Читать книгу "Спящий джинн [= Демон ] - Василий Головачев"

— Только бреда нам и не хватало.

— Что же он говорил? — заинтересовался Ромашин-старший.

— Во-первых, называл Демона джинном.

— Да?! — удивился Лапарра, на что куттер рыскнул в сторону. — Как и Зо Ли?

Только сейчас я заметил, что голова его под спортивной шапочкой наголо обрита. Что-то быстро он облысел.

— Как и Зо Ли, — подтвердил Игнат. — Только с добавлением — спящий джинн. Нравится? Далее, что управлять Демоном можно с помощью какого-то эмоционального трансформатора, что он — нечто среднее между живым существом, кибером, сгустком биополей, корректором вакуума и чем-то еще, чему в лексиконе человечества нет названия. Бормотал Сосновский еще о том, что с помощью Демона человек приобретает неограниченные возможности, становится неуязвимым властелином топологии Вселенной, что у джинна две программы — разрушения и созидания… Продолжать?

Помолчали. Куттер продолжал пожирать расстояние до тверского тайм-фага в своем воздушно-транспортном коридоре.

— Красиво придумано, — подал голос Лапарра. — «Корректор вакуума»… «Властелин топологии». — Он хмыкнул. — Что еще наговорил стажер?

— Понравилось? Еще он бормотал о «генераторах нереальных ситуаций», о каком-то «инспекторе», ждущем гостей, об энерголиниях… — Игнат замолчал и вдруг хлопнул себя по лбу. — Я, кажется, знаю, как быстро определить местонахождение Демона!

Ромашин-отец с интересом взглянул на него.

— Раньше не знал?

Игнат не обратил внимания на реплику.

— Что такое Демон? Зона поглощения энергии. Так? Но ведь над Землей с высоты от полукилометра и выше простирается сеть энерголиний, над городами гуще, над остальными районами реже. И там, где появляется Демон…

— На распределительных станциях происходит утечка! — подхватил Лапарра. — Как в Хьюстоне! Жаль, что никто не подумал об этом раньше. Проверишь все случаи утечки, немедленно.

Директор УАСС промолчал, но, по-моему, он был не особенно доволен прозорливостью сына, и я его понял: эту догадливость следовало проявить еще в начале расследования.

Через несколько минут лифт мчал нас в кабинет директора УАСС, запрятанный в недрах гигантского здания центра оперативного управления.

Игнат оставил группу еще в зале тайм-фага вместе с Лапаррой. В кабинет мы входили уже вдвоем с Ромашиным. Он предложил сесть, и мы посмотрели друг другу в глаза.

— Давай-ка начистоту, — предложил я, удовлетворившись осмотром. — Что мне докладывать совету?

— Тебе решать, — ответил Филипп. — Никакой тайны из работы по Демону мы не делаем. Много необычного, непонятного, следы Демона, например, сам же видел, или «раздвоение» Зо Ли. Не домыслы — факты! Кто этот второй? Сам Зо Ли, получивший «неограниченные возможности» от Демона? Во время последнего Демон-пришествия мы снова наткнулись на двух Зо Ли, и оба ушли! От оперативников-профессионалов! А «дерево»? Или депрессия ландшафта под Новгородом? Прямая деформация континуума! О такой спецы по математике многомерных пространств только мечтали! А Демон это делает шутя. Никаких научных предпосылок, кроме идеи Басилашвили, что Демон оперирует двенадцатимерным пространством, а то, что мы видим, — остаточный эффект его действий.

— Идея достаточно бредовая, чтобы оказаться истинной. Наша Вселенная тоже, по расчетам космологов, рождалась двенадцатимерной, и лишь потом девять измерений скомпактифицировались, то есть свернулись в «линии», осталось только три плюс время. Что касается захвата Зо Ли, то вы плохо готовили захват, вот он и ушел. Хорошо, буду решать сам, уговорил, только дай мне подробный отчет обо всех событиях, придется знакомиться с Демоном детально. Не люблю выносить суждения, основанные на испуге ответственных лиц.

Ромашин испытующе посмотрел мне в глаза.

— Не побоюсь признаться, что боюсь Демона. Извини за тавтологию. Эта штука таит в себе исполинский заряд неизвестной опасности! «Спящий джинн»… А если так оно и есть? «Джинн» из чужого мира, способный изменять реальность нашего?!

— Не боюсь, что боюсь… Я, кажется, тоже начинаю бояться — вашей растерянности в первую очередь и неоперативности аварийно-спасательной службы — во вторую. Кстати, вчера в сводке я прочитал о каких-то неполадках в работе системы СПАС, разобрались, в чем дело?

— Нет, — помолчав, ответил Филипп. — Неполадок никаких нет, просто на аварийных частотах кто-то регулярно подает непеленгующиеся сигналы. Один такой сигнал мы ухитрились поймать сегодня из района Торжка во время прихода Демона.

— А говоришь — непеленгующиеся…

— Точного пеленга взять не удалось, хотя наблюдение велось с трех спутников связи. Разброс координат — сто километров.

Я представил, что может натворить Демон в энергоузлах Европейской зоны.

— Где ожидать Демона в следующий раз?

— Если верить прогнозу, то в районе Рыбинского водохранилища, но я не верю в прогноз.

— Плохо! — Я встал, времени у меня оставалось совсем мало, ждали десятки других неотложных дел. — В тех местах множество памятников культуры, нельзя допустить их разрушения, как Торжка! Нельзя допустить гибели людей! Запрашивайте любую помощь, делайте что хотите, но остановите Демона, кем бы он ни был!

Я не ждал ответа. Как сказал Джордж Герберт двести с лишним лет назад: «Самый короткий ответ — ответ действием». Я не мог упрекнуть службу УАСС в бездействии, но ее директор должен знать цену минутам.

Игнат Ромашин

Всю дорогу до Симуширского медцентра Дениз молчала, держалась отчужденно, так что я терялся в догадках: чем провинился, за что впал в немилость? Но, стоя на пятачке такси возле тайм-фага Симушир-2, она вдруг взяла мою руку, на мгновение прижалась к ней щекой, и я понял, что она просто волнуется за брата.

Симуширский центр нервных заболеваний представлял собой несколько ажурных ветвящихся башен, собранных из отдельных модульных блоков лечебных и процедурных палат, кабинетов и залов отдыха. Он был построен, насколько я помнил, около века назад, но изменений претерпел мало — так удачно вписали строители комплекс зданий в ландшафт острова. Со стороны платформы такси башни казались игрушечными, лучи полуденного солнца высекали в их гранях искры алмазного огня.

Оглянувшись на бухту Броутона с неправдоподобно голубой водой, мы направились к первой из башен.

Витольд Сосновский лежал в сто седьмой палате на десятом этаже. Он уже пришел в себя, но врачи продолжали держать его в «саркофаге» оксигенной барокамеры, откуда он мог разговаривать с посетителями через видео. Лицо его казалось бледным, даже учитывая то, что он был блондином.

— Привет, — сказал я, увидев на экране голову стажера, когда старший врач после короткого осмотра панели медицинского комбайна включил связь с барокамерой. — Как дела?