все так же неспешно гладят ее живот.

– Значит, у нас будет двое детей. Тогда ты сама поймешь, что невозможно кого-то из своих детей любить больше, а кого-то меньше.

– Значит, двое… Тогда у тебя будет уже четверо. Выдержишь?

Наверное, ей хочется его подразнить, чтобы окончательно не раскиснуть. Но отвечает Марат предельно серьезно.

– Выдержу.

Глава 9

Об этом думать никогда не рано и никому не поздно!

Милана не любила опаздывать. И, как правило, этого не делала. Но сейчас, как назло, разом случились все мелкие неприятности, которые могли задержать – и она опоздала. Точнее, нет, не опоздала. Торопливо вошла в кофейню минута в минуту к назначенному времени. А бывшая жена Марата уже была там и ждала ее.

– Извините за опоздание, – Милана резко выдвинула стул, села. Коротко сделала заказ тут же подошедшей официантке. А перед Танзилей стояла не только чашка с капучино, но и какой-то шоколадный десерт. Значит, ждет уже минут десять как минимум. Черт. Не самое лучшее начало встречи. – Все сегодня как назло, вроде бы и выехала заранее.

– Ничего страшного. Я понимаю. У вас большая и важная работа.

Это сарказм? Издевается? Милана решилась и посмотрела в лицо этой женщине.

Кажется, она мало изменилась. По-прежнему носит платок. По-прежнему круглолицая. А глаза у нее, оказывается, красивые. Как и тонкий, с легкой горбинкой, нос.

– Спасибо, что согласились встретиться, Танзиля, – выговорить ее имя оказалось не так сложно, как Милана думала.

Женщина лишь пожала плечами, а затем отломила ложкой кусок десерта и положила в рот. Будто это было целью ее прихода сюда. А вовсе не разговор с Миланой.

Впрочем, разговор – это цель Миланы. А что хочет и думает сама Танзиля – понять совершенно невозможно. Милана не ждала, что эти встреча и разговор будут простыми. Но все же сейчас оказалась в совершенной растерянности и не знала, с чего начать.

– Как дела у Рустама? – наконец сообразила Милана первый вопрос.

– Все хорошо, – ровно отозвалась бывшая жена Марата. – Совсем поправился, ходит в институт. Скоро собирается пойти заниматься в тренажерный зал – отец приучил.

– Гульнара рада, что брат вернулся домой? – Милана пыталась нащупать почву для продолжения разговора.

Танзиля бросила в ее сторону короткий взгляд, в котором вдруг промелькнула какая-то эмоция – но Милана не заметила, какая.

– Конечно, – ответила она с нажимом. А потом вдруг спросила прямо: – Зачем вы хотели видеть меня, Милана Антоновна?

Даже по отчеству… Что же. И на что, в самом деле, рассчитывала Милана? На то, что станет с этой женщиной лучшими подружками? Это невозможно. Да и не хочется, собственно. Наверное, самое правильное сейчас – попросить у нее прощения за то. За прошлое. Но слова категорически не хотели выговариваться. Да и разве могут слова исправить то, что произошло? Убрать ту боль, что причинила Милана этой женщине? Теперь Милана не могла не понимать, что боль там была. Сильная.

– Я подумала, что нам имеет смысл познакомиться и установить нормальные отношения, – Милана говорила и не верила, что произносит эти слова. Звучало, будто протокол встречи государственных деятелей двух стран. Она прокашлялась и добавила тихо: – Ради Марата.

– Вы ждете ребенка? – резко спросила Танзиля.

– Нет.

На лице у бывшей жены Марата промелькнуло облегчение. А потом она уставилась на свой десерт – словно пытаясь взглядом разобрать его на ингредиенты. Так и начала говорить – глядя в тарелку.

– Поначалу я вас ненавидела. Очень. Я знала, что это вы разрушили мою семью. Я знала, кто вы. Ваш отец рассказал. Он был у нас дома. Я ненавидела вас сильно. И долго.

Танзиля говорила тихо, размеренно, не поднимая головы. Но Милане стало страшно. По-настоящему. Как будто даже за себя страшно. Как будто эта женщина могла что-то ей сделать, очень нехорошее. Но больше всего Милане было страшно за то, какую бомбу она сама заложила десять лет назад – по молодости, глупости, неопытности. Попытайся кто-нибудь у нее сейчас отнять Марата – как бы она сама действовала?

– А потом? – словно со стороны услышала Милана свой вопрос.

– Потом… – эхом повторила Танзиля за ней. – Потом я поняла, что невозможно жить все время в ненависти. Это сжигает человека.

Танзиля подняла глаза и посмотрела Милане прямо в лицо. По ее взгляду было совершенно невозможно ничего сказать. Но Милана почувствовала, что ее страх отступает.

– А теперь тебя любит отец моих детей. И мне просто нельзя тебя ненавидеть.

Это было тоже сказано тихо, ровно. Но с такой обреченностью, что Милана не выдержала.

– Прости меня. Пожалуйста, прости. Я… я… не…

Милана не смогла закончить. Она вдруг отчетливо поняла, что если скажет еще хоть слово – то расплачется. А этого делать ну никак нельзя.

Танзиля как-то неопределённо дернула плечом – словно давая понять, что услышала. Потом вдруг резко отвернулась, демонстрируя на удивление изящный профиль. А потом таким же резким движением снова повернулась, отломила сразу половину десерта, заснула его себе за щеку и принялась яростно жевать – так, словно дела важнее не было.

Милана смотрела на женщину напротив. Женщину, которая сказала, что ненавидела ее, Милану. Женщину, которую и она сама тоже, наверное, когда-то ненавидела. Завидовала. Желала быть на ее месте, а чтобы она, эта женщина, куда-то исчезла – вместе со своими детьми. Женщину, с которой они делят одного мужчину. Но сейчас, с одной округлившей щекой, торопливо жующая, Танзиля напоминала маленькую девочку. И немножко хомячка. В общем, что-то умилительное.

Дурдом.

Принесли заказанный Миланой кофе, и какое-то время две женщины молчали. Танзиля яростно уничтожала десерт, будто он ей чем-то лично навредил. Милана прихлебывала горячий и крепкий американо.

– Скажи, а чем ты занимаешься? – голос, наконец, снова стал слушаться. И разговор все-таки надо было как-то продолжать. И желательно – пока на нейтральную тему.

– Не поняла вопроса, – Танзиля