Читать книгу "Аттила. Бич Божий - Морис Бувье-Ажан"

Одним из ключевых вопросов является использование железных стремян, сначала одного, затем пары. Авторство этого изобретения приписывается персам, туркменам и аварам, которых часто ассоциируют с белыми гуннами. Появление стремян датируется второй половиной V века, что, однако, опровергается многими исследователями, полагающими, что римские военачальники могли перенять это новшество во время войн с гуннами. В любом случае речь идет только об одном стремени, левом, которое помогало сесть в седло.

Парные стремена, как утверждает венгерский историк Ласло Маккай, были изобретены алтайскими тюрками, именуемыми в китайских источниках тью-кью. Эти тюркские племена первыми модернизировали уже известное одинарное левое стремя, добавив к нему парное правое. Стремена позволяли не только легко садиться на коня, но и прочно держаться в седле.

Затем от тюрков стремена переняли авары, а от аваров — воины хана Баяна, осевшего около 562 года на среднем Дунае, после чего изобретение распространилось по всей Европе и сыграло важную роль в формировании средневековой конницы.

Хотя вопрос о стременах полностью не закрыт до сих пор, сегодня принято считать, что задолго до появления железных стремян уже использовались кожаные стремена, изобретение которых, по всей вероятности, является заслугой гуннов.

Для этого есть много оснований. Люди, которые буквально всю жизнь проводили в седле, ели, пили и даже спали, не сходя с коня, не смогли бы выдержать такую нагрузку на ноги, не имея пусть даже самых примитивных стремян.

Конечно, это были довольно несовершенные стремена, представлявшие собой петли из прочной ткани или кожи, которые крепились к седлу. Опираясь на них, ноги уставали меньше, к тому же всадник уверенней держался в седле. В бою поверх стремян завязывались ремни грубых сапог.

При более тщательном изучении описания гуннов, оставленного Аммианом Марцеллином, можно обратить внимание на важные детали снаряжения. «Козлиные кожи, обмотанные вокруг их волосатых ног», столь удивившие римского всадника, не что иное, как те самые примитивные стремена. Обувь гуннов показалась ему «бесформенной и безразмерной», но это лишь означало, что она не предназначалась для боя в пешем строю, а образовывала защитный и усиливающий элемент стремян, который всегда можно было быстро и легко подогнать по ноге.

С вопросом о стременах тесно связан и вопрос об использовании шпор — съемных, железных или стальных, одинаково хорошо сочетающихся с кожаными стременами и сапогами. Тогда как галло-римские шпоры были острыми и ранящими, шпоры гуннов были короткими, менее заостренными и часто «звездообразными». Они были легкими и не натирали щиколотку.

Но надо было что-то придумать на случай непредвиденного нападения! Ведь могло и не хватить времени прикрепить шпоры. В этом случае выручали сапожные гвозди, которые, хотя и менее эффективно, но все-таки позволяли пришпорить коня.

Немецких археологов поразило обилие сапожных гвоздей во всех гуннских, пара-гуннских и германских захоронениях. Наличие сапожных гвоздей в ряде случаев выступало доказательством гуннского происхождения могилы, за неимением других научных аргументов. Этот примечательный факт был подтвержден на выставке «На заре Франции», экспонировавшейся в 1980–1981 годах сначала в Майнце, а затем в музее Люксембургского дворца (Сената) в Париже.

Таким образом, вполне вероятно, что грубые сапоги гуннов были скреплены гвоздями так, чтобы можно было воспользоваться их остриями, когда у всадника не было времени (или желания) надевать на ногу браслет с настоящими шпорами.

Во всяком случае, очевидно, что гунны придавали большое значение сапожным гвоздям и старались иметь их в запасе. Их ценили так высоко, что даже клали в могилы.

Некоторые исследователи полагают — хотя и бездоказательно, — что в каблуки сапог гунны вбивали боковые гвозди, острием к телу коня, которые позволяли слегка кольнуть скакуна и заставить его ускорить бег, не прибегая к шпорам.

Итак, если гуннская конница не прекращала совершенствоваться и превосходила римскую, то собственной регулярной пехоты у гуннов практически не существовало, особенно поначалу.

Пешее войско формировалось из оседлых дунайцев и кавалеристов, лишившихся своих коней. Снаряжение и вооружение ратников было самым разнородным, единой тактики и отработанных приемов ведения боя не было и в помине. Вооружение состояло из дротиков, лука со стрелами, широкого меча и кинжала. В избытке имелись кольчуги, что особенно удивительно. Специальных родов войск не существовало, и пехотинцы в случае необходимости становились артиллеристами и саперами.

Вопреки широко распространенному заблуждению, в войсках гуннов имелись интендантская и медицинская службы, хотя их, конечно, нельзя сравнивать с галло-римскими. Гуннам и в голову не приходило таскать за собой печки и жернова. Главную заботу «интендантов» составляли съестные припасы. Команды «снабженцев» забирали из кладовых разоренных деревень овощи и фрукты, сгоняли в стада коров, овец, коз и свиней. Скот гнали своим ходом за войском, пополняя запасы по дороге, забивали на привалах и, в зависимости от предпочтений, мясо варили, жарили или ели сырым, а остатки везли в кибитках. Запасали также кумыс, пиво, вино и фруктовые напитки, но за их распределением следил лично вождь или военачальник, который знал, когда можно выпить и повеселиться, а когда лучше оставаться трезвым. Обычно воины довольствовались водой из ручья.

Не вся живность перегонялась в стадах. Интенданты везли в кибитках молочных поросят, птицу, собак (вкусовые качества которых ценили азиаты и некоторые готы) и «крыс», хотя крысами летописцам на самом деле показались обыкновенные кролики.

Колоритное упоминание о сыром или полусыром мясе под седлом, конечно, основано на реальных фактах, но не должно восприниматься как общее правило, и внимательное чтение древних хроник подтверждает это. При набегах или рискованных экспедициях вожди отказывались от обоза, замедлявшего движение и лишавшего войска маневренности. Но питаться чем-то надо было, а сколько продлится поход, никто наперед не знал, поэтому приходилось проявлять предусмотрительность. Запас продовольствия в виде сырого мяса под седлом, таким образом, был не изыском гуннской кулинарии, а издержками войны.

Обоз же доставлял гуннам немало хлопот, так как враги знали их принципы снабжения и по возможности старались отбить или истребить стада, следовавшие за войсками, опустошить или сжечь кибитки с запасами провианта.

В войсках имелись лекари, знавшие целебные свойства трав и кореньев, и санитары, выносившие раненых с поля битвы. Однако для гуннов, в отличие от римлян, тяжелое ранение всегда означало смерть. Лучше умереть, чем жить калекой и не испытывать более счастья битвы. Раненого добивали по его просьбе, как, впрочем, и тогда, когда он об этом не просил. Но чаще всего он приканчивал сам себя, сожалея, что не погиб в бою.

Античные авторы сделали любопытное наблюдение: римлянин, будучи никудышным кавалеристом, любил своего коня, заботился о нем, считал благородным созданием, холил и лелеял, а гунн, лучший из наездников, за своим конем не следил.