Читать книгу "Американская империя. Прогноз 2020–2030 гг. - Джордж Фридман"

Захотят ли другие учащиеся жить в одной комнате с вами, обедать вместе, сидеть рядом на семинарах, ходить на общие спортивные секции, заниматься сообща внеучебной деятельностью?

Другими словами, подходите ли вы? Будут ли вас ценить одногруппники? 18–19-летние подростки никогда не отличались социальной гибкостью. Вот чему университет должен их научить. И прежде всего следует ценить тех, кто сильно отличается. После Второй мировой войны Гарвард принял в свои стены поколение, которое вообще не соответствовало критериям этого университета. Теперь Гарвард снова ищет «правильного парня», как в романе Фрэнсиса Скотта Фицджеральда. Это только добавит масла к уже разгоревшемуся огню. В ближайшее десятилетие США столкнутся с кризисом в сфере образования и возможностей, вызванным экономической и социальной напряженностью, обычной при столкновении двух циклов.

Однако кризис в сфере образования коснется не только процесса поступления в вузы. Существует еще одна серьезная финансовая проблема, ставшая частью кризиса экономического цикла, хотя многие еще не осознают этого. Учеба в Гарвардском университете, включая плату за обучение, проживание и питание, может стоить около $70 тыс. в год, и даже приближаться к $80 тыс. с учетом учебников, медицинской страховки и других факторов. Гарвард – богатое заведение, которое может позволить себе платить стипендии или оказывать финансовую помощь малообеспеченным студентам. Обучение, проживание и питание в государственном университете (к примеру, в штате Огайо) обойдутся жителю штата примерно в $23 тыс. в год, а с учетом учебников и страховки – в $25 тыс. Это намного меньше, чем в Гарварде, но все же в сумме составляет $100 тыс. за четыре года. Юридический, медицинский или бизнес-факультет обойдутся еще дороже. Раньше можно было совмещать учебу и работу. Однако сейчас это чрезвычайно трудно осуществить даже в государственном университете. Конечно, есть студенческие ссуды и некоторые гранты, но образовательные кредиты могут на несколько лет усложнить финансовое положение студента, сделав абстрактной мечту продвижения вверх по социальной лестнице. Образовательный кредит – это, по сути, ставка на получение диплома и вступление в элиту технократического класса с хорошо оплачиваемой работой в ближайшей перспективе. И многим учащимся те учебные заведения, в которые они могут попасть, такой возможности не дают.

Стоимость обучения в университетах поражает: она просто непомерна. Чтобы дать некоторое представление о цене образования, достаточно сообщить, что общий объем кредитов на обучение сейчас составляет $1,34 трлн. Для сравнения: общая ипотечная задолженность сегодня достигает $8,4 трлн, а в 2008 году этот показатель был также на уровне $1,3 трлн. Подобно тому как деривативы по ипотечным кредитам были объединены и проданы, то же самое происходит сейчас со студенческими кредитами. Если конгломераты Fannie Mae и Freddie Mac скупали ипотечные кредиты, чтобы обеспечить ликвидность на ипотечном рынке, то их государственный аналог для студенческих кредитов Sallie Mae покупает, объединяет и перепродает кредиты на образование.

Каковы бы ни были основные проблемы, большинство циклов заканчиваются или начинаются в условиях финансового кризиса. Образовательно-кредитный кризис не будет похож на ипотечный кризис 2008 года, но тем не менее будет иметь дело со столь же значительным денежным объемом: среднестатистический студент берет в кредит порядка $35 тыс. за весь срок обучения в колледже, а менее обеспеченные студенты государственных учреждений берут наиболее значительные кредиты, поскольку у них меньше всего первичных средств. Они и зарабатывать будут гораздо меньше, чем выпускники Гарварда, а это значит, что развивается кредитный класс. Однако отсутствие высшего образования ведет к еще более неприятному результату, потому что без соответствующего диплома молодые люди лишаются какой-либо надежды на социальный лифт.

Почему высшее образование стоит так дорого? Ответ лежит в двух плоскостях. Во-первых, многие студенческие городки, особенно в элитных университетах, – верх шика. Я учился в Корнелльском университете, необычайно красивом месте, в котором мне нравилось все, от площадки для ракетбола до озер. Ни один человек в здравом уме не будет там несчастлив, но стоимость строительства и содержания университетского городка потрясает. Более того, университетская собственность в случае продажи существенно облегчила бы проблему студенческих кредитов. Нет ни одной веской причины, объясняющей, почему высшее образование требует таких финансовых вложений. Кроме этого, я учился в Городском колледже Нью-Йорка (CCNY), а его студенческий городок гораздо более скромный. И я не заметил, чтобы роскошный кампус Корнелльского университета стимулировал мою интеллектуальную активность лучше, чем условия CCNY.

Вторая проблема – в том, что должность университетского профессора является одной из самых высокооплачиваемых в мире работ на условиях неполной занятости. Семестр в среднем длится 13–14 недель. Предположим, неделя уходит на экзамены, тогда штатные преподаватели в среднем работают шесть месяцев в году. В этот период они могут вести в элитных заведениях 1–2 занятия в неделю, то есть их нагрузка составляет примерно шесть часов в неделю (может доходить до двенадцати часов в неделю в наименее престижных университетах). Профессор преподает предмет, в котором является специалистом, поэтому время на подготовку минимально, а в университетах с аспирантскими программами усвоение материала студентами проверяют аспиранты. Предполагается, что преподаватель будет заниматься исследованиями и публикациями, и некоторые так и делают, в то время как другие – те, у которых большой стаж работы, – о подобном заботятся меньше. Хотя в связи с этим возникает еще один вопрос – о реальной значимости этих публикаций. В рамках своей научной карьеры я опубликовал ряд статей, общественная польза от которых была совершенно не видна.

Университеты осознают непомерную стоимость этой системы и сокращают расходы, задействуя внештатных преподавателей, которые могут преподавать, но не имеют при этом контракта на постоянную, полную занятость. Внештатники хватаются за любую, крайне низко оплачиваемую работу, по сути заполняя собой пропасть между тем, что необходимо, и тем, на что хватает денег. Должность внештатного преподавателя гораздо менее престижна, чем штатного, но это не означает, что первые знают меньше или преподают хуже, чем те, у кого контракт на полную ставку. Впрочем, вполне вероятно, что навыки внештатников со временем теряются из-за неопределенности их рабочего статуса. Если же возникает необходимость снизить издержки, университет расстается с внештатниками, никак не ущемляя штатных преподавателей.

Я не хочу здесь поливать грязью университеты. Вузы необходимы. Однако в нынешней своей форме они невыносимы. Стоимость высшего образования слишком высока. Снижение стоимости, набор большего количества учащихся и улучшение качества образования – настолько же насущная проблема, как и нехватка капитала при Рейгане или безработица при Рузвельте. Для снятия остроты социальных и экономических проблем в 2030-х годах необходимо призвать на помощь население и восстановить восходящий вектор социального движения. Университет – средоточие и самой проблемы, и путей ее решения. Кроме того, теперь университеты становятся также центром политического противостояния.