Читать книгу "Сказки старого Вильнюса VI - Макс Фрай"

– Не знаю, – вздохнула та. – У нас было, кажется, всего пять экземпляров, больше года лежали, людям, сами знаете, чего бы попроще, и чтобы реклама по телевизору, поэтому когда наконец распродали, не стали делать дополнительный заказ. Может быть, в университетской книжной лавке еще есть? Или в «Титанике», где была презентация? У них там свой книжный киоск, я точно знаю, потому что хотела перейти туда работать, но не получилось, осталась тут…

– Спасибо, – кивнула Рута. – «Титаник» – хорошая идея. Заодно выставки посмотрю. Сто лет не была ни на каких выставках, а когда-то вообще ни одной не пропускала и в другие города специально ради них ездила, в основном, на попутках, денег не было ни черта. А теперь есть, да я обленилась, никуда не хожу, все стало неинтересно. Нельзя так жить.

Нельзя так жить, – повторяла она про себя, пока шла по улице в сторону Художественной академии, сама удивляясь невесть откуда взявшейся ярости. – Нельзя. Нельзя!

Прохожие, наверняка лелеявшие злодейские планы взять пару-тройку автографов у автора не шибко нашумевшего, будем честны, шедевра о непознаваемом, пообещать ей свидание в пятницу, а заодно передать привет маме, расступались перед Рутой, как перед чумным доктором в маске. Впрочем, выражение ее лица сейчас наверняка компенсировало отсутствие клюва и что там еще положено иметь при себе вестнику смерти. Ну или спасителю от нее.

Книжный киоск в «Титанике» почему-то не работал, зато шли сразу две выставки, по числу этажей. На первом – какие-то невразумительные инсталляции, а на второй Рута так и не поднялась, потому что на лестнице ее заключил в объятия седой здоровяк с лицом отучившегося в дюжине университетов Санта-Клауса, в ярко-лимонном пальто до пят.

– Рутка! – восхищенно орал он. – Куда ты пропала?! Месяц тебя не видел, ни слуху, ни духу. Как ты? А Мишка как?

Господи, какой еще Мишка, – устало подумала Рута, стараясь высвободиться из дружеских медвежьих объятий. Но тут же поняла, какой. И с неожиданной злостью подумала: мало того что эта крашеная зеленая сучка доппельгангерша пишет мои книги, так она еще и Мишку моего окрутила. Ну и дела.

С другой стороны, сама виновата. Не надо было без конца морочить ему голову: «Вооот ты сейчас закончишь свою дурацкую магистратуру, и что потооооом? Чем зарабаааааатывать? Как мы будем жииииить?»

Как-как, каком кверху. Уж всяко не хуже, чем я все эти годы жила без него. Марек вон отлично зарабатывал, мечта любой босоногой принцессы, настоящий мужик. А толку от того Марека. Ну вот красивая фамилия, это да.

Лимонный Санта-Клаус тем временем отпустил ее, оглядел с ног до головы, озадаченно покачал головой:

– Что с тобой, ребенок? Не заболела? Как у тебя дела?

– Вы меня с кем-то перепутали, – обреченно сказала Рута. И зачем-то добавила: – Но вы такой милый, что мне даже жалко, что я – не она.

– Перепутал? – изумленно переспросил он. – Ну, может быть. То-то я смотрю, Рутка похудела и зачем-то перекрасилась в блондинку… Нет, не подумайте дурного, вам очень идет! Просто не в Руткином это духе – выглядеть, как нормальный человек, вот и все. Но как же вы на нее похожи! Одно лицо. А вы случайно не сестры? Рутка никогда не говорила, но…

– Нет, у меня нет сестры, – сказала ему Рута. Целительное действие джин-тоника закончилось, и теперь она снова едва справлялась с дрожью и лихорадочным звоном, почему-то не в ушах, а в ногах. – Ни родной, ни двоюродной, – зачем-то добавила она. И осторожно держась за перила, побрела вниз. Черт с ней, с выставкой. Сейчас бы домой, открыть бутылку вина, выпить, прилечь и проснуться когда-нибудь послезавтра. Пусть весь мир сходит с ума без меня.

Разумно было бы вызвать такси, но Рута зачем-то пошла пешком, пересекла Кафедральную площадь, вышла на Центральный проспект, в какой-то момент свернула и в конечном итоге оказалась на троллейбусной остановке возле сквера Реформату, хотя непонятно, что ей здесь делать, дом совсем в другой стороне. Ну вот разве что такси все-таки вызвать, нагулялась уже на месяц вперед, даже ноги натерла, вернее, одну ногу, левую, но все равно неприятно. Впрочем, ладно, куда она денется, пройдет.

Но вместо того чтобы достать телефон и вызвать такси, Рута зачем-то стояла на остановке, чего-то ждала. Приехал и угрожающе лязгнул дверями, выпуская пассажиров, троллейбус номер два, до вокзала. За ним четырнадцатый, тоже до вокзала. Шестой и снова второй.

Потом к остановке подъехал элегантный микроавтобус, восемьдесят восьмой маршрут, соединяющий аэропорт со Старым городом. Они на этом маршруте все такие маленькие, чтобы по узким улицам свободно проезжать. Рута очень любила восемьдесят восьмой, но ездила на нем всего пару раз, как-то так всегда получалось, что ей не надо в ту сторону, куда он едет, не кататься же просто так.

И сейчас она не стала садиться в маленький автобус – куда я поеду, зачем? Просто стояла, смотрела, как он подъезжает, останавливается, открывает переднюю дверь, никто не выходит, пассажиры сидят на местах, глазеют на улицу из-за толстых стекол, как аквариумные рыбы, и там…

Из окна автобуса на Руту смотрело ее собственное улыбающееся лицо, обрамленное ярко-синими перьями всклокоченных волос.

Черт бы тебя побрал, сучка крашеная, – устало подумала Рута. – Явилась – не запылилась, лично поприветствовать. Что ж за день такой нелепый. Что за день.

Что за день, – думала Рута. – Что за дурацкий день. Голова как чугунная, и сердце не на месте, и мысли какие-то дурацкие в голову лезут, и это гадское чувство, как будто вот-вот случится что-то непоправимое, но с чего бы вдруг? С какой стати чему-то случаться вот прямо сейчас, когда жизнь так ослепительно хороша, как бывает только в начале апреля, за две недели до Пасхи; впрочем, она и после очень даже ничего.

Оставить панику, – думала Рута, – это не настоящее предчувствие, а обычный скачок давления, сахара в крови или еще чего-нибудь, что там может скакать в этом дурацком бескрылом перегонном кубе на двух ногах. По крайней мере, все мои точно в порядке. Маму я только вчера вечером видела, жива-здорова, заканчивает очередной дурацкий балахон, счастлива, как ребенок, каковым, строго говоря, и является, какая разница, кому сколько лет. И студенты мои молодцы, в смысле, не такие кошмарные дуболомы, как мне казалось в начале учебного года; ай, ладно, мне уже четырнадцать лет одно и то же в сентябре кажется, а потом вырастают такие хорошие дети, жалко отпускать. И Мишка ходит довольный, как всегда после открытия выставки, а в пятницу Томка каких-то важных кураторов туда приведет… может, это я из-за них волнуюсь, что окажутся надутыми дураками? Ну ладно, предположим, окажутся, тоже мне, великое горе, что с того?

Автобус остановился у сквера Реформату; можно было бы выйти сейчас, но от следующей остановки до дома, пожалуй, все-таки ближе, сейчас это было довольно важно, новенькие ботинки весь день вели себя более чем пристойно, но под конец оказалось, что левый все-таки немного натер, поэтому, собственно, и села в автобус, обычно по центру в любую погоду ходила пешком.