Читать книгу "Прогулка - Дрю Магари"

И Бен, и Циско не открывали глаз, чтобы избежать взглядов Вориса, изо всех сил надеясь, что смогут продержаться так, пока дьявол не проглотит достаточно зелья, чтобы просто умереть. Но Ворис сбросил Циско с саркофага и выплюнул раскаленное зелье в лицо Бену, отчего тот упал, задыхаясь.

Ворис встал со своего ложа и расправил крылья. Дальше все будет легко и просто. Он пробудился. Яд не попал ему в рот. Он сможет убить этих людишек, как ему захочется. Они даже не могли взглянуть на него, не умерев.

– Циско! – вскричал Бен. – СЕМЕЧКО!

Прижатый к стене с закрытыми глазами, Циско запустил руку в мешок, когда Ворис нагнулся и впился в Бена докрасна раскаленными когтями. Циско нащупал семечко и швырнул его в другой конец зала, а Бен сжался в комочек и молил о быстрой смерти.

Семечко проросло. Из того места, где оно упало на пол усыпальницы, на девять метров ввысь взвились ноги, руки, ярко-красные губы, курчавые волосы, тело в одеянии из мешковины. Сквозь эхо отражавшихся от стен криков Бена он и испанец услышали, как могучий и густой женский голос рявкнул:

– ХА!

В усыпальнице возвышалась Фермона, глядевшая сверху вниз на трех бойцов, словно на резвившихся кроликов, которые случайно попались ей на глаза во время прогулки по саду. Даже Ворис оцепенел, увидев ее. Он буравил великаншу горящими зрачками, но это не причиняло ей ни малейшего вреда. Фермона подняла с пола крылатого дьявола и несколько мгновений изучала его.

– Ага, – протянула она. – Вот новое дело.

А затем проглотила Вориса за один присест, даже не поперхнувшись. Он и звука не успел произнести.

Бен вскочил на ноги, схватил стоявшую на пьедестале банку и протянул ее великанше.

– Фермона! – вскричал он. – Запей-ка!

Она обхватила банку могучей рукой и осушила ее, как наперсток, затем состроила тошнотворную гримасу, когда съеденный Ворис и яд перемешались в ее исполинском желудке.

– Тьфу, гадость какая! – сморщилась она. Затем взглянула на Бена и укоризненно уперлась в него пальцем. – Это все ты. Ты отбил у меня вкус к человечине, негодник! Я целых десять лет провела в поисках этих хот-догов.

– Я знаю место, где их много, – ответил Бен.

– Ой, правда?

– Честное слово.

– И много ли их там?

– Очень много. Клянусь.

– Поглядите-ка на него! Ты снова маленький. Держу пари, ты возомнил о себе, что крутой, когда стал моего роста. Так, рассказывай, где мне взять эти яства, и, может быть, я не вышвырну вас на солнце.

Циско ошарашенно уставился на Фермону, перекрестился и принялся шептать молитвы.

– Ты собираешься нас съесть? – спросил у нее Бен.

Фермона уперла руки в боки.

– А ты как думаешь, Бен?

И тут его озарило.

– Нет, ты нас не съешь.

– А знаешь, почему? – поинтересовалась она.

Он знал.

– Потому что мы на тропе. Нам велено никогда не сходить с тропы, иначе мы погибнем.

– Ага, но есть ведь еще и оборотная сторона, так ведь? Которая заключается в том…

– Если мы остаемся на тропе, то не можем погибнуть.

– Именно что. Теперь ты знаешь. К тому же от тебя и этого маленького идальго забот столько, что лучше с вами не связываться. Он меня все своей зубочисткой тыкал! Нет ничего хуже драчливого мужчины. Так, и где же еда? Давай-давай ее сюда.

– Там, в пустыне, – ответил Бен, – остался магазинчик, где их очень много. Он стоит прямо у дороги.

– Замечательно. Так, а теперь оба быстренько сгрудились в кучку в углу.

– Это зачем?

– Делай, что велю, дурень. И перестань меня раздражать. Это будет потрясно. Поглядишь, на что я способна.

Бен подбежал к Циско, и обессилевшие мужчины прижались друг к другу, а Фермона вытянула левую руку прямо над ними, соорудив импровизированный навес. Затем исполинской правой рукой она пробила потолок усыпальницы. Разбитые куски раствора и тяжеленные каменные глыбы обрушились на пол спальни Вориса. Бен с ужасом наблюдал, как каменные блоки размером с кондиционер отскакивали от тыльной стороны ладони Фермоны и грохались вниз, лишь чудом не расплющивая их с Циско. Когда пыль осела, Фермона стряхнула с себя несколько валунов, а потом левой рукой подняла их обоих с пола.

Сверху в усыпальницу било яркое солнце пустыни, а сам склеп, казалось, страшился света. Великанша высунулась в дыру в потолке и выбралась из стеклянного здания посреди пустыни, продолжая крепко сжимать в руке Циско и Бена. Затем она спрыгнула с крыши, защищая людей от удара о лежавшие внизу спекшиеся от жара пески. Она поставила их рядом с красным грузовиком и снова уперла руки в бока, поглядывая на солнце и покачивая головой.

– Не знаю, как люди выдерживают, когда эта жаровня целый день накаляет им головы.

– А мы от нее чуть подальше, чем ты, – ответил Циско.

– А в этом магазинчике, о котором ты говорил, шляпы есть?

– Не твоего размера, – сказал Бен.

– Та-а-ак! Вы запомните, как я подставляла свою нежную белую кожу под камни, помогая вам.

– Обязательно запомним. Фермона…

– Да?

– Спасибо тебе, – произнес Бен. – Огромное тебе спасибо.

– Ах, какая прелесть. Теперь мне вроде как снова хочется тебя съесть. – Тут она игриво подмигнула ему. – Шучу, шучу. Ладно, я пошла.

И она с грохотом затопала по пустынному шоссе в поисках новых, свежих ароматов и вкусов.

Глава двадцать седьмая. Вилла

После ухода Фермоны Циско и Бен стали свидетелями еще одной из бесконечной последовательности метаморфоз. Она наблюдали, как асфальтовое шоссе, появившееся словно бы ниоткуда и ведшее к логову Вориса, обогнуло разрушенную офисную усыпальницу и устремилось на запад вдоль пустынной равнины. Бен и Циско запрыгнули в грузовик и час за часом ехали вдоль тропы. Оба с удовольствием поглощали фастфуд. Циско почти беспрестанно помахивал рукой у решетчатой отдушины кондиционера.

– А как делается такой прохладный ветер? – спросил он у Бена.

– Его делает хладагент. Фреон, – ответил Бен.

– Кто такой Фреон?

– Это химикат такой. Он охлаждает воздух.

– Прямо чудо какое-то.

– Сто`ит в магазинах тридцать долларов, дружище.

– А вот то будущее, из которого ты… оно бы мне понравилось?

– Если честно, оно, наверное, не очень-то отличается от известного тебе мира. Кто-то там счастлив. Кого-то терзает злоба. Войны идут. Не знаю, так ли сильно разнятся времена. Мир меняется, но люди всегда ведут себя одинаково.