Читать книгу "Музыка ночи - Джон Коннолли"

И, повторяю, отраженные зайчики света на линзах его очков в черной же оправе прятали от меня его глаза.

Слева от Куэйла в красном кожаном кресле сидел еще один человек, разменявший третий десяток лет. Одет аристократично, но туфли, хотя и начищенные, – с истрепанными подметками, а костюм уже с годок как вышел из моды. Тем не менее юноша вдел в петлицу гвоздику. Получается, парень не без гроша, но денег все равно в обрез: хватает на чистку обуви, но свободно купить новую пару средства не позволяют. Если честно, симпатией я к нему не проникся: глаза с какой-то тягучей сонной поволокой – не поймешь, что на уме, а подбородок уперт практически в шею. Никогда не доверяй человеку, который, находясь в одной комнате с двумя, доводит число подбородков до трех.

– Милости прошу, мистер Сотер, – с вальяжной радушностью приветствовал меня Куэйл. – Позвольте вам представить: Себастьян Форбс. Его дядя, Лайонел Молдинг, – один из моих клиентов.

Форбс поднялся и протянул мне руку. Пожатие оказалось крепче, чем я ожидал, хотя он, вероятно, просто вложил в него чуть большее усилие.

– Очень рад познакомиться, мистер Сотер, – вымолвил он в свойственной подобным субъектам манере, которым приветствие всегда кажется чересчур длинным и потому лучше бы через него перескочить.

– Аналогично, сэр, – коротко ответил я.

– Мистер Куйэл рассказывал, что вы поспособствовали разрешению недавнего конфликта.

– Это был мой долг. Зачем преувеличивать.

– В каком полку изволили служить?

– В сорок седьмой дивизии.

– Вот они – истинные лондонцы! Стойкие парни. Артуа, Фестюбер, Лис, Сомма[46].

– Вы тоже воевали, сэр?

– К сожалению, нет. Моя осведомленность основывается исключительно на чтении. Для призыва, увы, оказался слишком молод.

Одного взгляда на этого ферта мне хватило, чтобы определить: из ребят, которые вместе со мной воевали, многие и сейчас, будь они живы, были б моложе его. Но я промолчал. Если он изыскал способ избежать той кровавой бойни, то впору ему позавидовать. Я сквозь нее прошел, а если б знал, что мне предстоит пережить, то драпал бы без оглядки. Дезертировал бы к чертовой матери: пусть сами рвутся в клочья, кому охота.

– Значит, вы, ребята, рубились при Хайвуде? – продолжал любопытствовать Форбс.

– Да, – ответил я.

– Ну и мясорубка была.

– Ага, – снова кивнул я.

– После этого Бартера[47] сняли с командования?

– Да, сэр. За немотивированные потери личного состава.

– Болван был, каких поискать. Конченый.

– Не такой конченый, как Палтни[48].

– Бросьте! Сэр Уильям – прекрасный солдат.

– Сэр Уильям – упертый тупица, обрекший на смерть тысячи людей, которым бы жить да жить.

– Смею заметить, что леди Джесси Арнотт была подругой моей покойной матери.

Арнотты. Мне смутно вспомнилось, что Палтни вроде бы сыграл свадьбу с одной из женщин данного семейства. Где же я об этом читал? Наверное, в светской хронике. Точно. И поэтому испортил себе аппетит перед завтраком.

Пока разлад не успел усугубиться, Куэйл сухо кашлянул.

– Прошу вас, присаживайтесь, мистер Сотер. И вы, мистер Форбс.

– Я требую извинений, – уперся ферт.

– На каком, простите, основании? – учтиво поинтересовался Куэйл.

– Мистер Сотер оскорбил героя Британской короны и друга моей матушки.

– Мистер Сотер всего лишь выразил свое мнение. Мы же джентльмены и поймем друг друга, не так ли? Я уверен, мистер Сотер вовсе не хотел задеть вашу мать. Верно, мистер Сотер?

Куэйл явно намекал, что с моей стороны было бы благоразумно сделать жест примирения. Понятно, я мог им и манкировать, но я отчаянно нуждался в работе. Правда, я не суетился. А ведь мне пришлось туго, да и на каждой улице маячил свой ветеран – и не один – на каталке или с пришпиленной к бедру пустой штаниной, чтобы повидней было отсутствие конечности. Или же он стоял на углу с кружкой для подаяний в левой руке, причем опять-таки пустой рукав правой вольно болтался на ветру.

Чего я никак не мог понять, так это ненависти к бывшим солдатам со стороны штатских. Похоже, они хотели, чтобы мы в одночасье исчезли. Парады канули в Лету, как и поцелуи в щечку с букетиками незабудок. Бывшие вояки, спасители отчизны, превратились в нищих попрошаек – а кто их любит?.. Быть может, своим присутствием мы заставляем тех, кто не попал на фронт, чувствовать свою вину. Они бы предпочли, чтобы нас засосала трясина и мы остались лежать вдали от Англии в местах, которые мы до своей гибели и выговаривать толком не научились.

– Прошу извинить, если у меня невольно что-нибудь вырвалось, – произнес я. – Я не хотел никого обидеть.

– Ладно вам! – великодушно отмахнулся Форбс. – Эмоции есть эмоции, куда без них.

Он плюхнулся в кресло, я тоже сел. Куэйл, довольный своим судейством в нашей схватке, повел разговор по существу.

– Мистер Форбс обеспокоен насчет своего дяди, – сказал Куэйл. – Он пропал несколько дней тому назад. Кроме того, он не оставил сведений о своем возможном месте пребывания.

– А если он уехал в отпуск? – предположил я.

– Мой дядя не имеет склонности к путешествиям, – возразил его племянник. – Ему нравится привычная среда обитания, и он редко покидает пределы собственных владений. – Форбс умолк и о чем-то задумался. – Как-то раз он, помнится, съездил в Богнор – знаете, в этот курортный городок в Западном Суссексе, но ему не понравилось.

– Да уж! – с высокомерным пренебрежением поморщился Куэйл.

– Если вы переживаете о его безопасности, то почему бы вам не связаться с полицией? – осведомился я.

Куэйл дугой изогнул бровь, чего я, собственно, и ожидал. Как и многие адвокаты, к полиции он относился как к некоей обузе, которая стопорит его деятельность. Пользу в ней он усматривал лишь в том случае, когда был заведомо уверен, что «бобби» могут быть ему чем-то полезны. А когда полиция выказывала признаки самостоятельности, он сразу же приходил в беспокойство, поскольку не имел стопроцентной уверенности в том, на чью мельницу она станет лить воду.

В общем, с полисменами Куэйл контактировал только в момент самой крайней необходимости.

– Мистер Молдинг любит приватность, – пояснил Куэйл. – Он может не одобрить, если мы позволим полиции совать нос в его дела.