Читать книгу "Можно ли умереть дважды? - Лейф Г. В. Перссон"

И они наверняка отправились бы в Америку снова, если бы не декабрьская погода в Нью-Йорке, дождь и мокрый снег попеременно, и сама Анника Карлссон узнала об этом из отчета офицера по связям шведской полиции из посольства в Бангкоке, написанного им через месяц после цунами. Это было, когда ее коллега возвращал вещи Даниэля Джонсона и его супруги, по большому счету весь их багаж, найденный в доме, который они снимали, когда его развалины расчистили после катастрофы. Даниэль Джонсон тогда все еще находился на больничном и, судя по его виду, чувствовал себя очень плохо, помимо всего прочего из-за того, что именно он предложил жене отпраздновать Рождество и Новый год в Као-Лаке. Коллега Карлссон переговорил тогда с непосредственным начальником Джонсона в посольстве и вдобавок направил копию своего отчета о той беседе для информации коллегам из Государственной криминальной полиции в Швеции.

«Но теперь ты должен сдаться», — подумала Анника Карлссон, имея в виду Бекстрёма, не упускавшего случая выразить свои сомнения относительно безутешного вдовца.

Через два с половиной года Даниэль Джонсон, похоже, пришел в себя после тяжелой утраты. К тому времени он уже вернулся в Швецию и трудился в иностранном отделе министерства торговли. Там на работе он познакомился с женщиной, вскоре ставшей его новой женой. Ее звали София Даниэльссон, и она была на пятнадцать лет моложе его. Однако их счастье оказалось недолгим, поскольку они развелись уже через год.

«Будучи Бекстрёмом, я бы, пожалуй, исходила из того, что его связь с Софией началась еще до смерти Джейди, — подумала Анника Карлссон. — Но так как я не он, мне кажется, он попытался утешиться не самым лучшим способом, подобно большинству мужчин, пока до него не дошло, что он еще не забыл свою первую жену».

В качестве последней меры, перед тем как на время отложить в сторону жизнеописание Даниэля Джонсона, она посмотрела его фотографии. Не только с водительского удостоверения и паспорта, но, главным образом, остальные, которые он сам и другие выложили в Сеть. И только тогда у нее снова шевельнулось сомнение. И причиной тому стали снимки и описания, выложенные Даниэлем Джонсоном о себе на двух сайтах знакомств. Их нашла помощница Анники Карлссон Кристин Олссон, неизвестно каким образом.

«Проще всего поговорить с Софией», — подумала Анника Карлссон, когда вошла в лифт на работе, намереваясь пойти домой пешком и сделать по пути кое-какие покупки, главным образом с целью на время очистить голову от того, с чем не могла разобраться одним махом.

«С одной стороны, с другой стороны… И почему хоть раз все не может быть просто и естественно», — подумала она.

52

В пятницу 5 августа Бекстрём нарушил свой обычный распорядок и пообедал на веранде «Гранд-отеля» вместе со старым другом Гегуррой. Конечно, он несильно отступил от своих правил, да и при мысли о том, что это могла оказаться его последняя свободная пятница на много дней вперед, пока ему не удастся отделаться от помощника старшего прокурора Ханны Хвасс, было лучше воспользоваться случаем, раз уж такой представился. Кроме того, у них с Гегуррой в их общей повестке дня имелось важное и приятное дело, с которым требовалось разобраться как можно быстрее.

Оно касалось всех тех торжественных мероприятий, запланированных в Санкт-Петербурге на конец декабря в связи с празднованием двадцатипятилетия основания новой России, где шведскому комиссару криминальной полиции Эверту Бекстрёму отводилась значительная роль. Уже в первый день праздников российский президент собирался оповестить свой народ о том, что им удалось заполучить назад бесценную историческую реликвию.

Ее похитили за десять лет до революции, и только более чем век спустя она смогла вернуться в Россию и к ее народу. Отчасти благодаря комиссару Бекстрёму, из-за чего ему, первому из всех, президент собственноручно собирался вручить наивысшую награду, какую только нация могла дать иностранному гражданину, а именно медаль Александра Пушкина. Как всегда в таких случаях, имелось множество моментов чисто практического свойства, и их требовалось заранее согласовать со всеми заинтересованными лицами.

Поэтому, время от времени отвлекаясь на деликатесы, обильно украшавшие их стол, Бекстрём и Гегурра под председательством последнего обсудили пожелания и предложения, которые русский знакомый Гегурры представил выдвинуть ему, и, верный себе, антиквар приберег лучшую новость напоследок.

Представители российского государственного телевидения хотели встретиться с Бекстрёмом на его родине в Стокгольме и провести с ним несколько дней, снимая его и в бытовой, и в рабочей обстановке в связи с готовящейся часовой документальной программой. Множество других российских средств массовой информации, начиная с газет, радио- и телеканалов и закачивая всевозможными сетевыми изданиями, также жаждали увидеться с ним и сделать длинные и короткие интервью.

Посол России в Стокгольме приглашал его на ужин к себе в посольство, где они смогли бы обсудить в деталях программу его визита в Россию. И кроме того, один известный российский мастер, отвечавший за оформление упаковки личных подарков президента, хотел знать точку зрения Бекстрёма относительно шкатулки, где будет храниться предназначенная ему бутылка.

— Да, ты же знаешь меня, Бекстрём, и в курсе, что я всегда оставляю самое лучшее напоследок, — сказал Гегурра, разворачивая на столе чертеж мастера.

Шкатулку, конечно, планировалось изготовить из отборной русской березы. Одной из тех с белыми стволами и бледно-зеленой листвой, которые росли в безбрежных лесах, считавшихся душой России. А крышку должно было украшать выполненное инкрустацией из черного оникса изображение национального символа новой России: царского двуглавого орла, ныне заменившего советские серп и молот. Края и углы шкатулки предполагалось усилить обрамлением из чистого золота и, естественно, из того же металла сделать петли крышки, замочную скважину и сам ключ. А все внутреннее пространство выстлать синим бархатом.

Вдобавок ко всему этому, под двуглавым орлом планировалось прикрепить золотую табличку с гравированным текстом, вкратце описывавшим историю возникновения данного подарка.

— Он будет, как ты видишь, на русском, Бекстрём, и поэтому я сейчас тебе переведу, — сказал Гегурра и откашлялся осторожно, прежде чем начать читать. — Комиссару Эверту Бекстрёму от российского народа. В знак благодарности за оказанную нам услугу. На добрую память на вечные времена. Да, потом место и дата вручения: Санкт-Петербург, 25 декабря 2016 года, и подпись президента России.

— Судя по всему, не самая обычная коробка из винного магазина, — констатировал Бекстрём, слегка приуменьшив содержимое очередного из своих многочисленных бокалов, счет которым уже потерял.

— Отличный образец русского народного творчества. Кроме того, с подписью самого мастера на дне шкатулки, великого Геннадия Ренко, — сказал Гегурра и вздохнул от удовольствия, осторожно погладив длинными пальцами лежавший перед ним на столе чертеж.

— И сколько может стоить такая штука? — спросил Бекстрём, махнув свободной левой рукой официанту, чтобы тот снова наполнил его бокал.