Читать книгу "Тайна Бога и наука о мозге. Нейробиология веры и религиозного опыта - Винс Рауз"

Хотя представление о реальности, более реальной, чем та, в которой мы живем, трудно принять без личного опыта, когда ум отбрасывает свою субъективную заботу о нуждах Я и стремящихся овладеть нашим вниманием материальных объектах нашего мира, он способен воспринимать более величественную реальность. Мистическая реальность вынуждает нас думать – а нейробиология этому не противоречит, – что за воспринимаемыми умом мыслями, воспоминаниями, эмоциями и предметами, за субъективным сознанием, которое мы считаем нашим Я, существует более глубокое Я, состояние чистого сознания, которое стоит вне рамок субъекта и объекта и пребывает во вселенной, в которой всё существующее есть одно.

Сиддхартха слушал. Теперь он слушал внимательно, целиком поглощенный, совсем пустой, принимая все. Он чувствовал, что наконец в совершенстве освоил искусство слушать. Все эти звуки, все эти голоса, доносящиеся от реки, были прекрасно ему знакомы, но сегодня звучали иначе. Он уже не различал отдельные голоса: счастливый голос от голоса плачущего, детский голос от мужского. Они все принадлежали друг другу: сетование тех, кто тоскует, смех мудрых, крик возмущения и стон умирающих. Все они были связаны одно с другим тысячами нитей, сплетены в один клубок. И все эти голоса, все цели, все удовольствия, всякое добро и зло, все эти вещи вместе составляли наш мир. Все они вместе были потоком событий, музыкой жизни. Когда Сиддхартха внимательно прислушивался к этой реке, к тысячеголосой песне, когда он не слышал скорби или смеха, когда он не привязывался душой к какому-то отдельному голосу, чтобы вобрать тот в свое Я, но слышал их все, слышал целое, единство, тогда великая песнь тысячи голосов состояла из одного слова.[160]

Мудрость мистиков, похоже, позволила уже много веков назад предсказать ту истину, которую сегодня подтверждает нейробиология: в абсолютном едином бытии Я сливается с другими; ум и материя становятся одним и тем же.

9. Почему не исчезнет Бог. Метафора Бога и мифология науки

Лишь Тот, кому я поклоняюсь, знает, кому я поклоняюсь,

Когда я произношу несказанное имя, шепчу,

обращаясь к Тебе,

И думаю о скульптурах Фидия, и мое сердце полно

символов,

Которые (знаю) не могут быть Тобой.

Потому слова всех молитв есть всегда богохульство,

Поклонение ненадежным образам народных сказок,

И все, молясь, обращаются в самообольщении

К порождению своих собственных беспокойных

мыслей, если

Ты в своей притягательной милости не направишь на себя

Наши стрелы, направленные неумелыми руками

из пустыни;

И все есть идолопоклонники, взывающие без толку

К глухому идолу, если Ты их примешь буквально.

Не слушай, Господи, буквального смысла наших слов.

Господи, в Твоей великой речи вне слов правильно

переведи наши хромые метафоры.

К.С. Льюис. Подстрочное примечание ко всем молитвам

Никто не считал выдающегося христианского апологета К. С. Льюиса мистически одаренным человеком – этот преподаватель из Оксфорда опирался на интеллект и строгую ученость, чтобы отстаивать свою веру, а его книги вызывали восхищение у миллионов традиционных христиан из числа буквалистов по всему миру. Однако в приведенном выше стихотворении он выходит за рамки общераспространенной ортодоксии, и здесь его слова по сути перекликаются с трансцендентной мудростью мистиков о том, что Бог стоит за пределом понимания и описаний и что все буквальные интерпретации его непознаваемой природы никогда не станут чем-то большим, нежели символы, указывающие на более глубокую и таинственную истину.

Непознаваемость Бога есть ключевой принцип склонных к мистицизму религий Востока. Буддизм и даосизм, например, оставляют мало места для любого божества, наделенного чертами личности. И даже индуисты, поклоняющиеся персонифицированным богам, понимают, что эти конкретные отдельные боги суть представители одного верховного Божества, Брахмана, которое существует вне форм и описаний и для которого «все образы негодны, а истина лежит вне слов».[161]

Концепция непознаваемого, неуловимого Бога не так легко находит свое место в монотеистических религиях Запада. Иудаизм, христианство и ислам основаны на откровении Бога, представляющего собой Верховное Существо с конкретными свойствами: это особая сверхъестественная сущность, отделенная от природного мира, имеющая имя, историю и особую программу для своего народа. Западный Бог обращается к миру через священные писания и пророков, у него есть настроения и эмоции, он, по мнению верующих, поразительно реален даже с эмпирической точки зрения. Такая сильная личность божества непросто поддается трансцендентной интерпретации, однако все мистики трех великих западных вер постоянно, в соответствии с учениями Востока, говорили о том, что конечная сущность Бога лежит за пределами человеческого понимания.

Наивысший Бог мистиков-каббалистов, например, сильно напоминает Брахмана индуизма: это божество за пределами человеческого понимания, не имеющее ни форм, ни границ, ни конкретных свойств личности. В Каббале такого Бога называют Эйн Соф, что значит «бесконечный» или «безграничный».

В книге «Основы Каббалы» иудейский ученый Даниэль Матт объясняет, что Бог Эйн Соф не имеет границ и стоит вне сравнений. «Все видимое, как и все то, что можно постичь умом, ограничено, – говорит он. – Все ограниченное конечно. Все конечное не лишено дифференциации. Напротив, неограниченное называется Эйн Соф, Бесконечным. Внутри него нет никакой дифференциации, это совершенное и непреложное единство».

Исламские мистики имели представление о безграничной невыразимости Бога и о тщетности попыток объяснить его непознаваемую природу. Вот что говорил об этом исламский святой VIII века Рави аль-Адавийя:

Тот, кто объясняет, лжет.Как ты можешь описать истинную форму Того,В чьем присутствии ты уничтожаешьсяИ в чьем бытии ты сам существуешь?[162]

Подобным образом и христианские мистики на основании своего духовного опыта пришли к убеждению, что стремление видеть в Боге конкретное и буквальное существо только сбивает нас с истинного пути. «Если хочешь быть совершенным и свободным от греха, – говорил католический мистик Мейстер Экхарт, – тогда не веди пустых разговоров о Боге. Помимо того, тебе не стоит пытаться понять что-либо о Боге, поскольку Бог превышает всякое понимание. Учитель говорит: «Если бы у меня был Бог, которого я могу понять, я бы не считал его Богом». Если ты понимаешь что-нибудь о нем, он находится вне этого понимания, а поняв что-то о нем, ты впадаешь в неведение».[163]