Читать книгу "Завоевание. Английское королевство Франция, 1417–1450 гг. - Джульет Баркер"

все время пребывания Генриха во Франции он ни разу не встретился с молодым королем лично, избежав тем самым неизбежного в противном случае требования, чтобы герцог принес оммаж, вложив свои руки в руки короля. Одно дело — сделать короля, и совсем другое — принести ему вассальную присягу.

Но была и более тревожная причина отсутствия Филиппа. Всего за три дня до коронации он договорился с Карлом VII о шестилетнем перемирии. В письме Генриху за день до подписания договора, чтобы "из-за этого у вас не возникло никаких подозрений или зловещих мыслей против меня", он утверждал, что его заставили принять это перемирие. И снова он возложил вину на англичан, которые не выделили ему денег и помощи войсками, необходимых для ведения войны и защиты его земель. Будущее бремя защиты английского королевства теперь полностью ложилось на самих англичан[382].

В этот момент жест приверженности со стороны англичан был бы политически правильным и желанным для французских подданных Генриха, но не успел новый король прибыть в Париж, как его увезли обратно в Руан. Генрих провел в городе всего три недели, не оставив горожанам ничего, кроме счета на 2.297 т.л. (133.992 ф.с.) за организацию официального въезда. Неприличная поспешность, с которой он покинул Париж, уступала только быстроте, с которой он затем покинул Руан. Остановившись лишь для того, чтобы отметить свою коронацию, подтвердив основание нового Университета в Кане (тем самым оскорбив Париж), он отбыл из Руана 12 января 1432 года, прибыл в Кале четырнадцать дней спустя и к 9 февраля вернулся в Англию. Генрих провел всего двадцать один месяц в своем королевстве Франция и больше никогда не ступит на французскую землю[383].

Коронация 10-летнего короля была естественной и, вероятно, необходимой реакцией на коронацию Карла VII. Как утверждал Бедфорд, оказание почестей и принесение клятвы верности помазанному на царство королю более тесно свяжет французских подданных Генриха с английским режимом. Проблема, которую не предвидел ни он, ни кто-либо другой, заключалась в том, что это также обязывало англичан более полно поддерживать то, что теперь было божественно санкционированным правом Генриха на французскую корону. Не коронованный и не помазанный король мог в будущем отказаться от своих притязаний, чтобы добиться мира на выгодных условиях, но помазанный король имел священный долг защищать корону, дарованную ему Богом. Возможность дипломатического, а не военного решения вопроса о будущей безопасности и выживании английского королевства Франция только усложнилась[384]. Коронация в сочетании с первым визитом короля в столицу Франции предоставила уникальную возможность разжечь энтузиазм в отношении английского режима, который был полностью упущен. Трудно поверить, что Бедфорд мог действовать столь бесцеремонно или бесчувственно, но на протяжении всего периода пребывания короля во Франции он был отодвинут на второй план. Вся реальная власть находилась в руках Большого Совета и его председателя, кардинала Бофорта, который не только управлял правительством, но и поддерживал его своими займами. И были допущены очень серьезные ошибки.

Одной из причин столь серьезных задержек в выплате жалованья солдатам было то, что Казначейство распорядилось платить солдатам индивидуально, а не через их капитанов, и эту политику пришлось отменить, когда Бедфорд возобновил регентство, поскольку она была непрактичной. Бофорт также был ответственен за огромное количество пожалований земель и капитанства англичанам, многие из которых были его сторонниками, приехавшими на коронацию, что вызвало недовольство среди давно служивших английских и нормандских капитанов и, что более серьезно, создало проблему на будущее, передав военную инфраструктуру в руки тех, кто не собирался постоянно проживать во Франции[385].

Бофорт также лично поссорился с Бедфордом, который 12 октября 1431 года был вынужден протестуя согласиться с тем, что в будущем он будет занимать пост регента по поручению короля и Совета, а не по праву рождения, что влекло за собой возможность его отстранения от должности. Бофорт, несомненно, стоял за этим ограничением полномочий регента, что соответствовало утверждению верховенства королевского Совета над ролью Глостера как протектора Англии. Вероятно, кардинал решил так поступить на данном этапе, потому что думал остаться после возвращения Генриха VI в Англию. С момента своего прибытия во Францию в 1429 году Бофорт упорно трудился над созданием там новой властной базы для самого себя. Как глава Совета во Франции он эффективно контролировал административные и дипломатические дела, ограничив роль Бедфорда военной сферой. Поэтому у него было мало стимулов возвращаться в Англию. Если Бофорт хотел сохранить свои собственные полномочия во Франции, ему необходимо было ограничить полномочия Бедфорда, как только последний возобновит регентство после отъезда короля, поэтому он издал официальный указ о назначении себя на эту должность. Хотя Бедфорд был вынужден согласиться на это, поскольку ему нужны были деньги дяди для поддержания военных усилий, он не был готов уступить то, что фактически являлось разделом регентства. Когда король покинул Францию, Бедфорд внес небольшое, но существенное изменение в свой титул и отныне он стал именоваться "губернатором и регентом", подчеркивая всеобъемлющий характер своего назначения[386].

Бофорт главенствовал на коронации, что, возможно, объясняет, почему парижане так плохо справились с ней. Возможно, он также был ответственен за резкое завершение пребывания короля во Франции, поскольку его собственное положение в Англии снова оказалось под серьезной угрозой. В ноябре 1431 года Глостер, который был полон решимости не допустить возобновления государственной службы своего дяди в Англии, возбудил против него судебное преследование за то, что он стал кардиналом, не оставив свою Винчестерскую кафедру и если Бофорт не явится лично для защиты в течение двух месяцев, он подлежал разжалованию по закону praemunire. Возвращение с королем, очевидно, обеспечило бы ему определенную защиту, поэтому они вместе отправились в Англию вскоре после коронации.

Однако, когда они достигли Кале, решимость Бофорта покинула его. Умоляя о вызове в Рим нового Папу, он получил разрешение отправиться туда, но вместо этого остался в Кале, чтобы дождаться прибытия своей казны и драгоценностей, которые он приказал переправить на континент. Бофорт сделал это тайно и в нарушение законов, контролирующих вывоз драгоценных металлов, поэтому, когда Глостер узнал об этом, у него был прекрасный повод все конфисковать. А поскольку его казна служила обеспечением по займам, Бофорт теперь был не только без гроша в кармане, но и политически бессилен.

Не удержавшись, Глостер уволил всех сторонников Бофорта в английском правительстве и приготовился обвинить дядю в государственной измене. Это оказалось слишком серьезным шагом для тех, кто опасался деспотических наклонностей Глостера, и Парламент снова вмешался, чтобы заключить соглашение. Бофорт был оштрафован на 6.000 ф.с. (3.15 млн. ф.с.), которые можно было вернуть в течение шести лет, если он докажет свою невиновность, и должен был выдать заем еще на 6.000 ф.с., а взамен все обвинения против него были сняты, а с его