Читать книгу "Пятый постулат - Анна Орлова"

— Красно говорить я не мастер, скажу по-простому, — продолжал Весь, ножи снова начали в его руках опасный танец, — Научили меня трюку этому на далеком юге, там этак на прочность молодых парней испытывают! А у нас и девки не трусливее, верно, Маша?

— Верно, — подтвердила она.

— Ну, гляди, народ!..

Тут, кажется, Маше очень повезло, потому что она оцепенела и не смогла сдвинуться с места: ножи один за другим полетели в нее, в грудь, в голову, в ногу…

Бац, бац, бац — все впились в бревенчатую стенку, один вжикнул прямо около уха, срезав прядь волос!

— Видали? — хвастливо спросил Весь. Толпа ответила восторженным гулом, а Маша так и не могла опомниться, пока Весь выдирал ножи из прочного дерева и за руку выводил ее в середину площадки. Прошипел: — Деньги собери, дура, да не забывай кланяться и улыбаться!..

Маша с застывшей на лице улыбкой пошла по кругу, подставляя пустой кошель. Кидали медяки, но щедро. Да даже и серебрушка одна попала!

Весь тем временем изображал что-то вовсе несусветное: прошелся на руках, потом снова взялся за ножи…

— Ну, хватит руками да ногами махать, — решил он, наконец, явно заметив, что публика начинает редеть. — Пора душеньку потешить! Маша! Давай печальную, про березу!..

От тычка под ребра Маша опомнилась и, хоть не думала, что сможет выдавить хотя бы слабый писк, все же начала песню. Она и правда была печальная, про разлуку, и девушка увлеклась, вспомнив, как певала ее Раххану-Хо, а тот так славно слушал! Слушали и сейчас, да еще как! Даже бородатые купцы украдкой утирали глаза… Правда, Маша не была уверена, что это только её заслуга: Весь вынул флейту, начал подыгрывать ей, а играл он чудесно. Вот на что пакостный человек, а такой талант! Бывает же…

— Иди собирай деньги, — велел он ей, на мгновение отняв флейту от губ, когда песня кончилась, а сам продолжил играть.

На этот раз сыпали еще более щедро, кошель приятно отяжелел.

— Ну, что в слезы ударились? — Весь вдруг прервал печальную мелодию, от которой щемило сердце. — Давай-ка плясовую, Маша!

Маша послушно «дала», одну из тех, которым обучил ее Раххан-Хо, веселую и разухабистую, а Весь подыгрывал так залихватски, что ноги сами пускались в пляс! Кто-то из зрителей даже вприсядку прошелся…

— Завтра-то, завтра будете, что ли? — спрашивали их, когда они выбирались прочь с ярмарки. — Свояченицу приведу послушать, уж больно душевно девка поёт!

— Дядя, дядя, а завтра ты в нее ножики метать будешь? — дергали Веся за рукава мальчишки. — А вдруг промахнешься?..

— Какие добрые дети, — хмыкнул он, покосившись на Машу.

— Мог бы и предупредить, — сказала она с обидой.

— Ты бы не согласилась, — пожал плечами Весь.

— А так? Вот я бы дернулась, тут бы ты меня к стенке и прибил! — вскинулась она.

— Не прибил бы, — хмыкнул он. — Я этому лет в десять научился, с тех пор рука только вернее стала. Хм… а неплохо! Еще день, сможем вдоволь припасов купить!

— А теперь что? — спросила девушка, когда они уже входили в ворота постоялого двора.

От выступления Маша ужасно устала, не столько от него самого, конечно, сколько от внимания публики. Конечно, раньше она участвовала в самодеятельности, но ведь там были свои, товарищи! А здесь совершенно чужие люди, да еще и платят деньги за представление!

Для девушки все это было в новинку. Ведь петь и плясать нужно от души, когда сердце поет в груди и хочется поделиться с остальными своими переживаниями! А за деньги… Как-то это было неправильно, нелепо.

Однако она чувствовала также и радость, что их выступление понравилось. Это особенное чувство для любого артиста, сладкое, как спелые летние фрукты, только что сорванные с ветки.

Маша даже зажмурилась, так явно вспомнился вкус терпкого яблочного сока на губах, когда она вместе с подругами прошлым летом ездила в сады, помогать со сбором урожая. Они рвали сочные плоды, укладывали их в большие корзины, а иногда и съедали сами, не в силах устоять перед благоуханием августовских яблок, нагретых щедрым солнцем. Девушки шутили и смеялись, то и дело затягивая песни, чтобы работалось веселее… И что это были за дивные песни — многоголосый хор ладно выводил слова, будто все они стали на время частичками одного единого организма. Да что там — они и были все едины, и каждый общевист с полным правом ощущал себя частью великого целого, необходимым кусочком общевистского общества.

От этих воспоминаний Маше так отчаянно захотелось домой, что слезы выступили на глазах.

— Теперь в баню, — Весь отсыпал ей несколько медяков. — Поди смену одежды возьми да вымойся как следует. Вон, у служанки спроси, куда идти, она покажет.

— А ты?.. — Маша сперва задала вопрос, а потом поняла, что это было невежливо.

— А я… — Весь ухмыльнулся довольно. — Прогуляюсь, пожалуй!

— Куда это? — встревожилась Маша. Вдруг он намерен бросить ее здесь?

— А это не твое дело, — обрезал он. — Иди давай. За ужин твой заплачено. Это вот отдашь хозяину за постой. Будет еще вымогать, или пристанет кто, дай промеж глаз, ты можешь…

С этими словами он какой-то особенно легкой, едва ли не танцующей походкой отправился прочь. Маша недоуменно проводила его взглядом, потом вздохнула и пошла искать хозяина. Есть очень хотелось, да и баня — дело не последнее. А вот оставаться одной на постоялом дворе, полном подозрительных личностей, ей совсем не улыбалось! Конечно, она и правда промеж глаз может двинуть, но… Не вышло бы, как с теми разбойниками!

Вот поэтому Маша, с наслаждением вымывшись в плохо топленной бане, предпочла уединиться в своей комнатушке с книгой Вождя. Она и так уделяла ей преступно мало внимания! Зато сегодня уснула с толстым томом в обнимку…

Весь явился под утро, мертвецки пьяный, открыл дверь пинком (как это ему удалось, Маша не поняла, закрылась ведь на ключ!), ввалился в комнату, распространяя удушливый аромат духов и, не глядя, рухнул на кровать. Прямо на Машу, к слову сказать, кровать-то одна была! Нет бы на топчан лёг!..

Маша спихнула с себя мгновенно захрапевшего Веся, возмущенно посмотрела на него: нет, сейчас смысла нет что-то предпринимать, он вообще невменяемый! Улыбается, говорит сквозь сон что-то вроде «ну, милая, не кочевряжься, заплачу щедро! Вот так, умница! А теперь поворотись!»… Это где же он был?

Маша поискала кошель, который Весь унес с собой, нашла и обомлела: почти пуст! Того, что там осталось, едва хватит овса лошадям купить, а им же еще припасы нужны! Ах он…

Очень хотелось влепить мерзавцу оплеуху, — это ведь он их честно заработанные деньги прогулял, и там как минимум половина принадлежала Маше! — но толку? Пока не проспится, всё равно не поймет. Да и бить беспомощного — это как-то…

Но правда, где он был? Пил, это точно… А вот запах духов чужой какой-то. От Веся если и пахло, то не так, не настолько гадко, хоть и сильно. И вот на подбородке след чего-то красного, и на щеке возле уха тоже… Кровь?! Нет, тут же поняла Маша. Это не кровь, это помада! Вот, значит, как… Он спустил все деньги на ЖДУ!