Читать книгу "Хозяйка музея - Галина Артемьева"

– Это не относится к данному делу, – резко прервала адвоката встрепенувшаяся судья.

– Ваша честь! Я перехожу сейчас непосредственно к делу. Организаторы его не учли одного. И якобы потерпевшая Кононенко, и мнимая свидетельница Бурыгина утверждали здесь, что Доменик Новикофф совершил изнасилование. Причем, как тут выяснилось только что, в результате преступных действий моего подзащитного у Кононенко возникла беременность. Кроме того, все мы отметили, что, помимо всего прочего, имел место также оральный секс, на котором настаивал мой подзащитный.

Позвольте же в таком случае моему подзащитному предъявить суду доказательства абсолютной, категорической невозможности этого.

– Предъявляйте, – тяжело вздохнув, разрешила судья.

Доменик встал со скамьи подсудимых.

Худенький, стройный, высокий.

На насильника он не тянул никак. Но кто ж это примет во внимание? Мало ли кто какое впечатление производит на окружающих? Преступники бывают очень обаятельны. На то они и преступники, чтоб умело маскироваться.

– Извините, Ваша честь! – произнес подсудимый и мгновенно скинул с себя просторные брюки и стянул через голову рубашку.

Зал ахнул.

Замелькали фотовспышки.

Перед судом предстала обнаженная девушка, фигурой напоминавшая древнегреческую богиню охоты, Артемиду. Длинные ноги. Маленькая грудь. Тонкая талия. Развернутые плечи.

Само совершенство.

Строгая и дивная редкая красота и гармония – в такой наготе не было и не могло быть ничего непристойного.

– Молодец! – крикнул разбойничьим голосом первым опомнившийся от неожиданности Леший.

Зал суда дружно хохотал.

– Нездоровый смех в зале! – повторила несколько раз судья, стуча своим деревянным молотком по столу.

Девушка оделась так же быстро, как до этого освободилась от одежды.

Лена зачарованно смотрела во все глаза, оглядывалась вокруг, всматривалась, стараясь на всю жизнь запечатлеть в памяти происходящее сейчас на ее глазах чудо.

Поразило ее лицо судьи. Удивительно: на нем не отразилось ни малейшей тени негодования. Выражение явного удовольствия, злорадства – вот что отчетливо проступало в облике совсем недавно скучавшей женщины, вынужденной поступать, как велено сверху.

Сейчас, когда оговор подсудимого оказался явно, очевидно полностью доказанным, у судьи как гора с плеч упала. Как же живет-то она, бедняга, если постоянно вынуждена поступать вопреки доводам рассудка и собственной совести!

Прокурорская работница пребывала в полнейшей растерянности. Ни магические черно-белые глаза в формате А4, ни иконка не сослужили ей на этот раз добрую службу. Не оградили от зла изворотливого преступного мира.

Рожа представителя органов, «утерявших результаты экспертизы» покрылась пятнами, как недавно у его подопечной Кононенко. Взопрел, родимый защитник правопорядка. Смекнул, что промашку допустил и придется за нее расплачиваться. Спросят с него, ой как спросят! Как пить дать, дело теперь заведут…

Хари клеветниц – Кононенко и Бурыгиной, – тупые и не утратившие еще выражения наглости, отражали в первый момент явный и главный вопрос: «Как извернуться? Где взять подсказку? Чё делать-то?»

– Ваша честь! – обратился вновь к судье адвокат, – Позвольте подвести краткий итог. Суду сейчас было предъявлено самое главное доказательство того, что приписываемое моей подзащитной преступление она совершить попросту не могла в силу совершенно очевидных причин.

Может возникнуть вопрос: а почему же столь явно, грубо и, прямо скажем, преступно сфабрикованное дело вообще дошло до суда. Ведь доказательств, по сути дела, не существовало. Полагаю, что ответ ясен: попрание закона, лжесвидетельство стали нормой. Вещественные доказательства можно утерять, свидетелю заплатить – ощущение полной безнаказанности рождает те самые казусы, с одним из которых мы столкнулись сейчас.

А ведь моя подзащитная еще на первом допросе пыталась объяснить следователю, что обвинять ее в совершении насилия абсурдно.

Она настоятельно просила внимательно изучить ее паспорт. Она не раз повторяла (и это зафиксировано в протоколе допроса), что в паспорте имеются все доказательства невозможности совершения преступления, которое ей приписывают. Что же она имела в виду, говоря о доказательствах, зафиксированных в паспорте?

Во-первых, имя Доменик по-русски пишется одинаково, к кому бы оно ни относилось, к мужчине ли, к женщине ли. Во французском языке отличия существуют. Вот как пишется имя мужского рода. А вот так – женского рода, – адвокат показал судье и залу заранее заготовленные плакатики, на которых четко и наглядно обозначалось написание мужского и женского имени Доменик во французском языке, и продолжал: – Достаточно было прислушаться к словам моей подзащитной, проявить положенное внимание к ее паспортным данным.

Но это, так сказать, тонкости.

А вот то, что надо бы знать всем, кто имеет диплом о высшем юридическом образовании. Есть в паспорте глава «пол». И буквой F обозначается принадлежность к женскому полу. Паспорт лежал перед глазами следователя. Ксерокопия его имеется в деле. Почему же он отмахнулся от просьбы моей подзащитной? Самоуверенность и ощущение безнаказанности. Привычное, повседневное. Он сказал буквально следующее:

– Нечего тут иностранным паспортом у меня перед носом махать. Или делайте с матерью то, что вам говорят, или ты у меня будешь сидеть. И все равно выйдет по-нашему.

Заметьте, подозреваемый в изнасиловании был выпущен под подписку о невыезде. Это тоже являлось знаком: бегите, спасайте свои шкуры, а нам оставьте бумаги, свидетельствующие о передаче в нужные руки собственности на недвижимость.

Сегодняшний суд, таким образом, стал единственно возможным способом во всеуслышание заявить о творящемся беззаконии. На основании этого беззакония у любого может быть отнято то, что захотел обладающий властью или имеющий связи с власть имущими. Но во что же мы, как народ, превратимся, если чье-то «хочу» и чье-то «дай» окажется выше закона нашего государства? Ответ на этот вопрос есть. Вот слова, которые произнес Патриарх Московский и всея Руси Кирилл: «Не может человеческая цивилизация основываться на человеческом инстинкте, тогда она становится не человеческой, а звериной, и даже не цивилизацией, а волчьей стаей, где все законы хороши».

После окончания речи адвоката возникла пауза, заполненная гулом голосов присутствующих при скандальном повороте событий.

Наконец судья решительно призвала зал к порядку и вновь вызвала «потерпевшую».

– Скажите суду, Кононенко, насиловали вас в ночь с 25 мая на 26 мая сего года? Помните об ответственности за дачу ложных показаний.

Кононенко теперь совершенно не понимала, что ей отвечать. Ее наставник сидел, демонстративно отвернувшись. Нечеловеческая работа мысли и страдание отражались на девичьем лице.