Читать книгу "В ту же реку - Николай Дронт"

9-12.08.72

Фотки делаю уже лучше, даже фотограф разок похвалил. А в середине недели приехал ожидаемый человек. Не один, целый самолёт из области сопровождающих. Меня не приглашали, но вроде по привычке затесался в толпу. Взял своего призового Зубра. Ну того, что скорее для музея. Не для стрельбы, на всякий случай. Гость куличками не заинтересовался. Точнее, есть их на банкете ел, даже с аппетитом, а в болото, к комарам… не… не захотел. На катерах, собранных со всего района, отбыли на охоту. Главный с моей немкой. Я фотографирую. Никаких пейзажей только люди. Толпа с секретарём обкома. Толпа с инструктором ЦК. Инструктор жмёт руку А. Слушает Б. Смотрит на ружье В. Больше всего сюжетов — стоит рядом с Г. Точнее, он стоит, а они по очереди пристраиваются, вроде что-то вместе вдали увидеть хотят. Мне позируют, каждому хочется фотку себя рядом с важным начальником заполучить. Я знаю, что через двадцать лет его и помнить не будут, а народ надеется, вдруг будущий генсек. Те, кто подальновидней обкомовских обхаживают. Инструктор приехал и уехал, а те никуда не денутся, вопросы решать с ними придётся.

Тут слышу тихий скандальчик. Секретарь обкома без ружья. Как проглядели! Я тихонечко:

— Никита Захарович, — подаю сумку со своим Зубром и свой патронташ. Пока берет шепчу: — Зубр новый, нижний ствол нарезной. Патроны мелкая дробь, пулевые в подсумке.

Взгляд обещает все мыслимые блага района разом. Наш председатель выдвигается вперёд и широко улыбаясь вещает:

— А я тут в запас взял… — раскрывает сумку. — Сего красавца Зубр зовут, знакомьтесь! — отдаёт в руки секретарю.

Потом патронташ. Что-то втирает про патроны, будто сам набивал. Ружье красивое, человеку нравится, до конца охоты Никита Захарович с партийцем вместе держались.

В начале банкета последнюю плёнку отснял и на катер. Меня до посёлка добросили, сами обратно вернулись, а я к Самуилу Яковлевичу. На охоте без меня фотографов хватало, надо успеть первыми что-нибудь показать. Взмок как мышь, почти не спал, но утром фотки 24 на 30 были в райкоме. Мы успели первыми, другие видать с начальством тусили или думали, что тусят. Фото не полностью, только первые лица района и пейзажи с прошлых поездок. При мне перебрали, поблагодарили и отправили домой, сказав на прощание: "Молодец Лёха!".

Приехал в посёлок, встретил Ириску. В кино отказалась идти, просто чуток прогулялись по главной улице. Ну, дело молодое, пока никто не видит пару раз поцеловались. Провожаю домой, вдруг слышу вопрос:

— Алёшенька, ты действительно диверсанта убил?

И эта туда же! Другой раз иду по улице, навстречу Попик гребёт, их из лагеря вчера привезли. Семя на днях приедет из Орлёнка. Зацепились языками, новости рассказываем друг другу. Ну раз ребята съезжаются, значит скоро в школу. От наших в классе девять человек осталось, да семь новеньких приехало. Всего 16 человек, из них 10 девчонок. С ними вопрос интересный, я как-то пропустил, а он уже про всех знает. Самая красивая Ван Лия. "Лиу," — машинально поправил я его. Я с ней 9 и 10 класс вместе просидел. Китаянка, как и Аня Ли. Будет первой красавицей школы. Длинная чёрная коса. Молочно-белая кожа. Мелкие ровные жемчужные зубы. Я от неё был без ума в прошлой жизни. Гуляли до конца школы, она довольно далеко давала мне заходить, почти до конца. Незадолго до выпускного сказала: "Извини, Лёша. Мы расстаёмся. Ты бесперспективен." Как показала дальнейшая жизнь, была права, до особых высот я не поднялся. Однако тогда меня сильно ударило. Жить не хотелось. Чуть экзамены в институт не завалил. Постарше стал, начал думать, что может из-за учёбы со мной гуляла. Она в математике ноль без палочки, а я ей задачи решал. Физика, химия, да и остальное. Колька соловьём про неё поёт, а мне грустно. В новой жизни я с ней сидеть не буду. Лучше с той же Жанкой. Она отличница, но полненькая и на лицо ничего примечательного. Тоже этим летом приехала. Отец простой рабочий в СМУ, а мать учительница истории и географии. В прошлый раз Жанна собиралась поступать в Новосиб, что с ней после отъезда стало не знаю. Однако девочка умненькая и в общении приятная.

Все ничего, вдруг Колян меня так проникновенно спрашивает:

— Лех, а ты правда диверсанта на охоте завалил?

— Врут. Сам не знаю, кто трепанул.

— А что до подхода погранцов отстреливался, тоже врут?

— Конечно! Ну ты сам посуди, что у нас взрывать?

— Как что? Найдут! Ты мне расскажи, как дело было. Я честно больше никому!

Откуда эти слухи взялись? Вася Пушкин тут как-то спросил:

— Слышал, ты тут с диверсантами в тяжёлый вес пошёл?

— Да, нет! Болтают!

Он со значением покивал головой, но не поверил. Тяжеловес, это либо срок очень большой, либо дело очень крупное. Зачем мне такая слава? Кто такой слух распустил? Я тут точно не причём.

После изнуряющей работы Самуил Яковлевич велел отдохнуть, не появляться в конторе до среды и никому не обещать фотографий с охоты, а желающих посылать к нему лично. Только тут я понял замысел великого комбинатора. Какой из районных начальников не захочет получить свою фотку с секретарём обкома в неформальной обстановке? За рюмочкой, да на охоте? Или с ныне инструктором ЦК КПСС, а после может и того круче? Вдруг генсеком станет? Вот бы сказать, да я в своё время с Лёнькой Брежневым на охоте пил! А?! Каково?! И ведь фоткали меня! Чтобы получить снимки, надо всего-то договориться с одним хитрым евреем. Сам он не смог бы пробиться на охоту, а коли я зацепился, то буквально втолкнул в свиту.

Отдохнуть, однако не удалось. В субботу зашёл Пушкин. Раз я стал числится авторитетным пацаном, он не мог не позвать меня на Тайвань, бить гадов. Такое случается каждый год. Какой-нибудь из сезонников в нажоре пристанет к нашей девчонке. Она обижается и жалуется. Пацаны собираются и идут его бить. Но, во-первых, непонятно кого, там одни незнакомцы. Во-вторых, сезонники объединяются и пытаются побить наших. Они взрослее и сильнее, зато нас больше, у них работяги зарабатывают и в разборки не лезут. По неписаным законам железки на разборки не берут, но если прилетит колом, то мало тоже не покажется. Драка скоротечная. В любом случае набегают наши взрослые мужики и как минимум разнимают, но могут и вломить сезонникам. Такой понимаешь ритуал, закрепляем за собой границы, показываем друг другу крутость. Мне драться в лом, однако отказываться по поселковому статусу уже неприлично.

Тяжело вздыхаю, прячу под куртку нунчаки, ещё бы хоть месячишко помахать ими тренируясь, и иду. По пути захватываю с работы четыре фляжки коньяка. Две сразу пускаю по кругу, по глоточку не помешает, а на большее не хватит. Опять же настроение у пацанов поднялось. Нас ждут. Главный где-то выломал кол. Ну-ну. Теперь он главная цель. Прошу: "Пацаны от меня держитесь подальше, задеть могу. Главного сейчас сделаю." Ребята удивлены, я не Геркулес и даже не Жаботинский. Однако пацан сказал, они услышали. Жду начала и когда к нам побежали, начинаю махать нунчаками. Кол длиннее, но пока главарь размахивался, успел получить по руке, ноге и вскользь по рёбрам. Дальше стало проще и он упал. Изображаю из себя вертолёт и иду к следующему противнику. Сезонники были не готовы к быстрому падению вожака, а наших такая демонстрация силы воодушевила. Поле боя осталось за нами, ещё до подхода взрослых мужиков. Мне пару раз прилетело, но чисто символически, ушу рулит. Вторая пара фляжек пущена по кругу, глоточек для снятия стресса — нормальная тема. Толпой идём в клуб. До танцев много времени, но ритуал отработан годами. Разговоры обычные для такой ситуации: "Ты видел, как я его… А он на меня, а я как… Не, мы ваще показали им… Дык!" Мой вклад был признан достойным, пил бы, точно наградной стакан налили бы. Коньяк тоже оценили. Ну и "палки" заинтересовали народ.