Читать книгу "Тайна родной крови - Марина Болдова"

Однажды, уходя со свидания, Андрей дал ей маленькую таблетку. «Спрячь, завтра выпьешь натощак. Попадешь в лазарет», – он подмигнул ей неожиданно весело и прикоснулся тыльной стороной ладони к щеке. Она только молча кивнула.

Таблетку засунула под язык, еще не вставая с нар. Сознание ушло сразу, очнулась в лазарете на той же койке, что покинула несколько недель назад.

– Тихо, скоро все пройдет, потерпи, – Андрей склонился к самому ее уху. – Скоро все закончится.

Как-то сразу ему поверив, она никогда потом не пожалела об этом…

Зося Адамовна подошла к окну и настежь открыла его. Утренний влажный ветерок легким прикосновением охладил ее лицо. Она прислушалась: со стороны сада раздавалось пение птиц.

Она увидела, как из парадного показался Михаэль. Он сказал что-то проходившему мимо работнику и поднял голову вверх. Зося Адамовна улыбнулась и помахала рукой. Он помахал в ответ и сошел с крыльца.

То, что произошло дальше, заставило ее резко отпрянуть от окна. Звук, оглушивший на миг, сменился громкими криками. Она никак не могла заставить себя вновь подойти к окну, чтобы увидеть, что случилось. Да это и не требовалось. Перед глазами уже услужливо «висела» картинка.

Глава 47

Михаэль посмотрел на часы – ехать в Краков было рано. Будь он один, давно бы уже выехал – встретиться с Элиной, посидеть в кафе хотя бы час. Но ему мешал навязанный отцом охранник. Парень, конечно, не болтлив, но посвящать его в свои личные отношения Михаэль не собирался.

«А личные отношения уже есть», – улыбнулся Михаэль, вспомнив последнюю ночь в своей квартире в Кракове.

…Он вернулся в Краков сразу после похорон Анки. Вернулся с одной целью – встретиться с ней, девушкой из полицейского участка, переводчицей русских. Так она ему представилась там. Михаэль помнил прикосновение ее руки к своему локтю. Не прикосновение – поддержку, когда он, не глядя под ноги, торопливо двигался по больничному подземному переходу. Шел в морг, чтобы опознать тело Анки. Он спотыкался на неровностях пола, она тут же подхватывала его, не давая упасть.

Он так и запомнил – она рядом.

Михаэль не плакал во время церемонии похорон Анки. Не плакал в фамильном склепе, когда закрывали крышку гроба – рядом стоял отец. Он не плакал и потом, уложив его в постель, обессиленного навалившимся горем. Так было нужно. И только переступив порог комнаты сестры, оглядев ее затуманенным от подступивших сразу же слез взглядом, разрыдался, как не рыдал даже в детстве. Не помнил он такого…

От порога добрел до ее кровати и, аккуратно сняв ботинки, прилег поверх молочного цвета покрывала. Проваливаясь в спасительный сон, Михаэль в последний миг вспомнил не лицо сестры, а Элину. Он успел еще сунуть руку в карман пиджака, нащупать там кусочек картона – ее визитку, и только тогда, успокоившись, отключился.

Казалось, что он проспал долго. Открыв глаза, заметил, что в комнате как будто стало темнее. Выглянув в окно, понял – просто небо затянулось тучами, скоро польет дождь. Михаэль даже потряс свои часы, словно сомневаясь, что они показывают правильное время – получалось, что спал он всего двадцать минут. Кожа на щеках была стянута высохшими слезами, и Михаэль, как был, в носках, прошел в ванную комнату сестры. Уже спокойно посмотрев на расставленную на полочках косметику, открыл кран с холодной водой и умылся.

Снимая помявшийся пиджак и надевая куртку, он переложил визитку Элины в карман.

Михаэль набрал номер уже в Кракове, долго слушал длинные гудки, уже собирался отключить телефон, как вдруг девушка ответила. Он сразу понял, что с ней что-то не так – тихое «да» прервалось протяжным всхлипом. «Ты плачешь, Элина? Что случилось?» – закричал он, вмиг холодея. «Ничего, Михаэль, простите… я в порядке», – он понял, что она сдерживает слезы. «Я еду, адрес говори!» – приказал, даже не удивившись тому факту, что Элина его узнала сразу, словно ждала этого звонка Михаэля. «Нет!» – она выкрикнула это слишком испуганно, он даже не стал настаивать. «Тогда жду в кафе. Недалеко от того полицейского участка, помнишь?» – сказал твердо, чтобы у нее не возникло и мысли отказаться. «Помню… я постараюсь», – почти прошептала в ответ.

Михаэль сел за тот же столик, и ему показалось, все повторяется – и официант тот же, кофе не такой горячий, как он любил, весело щебечущая пара девочек-подростков за соседним столиком. Все так, как в тот день, когда он ждал здесь Анку. И внутреннее осознание уже случившейся беды было знакомо…

Михаэль не сразу узнал ее из-за темных очков, закрывавших пол-лица. Они совсем не подходили ей, эти очки: ни формой – слишком большие, ни надобностью – за окном накрапывал дождь. Он сразу протянул руки к ее лицу, стягивал их осторожно, словно зная заранее, что резкими движениями обязательно причинит боль. Элина не отстранилась, лишь робко коснулась его руки, словно предупреждая… Но он уже потянул за дужки, тут же вскрикнул, краем глаза заметив метнувшегося к ним официанта и отрицательно качнув головой. «Кто это сделал?» – он слишком сильно сжал хрупкую пластмассу, оправа треснула и развалилась пополам. «Муж», – коротко ответила Элина, отворачиваясь к окну.

Михаэль не знал, что она замужем. Ничего о ней не знал…

Слушая банальную во всех отношениях историю ее замужества, Михаэль думал – он появился в жизни Элины, чтобы прекратить ее страдания. Даже не сразу понял фразу, которую та произнесла очень тихо в конце своего монолога: «Он знает обо мне кое-что плохое, Михаэль». «Что знает?» – переспросил он. «Я убила человека. Сбила машиной. Когда мне было восемнадцать», – она опять отвела взгляд.

Он тогда ничего не ответил – не смог подобрать слов. Да и какие слова. Что сказать? Сочувствую? Достал из портмоне купюру, бросил на стол, взял девушку за руку и повел. В машине по дороге к его квартире они не проронили ни слова.

Он старался быть убедительным, и это ему удалось. Впрочем, аргумент был один, но весомый. А ей и самой уж стало невмоготу бояться. Прошлого своего проступка, настоящих унижений и побоев мужа и неопределенно безнадежного будущего.

Михаэль позвонил отцу, сообщил, что останется на ночь в Кракове, запер Элину в квартире, вышел и только тогда набрал номер своего адвоката.

Элина домой больше не вернулась, за несколько дней обжив его территорию, которая уже больше не походила на гостиничный номер с дежурным баром и каждый день меняющимися в ванной полотенцами (приходящая домработница следила за порядком излишне, как он считал, тщательно). И ему это нравилось. Заходя в квартиру, Михаэль первым делом бросал взгляд на полку под вешалкой – стоят ли там меховые тапочки Элины, маленькие, с пушистыми помпонами, поросячьего розового цвета, полная безвкусица, как он посчитал бы раньше. Но теперь этот подарок детей из России, сшитый вручную и любимый ею, стал приятен и ему. Он успевал лишь обрадоваться, что тапок нет – как тут же сама хозяйка домашнего чуда обнимала его в прихожей, одной рукой поглаживая затылок, второй отбирая у него ключи и кидая их на туалетный столик. А дальше все было вкусно – поцелуи под бьющей из душа струей воды, ужин, едва разогретый в микроволновой печи, ликер в рюмке и на десерт – блюдо с клубникой в разобранной уже постели, когда становится непонятно, от чего так сладко – от спелых ягод или от непогашенной страсти, от предвкушения любви, слабости и наступившего затем покоя…