Читать книгу "Слишком верная жена - Наталия Антонова"

— Они обустроили себе, если так можно выразиться, заброшенный дом деда Кузьмича.

— А где сам Кузьмич?

— Лет пятнадцать, как помер. Дом долгое время стоял с заколоченными окнами и дверью. А тут вот уже года четыре, как эти на нашу голову объявились.

— А что же, после деда наследников не осталось?

— В том-то и дело, что никого нет. Он всю жизнь бобылем прожил.

— И далеко его дом находится?

— Да в самом конце поселка на отшибе.

— Почему же так?

— Кузьмич сам это место выбрал. Пока он жив был, говорили, что дед колдовством занимается и будто бы к нему по ночам огненный змей летает.

— Наверное, это говорили те, кто дружит с зеленым змеем, — предположила, улыбаясь, Мирослава.

— Не скажите, — не согласилась Гурьянова, — вот, например, когда он умирал, над его домом видели огненный шар. Гроза тогда была страшная! От грохота в домах стекла дребезжали!

— А как же огненный шар рассмотрели?

— Так он большой был и яркий. Люди боялись, как бы к ним в дом не залетел или на крышу не упал.

— А шар что?

— Он прямехонько к дому Кузьмича полетел, там и исчез!

— В доме?

Гурьянова пожала плечами:

— Неведомо. Некоторые говорят, что шар до леса долетел и там взорвался. А лес как раз за домом Кузьмича и начинается.

— Это могла быть шаровая молния, — предположила Мирослава.

— Могла, — нехотя согласилась Марина Степановна, — но только дед Кузьмич в ту ночь и умер.

— А он постоянно жил в дачном поселке или у него в городе квартира была?

— Про то, что у него было в городе, я не знаю, — ответила Гурьянова, — но в дачном поселке он жил безвыездно круглый год.

— Следовательно, в доме у него была печь? — спросила Мирослава.

— Была, как не быть, — подтвердила Марина Степановна, — поэтому бомжи и облюбовали Кузьмичевы хоромы.

— А чем они топят печь?

— Дровами, чем же еще! Лес-то рядом.

— Но за столько лет печь могла прийти в негодность…

— Могла. Мы и сами боимся, как бы они весь поселок не спалили, — вздохнула Гурьянова.

— А как они проводят свой, если так можно выразиться, досуг? — спросила Мирослава.

— Скажете тоже, досуг! — усмехнулась женщина. — Весь день сидят в своей берлоге, а ночью, как волки, начинают по окрестностям шарить в поисках добычи.

— Угу. Значит, активную жизнь они ведут по ночам?

— По ночам, — подтвердила Гурьянова, — поэтому никто, кто ночует на даче, носа ночью не высовывает за калитку.

— А как вы думаете, эти люди вполне вменяемы?

— Бомжи?!

— Да.

— Не знаю, — с сомнением проговорила Марина Степановна, — они же пьют все, что найдут! Начиная от жидкости для чистки окон и аптечных настоек на спирту.

— Я бы хотела с ними побеседовать. Так вы говорите, их избушка на самом краю на отшибе?

— Да, метров триста от самой крайней дачи. Но я бы вам не советовала туда идти! Сама бы я ни за что не пошла в их берлогу, тем более одна.

— Ничего, — улыбнулась Мирослава, — я девушка не робкого десятка.

Гурьянова посмотрела на детектива с сомнением и все-таки, вздохнув, добавила:

— Если вы точно решили идти, то прежде зайдите в ларек на соседней улице и купите им хлеба, батон колбасы и хотя бы одну бутылку водки.

— Спасибо, — поблагодарила женщину Мирослава, — я именно так и сделаю.

Волгина зашла в крохотный магазинчик, который Гурьянова назвала ларьком, и накупила целый пакет продуктов, присовокупив к еде два блока приличных сигарет, две бутылки водки и две пива.

Она довольно скоро добралась до последней дачи в поселке и оставила возле нее автомобиль.

Дальше она пошла пешком. Дорога к бывшему дому Кузьмича была завалена буреломом и всякими отходами.

Мирослава шла осторожно и постоянно смотрела под ноги.

Наконец она оказалась перед старым запущенным домом. Поднявшись по покосившимся ступеням, она оказалась на месте прогнившего крыльца и увидела, что почерневшая от времени дверь закрыта неплотно. Но Мирослава решила, что неожиданное появление перед обитателями дома не прибавит ей очков, поэтому постучала и громко окликнула:

— Хозяева! Есть кто дома?!

Дверь распахнулась, и перед глазами Мирославы предстал пожилой, заросший бородой мужчина. Седые сросшиеся брови делали его похожим на филина.

— Чего надо? — спросил он прокуренным хриплым голосом.

— Поговорить.

— Поговорить? — рассмеялся мужчина и поперхнулся своим смехом.

Откашлявшись, он прохрипел:

— Шла бы ты отсюда.

— Как-то вы неприветливо встречаете гостей, — улыбнулась Волгина и потрясла пакетом, — я же не с пустыми руками.

— Не с пустыми, говоришь? — Голос седого немного подобрел.

По-видимому, звук звякнувших в пакете бутылок оказал на его настроение благотворное действие.

— А чего там у тебя? — спросил он, все еще закрывая собой вход в избушку.

— Еда, водка, пиво, сигареты, — беззаботно отозвалась она.

— Ишь, ты, — усмехнулся он, — и чего тебе от нас надо?

— Я же сказала, поговорить.

— Кто там? — раздался из-за спины пожилого более молодой голос.

— Да вот баба пришла, поговорить хочет.

— О чем?

— Не знаю.

Из-за плеча стоявшего в дверях высунулась кудлатая голова, которая, наверное, раньше была кудрявой и русой:

— А чего у нее в сумке? Кажется, колбасой пахнет.

— Ага. Хочет нас напоить, накормить и спать уложить.

— Спать вы сами уляжетесь, — ответила Мирослава, — а вот в бане вас попарить не мешало бы.

— Ишь ты! Смелая какая, — усмехнулся молодой.

— Значит, так, — сказала Волгина, — вон у вас там пеньков во дворе полно, на них устроимся, как в Версале, и поговорим.

— Щас!

— А взамен вы получите эту скатерть-самобранку, — она снова тряхнула сумкой.

— А если мы ее у тебя просто отнимем? — оскалился молодой.

— Обломаетесь, — она спокойно вынула из-за пояса заряженный револьвер.

— Ты из милиции? Тьфу, все забываю, из полиции, что ли?

— Нет, — покачала головой Мирослава.

— А откуда?

— Не твоего ума дело.