Читать книгу "Рыцари Христа. Военно-монашеские ордены в средние века, XI-XVI вв. - Ален Демурже"

Военные ордены охотно предоставляли верующим для почитания реликвии, которыми они располагали. Тевтонцы насаждали культ святого Руперта, святой Варвары (Петр Дуйсбургский рассказывает о чудесном обретении головы святой) и, очевидно, святой Елизаветы[615]. Госпитальеры потеряли большую часть своих реликвий в Акре в 1291 г., кроме мощей Герарда, своего первого «ректора». Но они приобрели на Кипре реликвии тамплиеров, которые те вывезли сначала в Сидон, а потом на Кипр во время последнего штурма мамелюков[616]. Потом они переправили их на Родос, так что остров стал местом паломничества. Среди самых знаменитых их реликвий были рука святого Варфоломея, правая кисть святого Иоанна Крестителя, фрагмент древа Истинного Креста и шип из тернового венца Христова — Ожье д’Англюр во время паломничества в Иерусалим видел, как последний зацвел на Страстную пятницу 1395 г. в капелле магистерского дворца[617]. Распространен был также культ одиннадцати тысяч кельнских дев. У тевтонцев в их доме в Венеции была голова одной из них, а у тамплиеров в Париже — другой: на допросе во время процесса ордена Храма Гильом д’Арраблуа показал, что «часто видел на алтаре голову, оправленную в серебро, которую почитало большинство из тех, кто заседал в капитуле, и слышал, что это голова (реликварий) одной из одиннадцати тысяч дев»[618].

В Сирии военные ордены играли не малозначительную роль в переправке реликвий Востока в Западную Европу. Патриарх Иерусалимский поручил тамплиерам и госпитальерам в 1247 г. доставить английскому королю сосуд со Святой кровью[619]. Немало насочинено по поводу святой плащаницы, захваченной в Константинополе в 1204 г., вновь обнаруженной во Франции в руках сеньоров де Лире, ветви рода Шарни, широко представленного в Бургундии и Южной Шампани, и перешедшей в 1578 г. во владение герцогов Савойи и Пьемонта. Посредниками в этой передаче изображали тамплиеров, представив бургундских Шарни родственниками командора Нормандии, погибшего в 1314 г. на костре вместе с Жаком де Моле, — Жоффруа де Шарне. Но никакой родственной связи между ними нет[620].

Рядом с могилами святых, рядом с реликвиями часто происходили чудеса. Но чудо может произойти где угодно и когда угодно. Достаточно уметь их замечать, как это делает Петр Дуйсбургский, пересказывающий, помимо чудес на могилах святых, чудеса, сопровождавшие повседневную жизнь братьев-тевтонцев: «чудесные события во время этой войны»; «чудесные избавления и побеги братьев, взятых в плен язычниками»; чудесное предсказание одного брата, умирающего в замке Вельсайс, который предсказал освобождение брата-священника в тот самый момент, когда он умрет, как и сталось, и т. д.[621]

Подготовка и образование братьев в военных орденах

Ни орден Храма, ни орден Госпиталя прямо или косвенно не создавали эпических литературных произведений или романов, которые бы прославляли их деяния[622]. Надо ли делать вывод о некультурности братьев? Следует уже разобраться в смысле этих слов.

Слово illiteratus означало того, кто не знает латыни, языка духовенства. Ничего более. Если аристократический класс, из которого набирали рыцарей, и не был столь невежествен в латыни, то усердное изучение орденскими послушниками молитв «Верую» и «Отче наш» явно не говорит в пользу очень продвинутого знания. Уставы, статуты, всевозможные решения приходилось переводить, и во время процесса ордена Храма большинство его братьев пришлось допрашивать на местном наречии. Притом были и неграмотные в том смысле, какой мы вкладываем в это слово сейчас: один «esgart» ордена Госпиталя гласит, что, если брат не в состоянии прочесть письменный приказ, отданный магистром, он может кого-нибудь попросить прочесть ему текст[623].

В Уклесе, кастильской резиденции ордена Сантьяго, обнаружена лишь одна рукопись XII в. и шесть XIII в.[624] В списках имущества тамплиерских и госпитальерских домов числится немного книг помимо литургических, которые использовали братья-капелланы. Немногочисленность светских книг в этих списках легко объяснить: вступая в орден, братья отрекались от благородных развлечений, как от охоты, так и от рыцарских романов. Однако такие романы существовали: статуты Госпиталя за 1262 г. предусматривают, что по смерти брата его книги передаются ордену, «за исключением требников, романов, хроник и псалтырей»[625]. Что остается?

Воздержимся от поспешных выводов на основе столь обрывочных сведений. Многие книги, о сохранении которых не заботились, исчезли. В домах военных орденов не было скрипториев, как в Клюни, — каждому своя миссия! Учтем также хронологию: списки книг XIV и XV вв. (и a fortiori [тем более (лат.)] более поздних периодов) богаче — страсбургское командорство госпитальеров в 1374–1396 гг. приобрело много книг как через посредство завещаний, так и путем покупки. Список 1746 г. перечисляет 899 томов, в том числе 164 пергамента[626]. Таким образом, ордены в своих домах активно занялись обучением в течение двух последних веков средневековья — не раньше. Думается, дело ордена Храма и кризис, который пережили военные ордены на рубеже XIV и XV вв., могли способствовать осознанию: определенный уровень культуры необходим.

Орден Госпиталя извлек все выводы из печального опыта ордена Храма, не сумевшего как следует защитить себя, потому что среди его братьев не было людей, достаточно сведущих в праве и богословии, чтобы опровергать доводы доминиканских инквизиторов и королевских юристов. Тем не менее не будем добавлять к реальному процессу ордена Храма нелепые осуждения тамплиеров, так как сообщения об обучении и о сознательном формировании интеллекта братьев появились только в XIV и XV вв.; даже в ордене Госпиталя — раньше всех, ведь в Испании грамматические школы существовали до 1300 г.,- школы стали множиться только в 1330–1380 гг.[627] В Чешском приорате насчитывалось двенадцать школ; в Пражском доме было двадцать семь учеников, а в Страконице — тридцать пять[628]. В ордене Сантьяго сестры из женских монастырей обучали азам знаний детей рыцарей, которым самим предстояло стать рыцарями. Но аббаты Моримона занялись образованием в орденах, подчиненных цистерцианцам, только в середине XV в. Во время визита в Монтесу в 1444 г. аббат потребовал, чтобы, «поскольку, по свидетельству Сенеки, безграмотная праздность — могила для людей», нашли «образованного человека, монаха или мирянина, каковой станет учить науке прочих монахов (братьев ордена)»[629]. В 1468 г. аббат Вильгельм II Моримонский потребовал от магистров Калатравы и Монтесы назначить учителя грамматики, «ибо мы узнали, что некоторые братья мало образованны». В Калатраве он также велел, чтобы в следующем году установили башенные часы[630].

Развитие государства нового времени и его средств тоже не могло оставить равнодушными ордены, которые, с одной стороны, были поглощены проблемами управления, с другой, как тевтонцы и госпитальеры, сами руководили государствами. С конца XIII в. маленький орден Сан-Жорди-де-Альфама содержал прокуроров при судах, а в 1343 г. всеми его проблемами управления занимался уже генеральный прокурор[631]. Требовались также люди, сведущие в каноническом праве, чтобы занимать должность прокурора ордена при римской курии. Очень просвещенный Хуан Фернандес де Эредиа проводил последовательную образовательную политику — основывал школы, содержал в Каталонии и в Арагоне стипендиатов, основал коллегию в Дароке и платил стипендию студентам-правоведам в Монпелье. Наконец, в 1356 г. папа разрешил его ордену создать в Париже собственную коллегию для студентов, изучающих каноническое право[632]. Точно так же орден Сантьяго основал в Саламанке, где в начале XV в. появился значительный университет, коллегию, открытую для стипендиатов из Уклеса и Сан-Маркоса-де-Леон; пятеро из них изучало здесь богословие, а трое — каноническое право. В данном случае стояла задача прежде всего готовить клириков для ордена, поскольку в Уклесе и Леоне были приораты[633].