Читать книгу "Ласковый ветер Босфора - Ольга Покровская"

– Ну что же вы застеснялись, заходите. Мы гостям всегда рады, – продолжил тем временем Андреас и, больше не обращая на Катю внимания, побрел куда-то в глубь квартиры.

В голове мутилось, грудную клетку стиснуло болезненным спазмом. И все же Катя двинулась за ним, все еще решительно настроенная прояснить ситуацию, дать Эртану понять, что она не отвернулась от него и не отвернется, несмотря ни на что.

В квартире царил страшный бардак. Катя споткнулась о валявшуюся на полу пустую бутылку, которая, звякнув, откатилась в угол. В воздухе плавал сладковатый гашишный дым. Краем глаза Катя увидела дверной проем, ведущий в спальню с растерзанной постелью, с валявшимися на полу сброшенными впопыхах предметами одежды. Но Андреас прошел не туда, а в гостиную, где на низком обтянутом кожей диване сидел, бессильно откинув голову на спинку, Эртан.

Всклокоченный, бледный до синевы, в распахнутой на груди рубашке, он сейчас больше, чем когда-либо, походил на сорванный, начинающий увядать цветок. Кате показалось, что за эти несколько часов он исхудал до болезненного состояния – щеки запали, нос заострился, под измученными, затянутыми какой-то чумной поволокой глазами залегли черные круги. Он тоже явно был пьян до почти невменяемого состояния. Наверное, и не только пьян, если судить по разбросанным по низкому стеклянному столику крошкам гашиша и обрывкам папиросной бумаги. Услышав Катины шаги, он резко выпрямился, нетвердо качнувшись от быстрого движения. Между остро выступавших ключиц мелькнула золотая подковка на цепочке – та, которую преподнес ему сегодня вечером Андреас. Эртан поглядел на Катю и улыбнулся. Улыбка вышла растерянная, беззащитная и такая жалкая, что у нее больно захолонуло сердце. Вот так же он улыбался ей в тот день, когда она вызверилась на него из-за того, что он никак не мог выйти на нужный такт. Покорно, сломленно, не пытаясь оправдаться.

– Ты приехала… – пробормотал он и вдруг принялся как-то суетливо оглядываться по сторонам. – Зачем? Зачем ты приехала?

– Вот и мне интересно! – вставил Андреас. – Признавайся, паскудник, вскружил бедной женщине голову? Наобещал с три короба? И не жалко тебе этих несчастных?

– Это не то… – слабо попытался возразить Эртан, – тут другое… Это Кати… – но тут же обессиленно уронил голову на руки.

– Ну конечно, другое, – фыркнул Андреас. – Ваша режиссерша оказалась настолько талантлива, что внезапно обратила тебя в натурала. Себе хоть не ври! – проговорив все это беззлобно, лишь с едкой насмешкой, Андреас игриво толкнул Эртана рукой в плечо и, не дождавшись реакции, обернулся к Кате: – Выпить хотите? Давайте я за вами поухаживаю, раз хозяин дома не в состоянии. Ну вы должны его простить. Он очень, очень устал. Выложился по полной, – он кивнул в сторону спальни и нахально ухмыльнулся.

Кате казалось, что ее занесло в кошмарный сон, в какую-то дикую фантасмагорию, словно сошедшую с полотен Босха. Дело было уже даже не в ревности, хоть и она никуда не делась, продолжала ядом сочиться по венам. Главным же было то, что Эртан – вот такой, каким был сейчас, казался ей совершенно незнакомым человеком. Чужим, отстраненным, будто бы даже и не узнающим ее и лишь жадно следившим глазами за Андреасом.

Тот же, продолжая вещать что-то издевательское и глумливо усмехаться, поставил перед ней стакан виски. Катя машинально потянулась к нему и сделала несколько глотков, надеясь, что к ней вернется былая уверенность. Но этот жуткий туман, этот морок дьявольской ночи только сгустился еще сильнее. Голова закружилась, и захламленная комната поплыла перед глазами.

Андреас плюхнулся на диван рядом с Эртаном, не спуская с Кати глаз, по-хозяйски обхватил его за плечи, притянул к себе, смачно поцеловал в губы. Эртан мотался в его руках тряпичной куклой. Казалось, будто тело его утратило всякую твердость, будто из него вытащили до сих пор державший его каркас, и теперь руки его, ноги и голова болтались и дергались в стороны, как у Арлекина из кукольного театра.

– И что вы сидите, как на похоронах? – внезапно недовольно рявкнул Андреас. – Скучно! Эртан, у тебя кокса нет?

Тот, все так же не приходя в сознание, качнул головой.

Андреас, которому, кажется, действительно уже надоело задирать Катю, поерзал на месте, со скучающим видом поглазел по сторонам и, наконец, произнес:

– С вами тут заснешь, пожалуй. Знаете что, дорогие мои драма-квин, давайте дальше без меня. А я танцевать хочу!

Он вдруг подскочил с дивана, молодой, резкий, весь кипящий энергией, пружинящий в каждом своем движении.

– Не уходи! – вскинулся Эртан, окинув его чуть просветлевшим взглядом.

Потянулся было за ним, но тут же снова без сил рухнул на диван.

– Нет уж, развлекай свою унылую гостью сам, – отрезал Андреас, на ходу натягивая футболку. – Если соскучишься, ты знаешь, где меня искать!

Он как-то ловко впрыгнул в стоявшие у входной двери ботинки, сунул в карман мобильник и через минуту уже вылетел из квартиры, захлопнув за собой дверь.

Катя с Эртаном остались вдвоем. Катя отстраненно понимала, что ей нужно бы радоваться этому. Исчез злой гений, поработивший Эртана, подчинивший его своей воле. Казалось, наступила та самая минута, когда ей наконец можно было сказать все, что она задумала, растормошить его, заставить вспомнить обо всем. Но как это сделать после такого чудовищного фарса? Как вообще разговаривать с этим новым Эртаном, которого она до сих пор не знала?

– Не злись на него, – прервав раздумья Кати, прохрипел вдруг Эртан. – Он не такой на самом деле. Просто ревнует, переживает. Андреас – хороший парень, добрый, благородный. Это я, я измучил его, я такое с ним сотворил.

Сказав это, он вдруг вскочил с дивана. Куда только подевалась его апатия? Теперь всем его существом словно завладело дикое возбуждение – но дурное, болезненное возбуждение. Заставлявшее бесцельно метаться по комнате, нигде не находя себе места.

Больше всего Катю поразило то, что куда-то бесследно исчезла его обычная завораживающая грация, плавность и точность движений. Дерганый, как кукла с разболтавшимися шарнирами, он бросился к окну, всплеснул руками, схватился за голову, а затем замер, привалившись лбом к стеклу. У Кати, когда она сейчас смотрела на Эртана, рождалось внутри странное ощущение. Она прекрасно знала, каким органичным умел быть Эртан на сцене, как точно, без малейшей фальши, он демонстрировал чувства своего героя, передавал его состояние. Сейчас же он напоминал ей плохого актера, чудовищно переигрывал, ломался и кривлялся, как еще недавно делала Нургуль. Катя видела по глазам, что его и в самом деле терзает страшная душевная мука. Это от нее он с первого же взгляда показался ей таким разбитым, сломленным, растоптанным. Это она лихорадочным огнем горела в его глазах. Но в то же время Эртан как будто бы упивался ею, наслаждался этим самоуничижительным выступлением. Будто бы смертельно раненный герой драмы, благодаря взвинченным до предела нервам не подозревающий о своем ранении и неумело изображающий на сцене агонию.

– Ты ошиблась, Катя! О, как ты ошиблась! – забормотал он и обернулся к ней.