Читать книгу "Интендант третьего ранга - Анатолий Дроздов"

— Три.

— Пусть три. Но ты их взорвал. Другие не умеют.

— А люди?

— Дам двух хороших ребят. Вчера завербовали…

Ильин вздохнул. В прошлый раз были завербованные. Пока он прилаживал заряд под фермой моста, они охраняли подход. Мост остался на занятой врагом территории, немцы не успели выставить охрану. Завербованные разбежались, едва показался патруль. Немцы подкатили на мотоцикле и принялись хладнокровно расстреливать диверсанта, чья фигура на опоре великолепно просматривалась с берега. Пришлось прыгать в реку, плыть, борясь с течением, тащившим его прямо к противнику. Он не смог выгрести, его несло прямо под пули, но в этот момент грохнуло. Горячие обломки засыпали реку и берег, немцы попадали. В этот миг его протащило мимо. Кусок острого металла воткнулся ему в плечо, но это было лучше, чем немецкая пуля. Потом он двое суток пробирался к своим, босой (в воде сапоги пришлось сбросить), раненный, прячась в кустах, как заяц, при виде любого человека в форме. Свои встретили неласково. Завербованные, спасая шкуру, наплели с три короба. Хорошо, что воздушная разведка разрушение моста подтвердила…

Завербованные, Белькевич и Спешнев, сержант и рядовой, оказались хорошими ребятами. Комсомольцы, в НКВД из стрелковой части попросились не ради дополнительного пайка, а из горячего желания быстрее сразиться с врагом. Чистые и наивные, они готовы были умереть, но толку от их желания было мало. Умереть нетрудно и на передовой. В тылу врага нужно умение, хладнокровие и точный расчет. У каждого из завербованных за плечами имелась обычная стрелковая подготовка, больше ничего. Самое то для диверсанта…

Забросили их такие же «специалисты». После того как группа благополучно приземлилась и спрятала парашюты, Ильин дождался утра, подкараулил на дороге местного пацаненка и, притворившись окруженцем, выспросил, в какие места их занесло. Информация впечатлила — летуны промахнулись на всю ширину души. Им предстояло форсированным маршем преодолеть по территории, занятой противником, больше ста километров, причем идти по ночам, потому что днем в таких обстоятельствах передвигаются полоумные любители горячих встреч с фельджандармерией. К счастью, немцы ночами сидели в казармах, а местное население — по домам. Можно было использовать дороги, что куда лучше, чем лесные тропинки, способные завести неведомо куда. Ребята попались выносливые, терпеливые, за две ночи они преодолели половину пути. Дорогой Ильин прикидывал, как осуществить диверсию, учитывая малочисленность своей группы. У моста, самое малое, двое часовых. Бесшумно не снимешь, придется стрелять. До станции два километра, услышат. Он не успеет заложить заряд. Вернее, успеет, но бежать будет поздно. В этот раз с опоры не спрыгнешь — реки замерзли. Это будет его последний мост.

Смерти Ильин не боялся, разучился за пять месяцев войны. Страшнее было не выполнить задание. Несколько танковых дивизий, переброшенных под Москву, раздавят наступающую Красную Армию, заставят ее бежать, как уже не раз было, что того хуже — немцы на плечах отступающих ворвутся в столицу… И все из-за него! Если не получится с мостом — лучше застрелиться сразу. Не простят. Что до смерти… Задание не предусматривало возвращения группы. Прощаясь, Корпачев дал ему подпольную явку в областном городе, ныне центре немецкого округа. Теоретически предполагалось, что, успешно взорвав мост, лейтенант госбезопасности Ильин с двумя бойцами вольется в ряды подпольщиков. И Корпачев, и Ильин прекрасно понимали: не вольется! Даже не доплывет…

«С двумя часовыми справимся, — размышлял Ильин. — А если с каждой стороны по пулеметному гнезду?» Он не находил ответа на этот вопрос и злился. Злость заставила забыть осторожность. Ночью повалил снег, задула метель, у всех троих отчаянно мерзли уши — Ильин разрешил Белькевичу со Спешневым завязать ушанки под подбородком. Затем не выдержал сам. Немцы ночью по глухим дорогам не ездят, это знают даже обозники. Никто не услышал шум мотора, и грузовик свалился на них, как немецкий пикировщик на колонну беженцев.

Будь это лес, они бы спрятались. Но вокруг простиралось поле. Ильин сдернул с плеча «ППД», дал длинную очередь по кабине. Ослепить, заставить съехать в кювет, пока немцы сообразят, что к чему, расчухаются, они успеют скрыться! Но подвел комсомольский задор и зов сердца завербованных. Обрадовавшись настоящему бою, Белькевич со Спешневым, вместо того чтобы бежать со всех ног, дружно ударили из «СВТ». Ильину пришлось орать, приказывать, толкать в плечи. В поле! Подальше! Там темнота, снег, спасение. Пока он суетился, подскакала кавалерия…

За дверью послышались шаги. Ильин притворился спящим, потихоньку подглядывая из-под прикрытых век. Вошли двое мужчин. Они притащили столик, по-хозяйски придвинув его к самой кровати, затем принесли два стула. Расселись. Одного из гостей Ильин узнал — это он шел через двор в немецкой шинели. Теперь на незнакомце была красноармейская форма, поношенная, местами заплатанная, но чистая. В петлицах виднелись матерчатые красные кубики — старший лейтенант. Второй одет в штатский костюм, не новый, но крепкий. Гости разложили на столике карту («Моя!» — догадался Ильин) и вопросительно уставились на раненого. Ильин плотно прикрыл веки.

— Хватит прикидываться! — услышал Ильин и догадался, что это старший лейтенант. — Только что по комнате прыгал.

— Думает, что мы немцы, — сказал второй гость.

— Ага! — возразил командир. — Немцы б его на простынку уложили, таблеточку принесли… Не видал он мехдвор!

Ильин не понял, при чем тут мехдвор, но глаза открыл.

— То-то! — буркнул старший лейтенант.

— Моя фамилия Брагин, — сказал гость в штатском. — Интендант третьего ранга. Это старший лейтенант Саломатин, командир партизанского отряда…

— Батальона! — поправил коренастый.

— Батальона, — согласился «интендант».

— Партизаны? — не удержался Ильин. — Вы нас отбили?

— Какой «отбили»? — взвился Саломатин. — Мы ехали с операции, когда вы начали стрелять! Какого х… спрашивается?! Мешали мы вам? Шли бы своей дорогой, расп…дяи, раз сюда занесло! В войну поиграть захотелось?! Поиграли… Стецюра убит, двое раненых по хатам валяются…

— Он сидел за рулем грузовика, — пояснил Брагин, кладя ладонь на плечо старшего лейтенанта. — Пуля у виска просвистела…

«Промахнулся!» — подумал Ильин с сожалением.

— Где Белькевич и Спешнев? — спросил он и тут же прикусил язык: проболтался.

— Убиты! — сказал Брагин. — Вчера хоронили.

«Как вчера?» — удивился Ильин и вдруг понял: он пролежал без сознания сутки. Даже больше.

— Грузовик — в решето! — все не мог успокоиться Саломатин. — Мотоцикл в кузове — решето! Пришлось бросить. Форма трофейная — в дырках. Груз на конях везли, сами пехом. Еле живыми притопали. Часть формы выкинули… Такую операцию проср…ли! А все из-за каких-то долбо…ов…

— Мы, собственно, не за этим, — прервал его Брагин. — Ваше звание? — спросил Ильина.

«Начинается! — понял Ильин и сжал губы. — Никакие они не партизаны! Немецкая полиция. Сейчас будут в следователей играть. Один злой, другой добрый. Знаем…»