Читать книгу "Владимир Мономах, князь-мифотворец - Дмитрий Боровков"

Вышгородское соглашение 1150 г. интересно тем, что оно раскрывает отношение Изяслава Мстиславича к каждому из своих дядей. Обратим внимание на то, что он говорил Вячеславу: «Когда посылал к тебе, и Киев тебе давал, то показывал тебе, что с тобою могу быть, а с братом твоим Юрием не управиться мне”», — хотя Юрий сам предлагал Изяславу компромисс, при котором он мог бы отказаться от претензий на Киев. Можно, конечно, думать, что проблема заключалась в различном характере князей, но если мы вернемся к тому, что «камнем преткновения» являлся «ряд Мономаха», исключавший из числа наследников киевского стола не Вячеслава, а Юрия, то все встает на свои места.

В этом случае становится понятно, что достижение компромисса с Вячеславом позволяло не только узаконить положение Изяслава, который, видя непостоянство киевлян, уже не мог, как в 1146 г., отстаивать свои права, опираясь лишь на поддержку городского населения, но и нейтрализовать претензии на «старейшинство» Юрия в рамках политической конфигурации, предусмотренной «рядом Мономаха». Учитывая политическую пассивность Вячеслава, этот вариант сотрудничества не требовал от Изяслава каких-то территориальных уступок. Сотрудничество с Юрием, напротив, подорвало бы его гегемонию в Южной Руси, поскольку предполагало уступку Переяславля, что, в свою очередь, поставило бы под сомнение одно из положений «ряда Мономаха».

В исторической литературе политический режим, созданный Вячеславом и Изяславом, также известен как «дуумвират», что терминологически не вполне корректно, поскольку это понятие предполагает соправительство двух равноправных носителей власти, тогда как со слов летописца следует, что в данном случае племянник признал генеалогический приоритет дяди. В отличие от соправительства Юрия и Вячеслава, эту форму правления правильнее было бы назвать «тандемом», поскольку формально она основывалась на приоритете «старшего» соправителя по отношению к «младшему».

Впрочем, оформление этого режима завершилось лишь в следующем году, ибо, несмотря на поддержку, которую Изяславу оказал не только Вячеслав, но и киевляне, собранное им войско потерпело поражение от Владимирко Володаревича у реки Ольшаницы, а когда Изяслав прибыл в Киев, то узнал о переправе Юрия и черниговцев через Днепр. Вследствие этого соправители, едва успев встретиться и отобедать, решили разъехаться по своим волостям — Вячеслав отправился в Вышгород, а Изяслав — во Владимир-Волынский. На следующий день в Киев вошли Юрий и Владимирко. Чтобы выиграть время, Изяслав попытался вступить в переговоры с Юрием через его сына Андрея, получившего княжение в бывших волостях Вячеслава — Турове, Пинске и Пересопнице, — и попросил у дяди земли по реке Горыни. Когда стало очевидно, что киевский князь не дает ему волости, так как не хочет видеть его в «Русской земле», Изяслав начал переговоры с венгерским королем и добился сначала его выступления против галицкого князя, а когда это предприятие расстроилось в результате интриг Владимирко — отправки экспедиционного корпуса в 10000 человек, с помощью которого он захватил Киевскую землю и вынудил Юрия вторично бежать из Киева.

Вскоре после того, как Изяслав в третий раз вокняжился в Киеве, он пригласил Вячеслава «сесть на столе отца и деда своего». Вячеслав, прибыв в Киев весной 1151 г., как рассказывает летописец, послал к Изяславу со словами о том, что он уже стар и не может «рядить всех рядов», поэтому предложил «быть обоим в Киеве» и передал в его распоряжение свою «дружину» и «полк», для того чтобы дела «рядил» Изяслав, а при необходимости они могли участвовать в походах вместе. Таким образом, компромисс, достигнутый в Вышгороде, получил свое завершение (по свидетельству летописца, Вячеслав устроил свою резиденцию на Великом (Ярославовом) дворе, а Изяслав — под урочищем Угорским).

Выгода от такой политической конфигурации стала очевидна, когда Юрий в том же году попытался вновь захватить Киев вместе со своими союзниками Владимиром Давыдовичем и Святославом Ольговичем. В разгар конфликта Вячеслав настоял на переговорах с Юрием, в ходе которых и была сказана уже известная нам фраза, указывающая на генеалогический приоритет Вячеслава, — «Я тебя старше не малым, но многим [возрастом], я был уже бородат, когда ты родился»; она подчеркивала легитимность пребывания Вячеслава в Киеве. Однако с другими аргументами, которые приводит в речи Вячеслава летописец, не все так просто. От имени князя утверждается, что «когда Изяслав поехал биться с Игорем, то говорил так: “Я Киева не себе ищу, но отец мой Вячеслав, брат старейший, ему его и ищу”», в то время как из летописной статьи 1146 г. мы знаем, что накануне сражения с Игорем Ольговичем Изяслав всего лишь говорил, что либо «сложит свою голову», либо «добудет престол отца и деда своего».

Поэтому нельзя исключать, что это утверждение в статье 1151 г., сделанное задним числом, имело целью противопоставить Изяслава Юрию, который, согласно той же статье, накануне битвы под Переяславлем в 1149 г. утверждал, что борется за Киев для Вячеслава, но затем дал Вячеславу Вышгород, отобрав Пересопницу и Дорогобуж в пользу своего сына Андрея. А Изяслав, хотя и отнял у дяди в 1146 г. Туров и Пинск, все же исполнил обещанное позже, посадив его в Киеве. Таким образом, как бы создавалась иллюзия того, что политический «тандем» Изяслава и Вячеслава задумывался еще в 1146 г. По всей видимости, делалось это ради того, чтобы оправдать действия Изяслава, которые, как мы говорили выше, с правовой точки зрения представлялись весьма сомнительными.

Как бы то ни было, аргументы Вячеслава не способствовали нормализации отношений: под Киевом началось сражение, в котором войска Юрия были разбиты. Позднее он потерпел еще одно поражение от Вячеслава, Изяслава и Ростислава на реке Большая Рута, где погиб его союзник Владимир Давыдович, и вынужден был уйти в Переяславль. Здесь его осадили киевские правители, которые предложили сохранить Переяславскую волость за одним из его сыновей, при условии, что сам он вернется в Суздаль. Иначе говоря, это были те условия, на которых Юрий предлагал Изяславу заключить мир в 1149 г. После недолгого противостояния он согласился принять их и поклялся «не искать Киева под Вячеславом и Изяславом».

Оставив в Переяславле своего сына Глеба, Юрий ушел в Городец Остерский, однако задержался там дольше определенного в мирном договоре срока, что заставило Изяслава Мстиславича блокировать его в городе, вынудив наконец уйти в Северо-восточную Русь. В Городец из Переяславля, вернувшегося под власть Мстислава Изяславича, был переведен Глеб Юрьевич, однако княжил он здесь недолго, так как в 1152 г. город был сожжен Изяславом Мстиславичем. Это послужило поводом для возобновления его войны с Юрием, которая с перерывами продолжалась до самой смерти Изяслава (13 ноября 1154 г.). На киевском столе его сменил на тех же условиях — признания «старейшинства» Вячеслава — младший брат Ростислав (правил в 1154–1155, 1158–1167 гг. с перерывом в 1161 г.). Он должен был вступить в борьбу с Глебом Юрьевичем, по-прежнему претендовавшим на Переяславль, и с Изяславом Давыдовичем, унаследовавшим в 1151 г. черниговский стол от своего брата Владимира, который также представлял потенциальную опасность для нового киевского князя.

Положение Ростислава Мстиславича усугубилось тем, что в декабре 1154 г. внезапно скончался Вячеслав, обеспечивавший легитимность его пребывания в Киеве. Как сообщается в Ипатьевской летописи, старый князь «был весел с дружиною и ушел спать здоровым, а как лег, так более и не встал». Из-за этого Ростиславу, отправившемуся в поход на Чернигов, пришлось ненадолго возвращаться в Киев, а затем вновь ехать на театр военных действий, где он вступил в переговоры с черниговским князем, пообещав ему не только Киев, но и Переяславль, что привело к его разрыву с племянником, Мстиславом Изяславичем, который покинул дядю, заявив: «Пусть не будет ни мне Переяславля, ни тебе Киева». Оставшись без поддержки, Ростислав был разбит Изяславом, Глебом и половцами, после чего бежал в Смоленск и заключил соглашение с Юрием о признании его «старейшинства». По утверждению Ипатьевской летописи, Юрий заявил: «С Изяславом я не мог быть, а ты мне есть свой, брат и сын» — и попросил племянника не поминать «злобы брата своего».