Читать книгу "Брем - Николай Непомнящий"

Конечно, за столь короткое пребывание Брему и его спутникам не удалось подробно изучить образ жизни и культуру коренных народов. И все же строки, посвященные им, проникнуты теплом и участием в их судьбах.

Из дневника: В центре жизни аборигенов — олени

«Честность, миролюбие и гостеприимство стоят для них превыше всего. Когда они поняли, что мы не купцы, не миссионеры и не чиновники, когда поняли, что нам не нужны их подарки и взятки, они расположились к нам всей душой, проявив полное доверие. Их народные песни и сказки свидетельствуют о глубокой мысли и поэтичности. Несколько попыток «привнести» им высшее образование оказались бессмысленными, так как не были связаны с условиями их жизни.

Олени в центре их жизни. Они обеспечивают главный источник пищи и одежды. Тем более разрушительными были спонтанно возникающие болезни животных, и люди оказывались без средств к существованию. Учитывая неблагоприятный климат и антисанитарные условия, уровень детской смертности был очень высоким, не говоря уже о том, что к северу от Обдорска практически нет врачей».

(Кстати, экспедиция собрала на языческих захоронениях несколько черепов и предоставила находки известному антропологу Рудольфу Вирхову, который обследовал их и выступил с докладом в Берлине в Обществе антропологии, этнологии и древней истории 21 июля 1877 года.)

Вечером 19 августа Брем и его спутники вернулись в Обдорск. Этот городок, показавшийся при выезде в тундру пустынным и тихим, сейчас, после монотонной пустыни, предстал шумным мегаполисом. Во время ярмарки здесь шел активный обмен: оленьи меха и рыба — на муку и промышленные товары, причем рыбаки, пастухи и охотники проявляли завидную смекалку. После напряжения всех сил в тундре требовалось несколько дней для восстановления сил. Но вскоре суровое «надо» позвало в обратный путь. Правда, успели все же обследовать берега Обской губы и познакомиться с ее животным миром. Но птицы были заняты брачными делами и большей частью попрятались в густые заросли.

Между тем уровень воды существенно снизился: предыдущие места остановки оказались теперь широким «пляжем»… В Березове их ждала обильная и долгожданная почта из дома. Обеспечив себя продовольствием и починив лодки, 13 сентября тронулись дальше. Листва на деревьях и кустарниках на их пути уже явно носила следы осени. Чумы менялись на срубы, которые были ничуть не хуже русских изб. Даже число комаров уменьшилось.

Жизнь на лодке не баловала разнообразием. Только в обеденное время — то есть два раза в день — наступало оживление, чтобы приготовить и затем сразу съесть часть запасов. Это занимало два-три часа, поскольку все было под рукой.

В Самарове опоздали на пароход, ушедший за семь часов до их прибытия. Теперь нужно было ждать следующего, который должен был прибыть через неделю. Время провели в коротких вылазках и упаковке вещей, а также за приведением в порядок дневниковых записей.

На Иртыше населенные пункты стали встречаться все чаще. Деревня «сидела» буквально на деревне. Рыболовство все сильнее вытеснялось сельским хозяйством и скотоводством.

6 октября оглушительный гудок судовой сирены возвестил о том, что достигнут Тобольск. В мрачноватый холодный день поездку продолжили на тарантасах, внушительных колясках, рассчитанных на двух человек. Частый снег придавал ландшафту совершенно северный вид. Остаток коллекции был упакован в ящики и отправлен почтой. Граф Вальдбург распрощался с друзьями, чтобы в районе Омска принять участие в нескольких охотничьих вылазках. Вскоре появились Уральские горы. 19 октября отправлялся последний в навигацию пароход из Нижнего Новгорода в Пермь, оставалось слишком мало времени на остановку в Екатеринбурге по приглашению уральского Общества естественных наук, и приходилось ехать и днем и ночью.

Пароход был забит под завязку. Столь большое число пассажиров объяснялось последним рейсом. После трехдневного путешествия они прибыли в Казань. И оттуда путь продолжили на «Миссисипи», удобном волжском пароходе, правда, приходилось все время сидеть в каютах из-за ледяного ветра.

В ночь на 28 октября они сошли в Нижнем Новгороде и пересели на поезд до Москвы. Затем Брем ненадолго задержался в Санкт-Петербурге, чтобы встретиться с друзьями и послушать лекции, а Финш сразу уехал в Бремен.

Участники этой экспедиции привезли в Германию более 550 экземпляров птиц, 150 — земноводных, 400 — рыб, около тысячи насекомых, многочисленные образцы горных пород, а также орудия земледелия и лесоводства. Финш собрал в Сибири неплохую этнографическую коллекцию. На основе полученных материалов были открыты выставки в Бремене, Гамбурге, Ганновере, Касселе. Позднее сибирские коллекции пополнили фонды Берлинского зоологического музея, а также музеев в Мюнхене, Штутгарте и Лондоне.

«Отец животных»

В тот же день, когда Альфред Брем отправился в экспедицию и выехал в Санкт-Петербург, вышел в свет первый том исправленного и расширенного второго издания «Жизни животных», которое начало свое победное шествие по миру в 1864 году.

Он начал обдумывать данный грандиозный план еще во время поездки в Эфиопию с Эрнстом II. Сразу же после возвращения из Африки Брем посетил издателя Германа Мейера в Готе и посвятил его в свои планы. Тот был в восторге от проекта и позже внес значительный вклад в реализацию этого труда. Герман после смерти отца Йозефа Мейера взял на себя все дела компании и считал наиважнейшим фактором прежде всего соответствие современным научным и общественным требованиям, и в этом ключе построил всю дальнейшую издательскую деятельность. Прежде всего, для него был важен пересмотр концепции всех энциклопедических изданий. Основными критериями являлись современные научные представления и практическая польза от этой работы. И то и другое блестяще воплотилось в выпуске знаменитых Мейеровских словарей («лексиконов»), не потерявших актуальности и в наши дни.

Из всех видов издательской деятельности Мейер отдавал предпочтение выпуску научно-популярной литературы. Несомненно, «Жизни животных» в этой области суждено было стать бестселлером. Брем в предисловии сразу же указывает, что Мейер и его иллюстратор являются его полноправными соавторами и вдохновителями, что они не пожалели сил для создания этой книги. Основную цель работы он охарактеризовал так: «Наша литература может гордиться многими талантливыми работами, но немногие из них посвящены животным. Авторы их чрезмерно увлекаются, особенно в научных кругах, подробными описаниями внешнего вида и внутреннего строения, как бы опасаясь, что их обвинят в недостаточной научности и серьезности, если они не дай бог обратятся к их образу жизни и поведению».

Брем видел причину такого отношения в том, что «хозяева науки о животных главным образом работают в университетах и при музейных коллекциях, где в их распоряжении огромное количество материалов, которые надо должным образом систематизировать, и нет времени, чтобы наблюдать за животными. А наблюдения в природе, которые порой пограничны с промыслом охотника и работой егеря, — это не каждому по вкусу…»

Брем поставил перед собой задачу написать такую книгу, какой еще не было, — о поведении животных, причем основанную на собственном опыте. При этом он вовсе не недооценивал фундаментальных зоологических исследований, нет, наоборот, он видел в аналитико-сравнительной работе научную основу своего проекта. Но он считал неприемлемым, когда маститые ученые называли охотников и путешественников этакими «агентами и марионетками», которые только знакомились со зверем как с целым животным. Брем выступал за равное разделение труда между двумя направлениями зоологических исследований. Конечно, первый опыт такой работы — шеститомная «Иллюстрированная жизнь животных», завершенная в 1869 году под влиянием Росмесслера в Лейпциге, во времена директорства в Гамбурге, — была в основном завершена. Это был первый луч света, который пронзил темный небосклон сухой систематизации.