Читать книгу "Марсель Лобе. Трагедия ордена тамплиеров. Фо Ги. Дело тамплиеров - Ги Фо"

Любопытно, что именно против этого обвинения, менее страшного, чем другие, тамплиеры защищались лучше всего.

Все отрицали, что содомия носила обязательный характер. Большинство признавалось в следующем: во время приема в орден им запрещали иметь сношения с женщинами; и им рекомендовали, что в случае если обет безбрачия становится слишком тяжек для них, то лучше вступить в связь с братом, чем с женщиной, дабы избежать скандала.

Выслушаем сначала высших руководителей.

Гуго де Пейро:

«Я говорил им, что если они испытывали некоторое естественное сексуальное возбуждение, которое толкало их на невоздержанность, им было дозволено охладить пыл с другими братьями. Все это я говорил не сердцем, а только устами: такую практику позволял наш устав… Я думаю, что всех принимали в орден таким же образом».

Жоффруа де Шарне:

«Я слышал как брат Жерар де Созе, командор Оверни, говорил братьям одного из капитулов, что лучше плотски совокупляться с братьями ордена, чем вступать в связь с женщинами. Однако, я никогда этого не делал и никогда не был к этому принужден».

Затем руководители рангом пониже.

Матье дю Буа-Одема, приор Клиши:

«Он сказал мне, что если желание побуждает меня удовлетворить мои мужские инстинкты, я должен уложить спать с собой одного из братьев и вступить с ним в плотскую связь. Таким же образом я должен был позволить взаимно вступить в связь со мной моим братьям. Однако никогда я этого не делал».

Пьер де Болонья:

«Он сказал мне, что если меня терзают соблазны плоти, я волен совокупляться с братьями нашего ордена, и в этом нет греха. Однако всегда думал, и думаю по-прежнему, что это является отвратительным грехом, и никогда я этого не совершал».

Наконец, один из низших чинов брат Гильом де Шалу-ла-Рен, причетник:

«Затем они заставили меня дать обет безбрачия в отношении женщин, прибавив, что если некий природный жар будет обжигать меня, я могу охладить свой пыл с одним из братьев ордена, но я клянусь, что никогда этого не делал».

Во всем этом присутствует лишь общая формулировка, за которой не следовало действия, и просто возникает искушение поверить в некий грубый розыгрыш, шутку дурного вкуса, которые часто можно встретить в казарме. Так как брат Жеро де Кос вспоминает, однако, что во времена магистра Тома Берара трое братьев, совершивших подобный грех, были посажены в тюрьму. То есть мужеложство, все-таки, в ордене было наказуемо.

То, что индивидуальные случаи содомского греха имели место, вряд ли можно было бы оспаривать. Удивительно, если бы было иначе в мужском коллективе. Наиболее точным примером, безусловно, является следующая история, пересказанная братом Гишаром де Марсийяком, которая послужила единственным основанием всему этому важнейшему обвинению:

«Мессир Гуго де Маршан из лионской епархии, который являлся мне родственником, по моему ходатайству был принят в Храм в Тулузе… Братья привели его в мою спальню; они заперли дверь изнутри как можно надежнее… Они заперлись с Гуго так надолго, что всем тем, кто ждал снаружи, стало противно. Затем они открыли дверь в спальню и привели Гуго ко мне… он был совершенно бледный, потрясенный и подавленный… На следующий день Гуго привели в мой дом в Тулузе. Я попытался расспросить его с глазу на глаз. Он мне ответил: «Никогда больше я не смогу ни радоваться, ни жить в мире с самим собой». В дальнейшем, много раз я спрашивал его о причине смятения, никогда он не захотел мне в этом признаться».

Свидетель добавляет, что Гуго де Маршан до конца своих дней находился в отчаянии из-за этого и заказал себе печать с надписью «Печать погибшего Гуго».

Однако, из всех выслушанных тамплиеров, только двое признались в том, что совершали этот грех: Гильом де Варнаж и Рауль де Таверне, которые давали этому следующее объяснение: «С этим приходилось мириться из-за жаркого заморского климата». То есть речь далеко не идет о всеобщей и обязательной содомии.

2. Непристойные поцелуи

30-й вопрос: «Во время вступления в орден братья… целовали друг друга в губы, в пуп или в голый живот, а также в анус или копчик».

Здесь надо различать различные виды ритуалов.

1. Простой мирный или братский поцелуй, который по восточной традиции совершался в губы: это чисто символический жест.

2. Безусловно, таким же символическим был поцелуй в грудь или в сердце (через ткань).

3. Более двусмысленным являлся поцелуй в плечо, как правило, обнаженное: «в плечо, в обнаженную плоть», говорит Жоффруа де Татан; «в обнаженную плоть, в плечо сзади», уточняет Жак де Труа.

4. Но многие свидетели признаются в более странном ритуале: традиции поцелуев в копчик или даже в анус (но через ткань).

Нельзя отрицать этот факт ввиду многочисленности свидетелей, заявивших, что совершали этот ритуал или так поступали с ними.

Гуго де Пейро:

«Я отводил их в сторону и заставлял их целовать меня в копчик, в пуп и в губы».

Ренье де Ларшан:

«Я поцеловал его сначала в низ позвоночника, затем в пупок и, наконец, в губы».

Пьер де Тортвиль:

«Снова, по его приказанию, я поцеловал его в копчик, в пупок и в губы».

Жан дю Тур, казначей тамплиеров в Париже рассказал о другой церемонии:

«Брат Жан затем поцеловал меня трижды, сначала в низ позвоночника затем в пупок, и, наконец, в рот».

Пьер де Болонья:

«Я поцеловал приора в пупок и нижнюю часть тела. Я видел, как также принимали брата Арто, который вступал одновременно со мной, а в дальнейшем, и многих других».

Этот жест казался многим свидетелям столь же отвратительным, сколь и непонятным, но никто не придавал ему большого значения. Только один свидетель добавляет к этому что-то существенное — это Пьер де Сиврей:

«Приор поцеловал меня в копчик и, вот, вдруг, он упал на землю! Его унесли полуживого…»

Обычно, это происходило менее драматично, в армейском стиле. Так Николя де Амьен, рассказывает:

«Брат который меня принимал, сказал мне без обиняков: поцелуй меня в зад. — Скорее я позволю себя убить, ответил ему я».

Наконец, Гишар де Марсийяк:

«Я слышал, как об этом говорили пятьсот раз или более, это было публичным правилом, что неофит целовал принимавшего его в анус, если не наоборот. Вот почему, — говорит он, — прием проводился секретно и за закрытыми дверями».

Я прекращу это монотонное цитирование. Факт более чем установлен, но в чем его смысл? Ничто не позволяет усмотреть в нем что-либо иное, кроме традиционной «прописки», унижения новичка, то, что в наших высших школах называют «bizutage». Не стоит забывать, что мы имеем дело с людьми военными и перейдем к делам более серьезным.