Читать книгу "История уголовного розыска. 1918–1999 - Сергей Холодов"

Полковник Виктор Федоров возглавлял «разбойный» отдел до 1987 года. А затем, будучи заместителем начальника МУРа, продолжал по долгу службы курировать наиболее громкие дела перестроечного времени, в том числе и те, которые вел 4‑й «разбойный» отдел. Среди его сотрудников немало замечательных сыщиков, настоящих мастеров своего дела, таких как Николай Куценко, Валентин Рощин, Михаил Сунцов, Алексей Белов и многие другие.

Работы у них в конце 1980‑х годов хватало. На излете советской эпохи именно сотрудники «разбойного» отдела оказались на переднем крае борьбы с преступностью, особенно после введения закона о кооперации, легализовавшего, по сути, теневой бизнес в стране. В одночасье из всех щелей полезла всякая шушера, сколотившая за предыдущие годы немалые капиталы на аферах и спекуляции. И как следствие — стали плодиться и размножаться криминальные группировки, специализировавшиеся на вооруженных грабежах и вымогательствах.

Редкий день в те годы обходился без сообщений о том, что на того или иного кооператора «наехали» бандиты с требованием поделиться нетрудовыми доходами. На сленге того времени участников бандитских шаек, собиравших дань с дельцов и спекулянтов, называли рэкетирами. Именно из рэкетирских группировок конца 1980‑х и формировались организованные преступные сообщества 1990‑х. А «разбойный» отдел МУРа стал, по сути, прообразом будущих региональных управлений по борьбе с организованной преступностью — знаменитых РУБОПов. Но это уже другая история.

Мастерская любовных утех

Одна из самых громких криминальных историй перестроечного времени — нападение на мастерскую Зураба Церетели. Сообщение об этом поступило в МУР в один из октябрьских дней 1985 года. Поскольку Церетели в горбачевскую эпоху считался придворным художником и водил дружбу с первыми лицами государства, преступление тут же приобрело особый резонанс.

Расследование поручили Валентину Рощину, опытному сыщику, прослужившему в Московском уголовном розыске более четверти века. В середине 1980‑х Рощин служил в знаменитом «разбойном» отделе. А кроме того, Валентин Дмитриевич слыл среди коллег человеком, способным раскрывать сложнейшие и резонансные преступления. Поэтому, как только в криминальных сводках появлялись сообщения о преступлениях, в которых были замешаны высокопоставленные и весьма влиятельные люди того времени, такие дела, как правило, поручали именно Рощину.

Например, в конце 1970‑х была ограблена дача народной артистки СССР Веры Марецкой. Неизвестные преступники утащили у артистки несколько кур ценной породы, которых она привезла из Франции. Марецкая, не обнаружив любимых курей, так расстроилась, что позвонила в ЦК КПСС и попросила прислать для расследования лучших сыщиков страны. Из ЦК позвонили в МВД, а из МВД в МУР. На дачу к Марецкой выехал Валентин Рощин. Через несколько дней куры были в целости и сохранности возвращены народной артистке. И таких историй в биографии Валентина Рощина было немало.

Так что когда в октябре 1985‑го в МУРе узнали об ограблении мастерской Церетели, почти ни у кого не оставалось сомнений в том, что этим делом будет заниматься именно Рощин. Так оно и получилось. Все дела, которые на тот момент вел «разбойный» отдел, были приостановлены, а на место происшествия по приказу начальства немедленно выехала группа лучших сыщиков МУРа во главе с Валентином Рощиным. Параллельно дело вели и сотрудники КГБ СССР.

Самого Церетели в тот момент в мастерской не было: он находился в Женеве, оформлял интерьер помещения, где планировалась встреча Горбачева и Рейгана. То была первая встреча советского и американского лидеров после длительного перерыва, поэтому и в США, и в СССР женевским переговорам на высшем уровне придавали большое значение. Неудивительно, что в этот период органы государственной безопасности работали в авральном режиме, и ограбление мастерской Церетели многие в руководстве СССР посчитали чуть ли не попыткой сорвать намеченные переговоры. Этим и объясняется тот факт, что к расследованию обычного уголовного преступления подключились сотрудники КГБ СССР. Впрочем, львиную долю оперативно‑следственной работы по этому делу выполнили подопечные Рощина.

В мастерской скульптора в Москве постоянно находились три человека: супружеская пара, следившая за чистотой и порядком, и шофер, который доставлял продукты и все необходимое для работы. В его распоряжении была служебная «Волга».

Разбойное нападение было совершено ночью. Какие‑то люди проникли в мастерскую, ударили шофера несколько раз ножом, затем вынесли из помещения новенькую импортную видеои аудиотехнику: два телевизора «Шарп», несколько видеомагнитофонов «Филипс» и шесть двухкассетных магнитофонов той же марки. Причем некоторые, выражаясь современным языком, гаджеты даже не были распакованы и аккуратно хранились на стеллажах в фирменных коробках с документацией. Поскольку больше из мастерской ничего не пропало, включая холсты и скульптуры самого Церетели, стало понятно, что целью незваных гостей была импортная техника. В те годы она пользовалась в СССР огромной популярностью и на черном рынке стоила немалых денег. Наличие в квартире советского гражданина японского «двухкассетника» или «видака» считалось показателем высокого социального статуса и богатства.

Осмотр места происшествия показал, что проникнуть в мастерскую Церетели можно было только через дверь — на окнах стояли решетки, распилить которые без автогена было невозможно. Однако замок на входной двери никто снаружи не вскрывал. Значит, дверь преступникам открыли изнутри. Это могли сделать лишь супруги или водитель. Но супруги в один голос твердили, что никого не впускали, ничего не слышали, а проснулись только от воплей раненого шофера.

Следствие зашло в тупик. Супруги явно что‑то скрывали или недоговаривали. А шофер находился в палате Боткинской больницы и тоже не спешил ни с кем откровенничать. И тогда Валентин Рощин решил направить в больницу под видом пациента своего человека, подселить его в палату к шоферу и втереться к тому в доверие. Такие трюки муровцы проделывали и раньше. Тут все зависит от артистизма внедренного сотрудника и от его умения находить общий язык с людьми. Ну и конечно, от строгого соблюдения всех мер предосторожности: о «подсадной утке» не должен знать никто, даже медицинский персонал, — только узкий круг посвященных.

С главным врачом Боткинской больницы Валентин Рощин договорился без труда, и в тот же день у пострадавшего шофера оказался сосед по палате — якобы жертва бандитских разборок. В течение нескольких дней он усердно изображал своего в доску парня и потчевал соседа по палате всякими байками из жизни блатных. Однако шофер лишь кивал головой, но о себе почти ничего не рассказывал.

Тогда Рощин решил изменить тактику. Как‑то раз «подсадную утку» навестила в палате эффектная барышня. Между ними в присутствии шофера состоялся разговор примерно такого содержания.

А, вот ты где отдыхаешь… А мы уж тебя обыскались. Отарик велел передать, что за тобой должок, — заявила с порога эффектная барышня.

Да понимаешь, ехал на такси с деньгами, ввязался в драку, получил ножом в бок. Деньги украли, а меня без сознания привезли сюда.