Читать книгу "Хазарская охота - Арина Веста"

Свиток восемнадцатый

Перунова ночь

Земли не касаясь, с звездой наравне

Проносится всадник на белом коне,

А слева и справа

Погибшие рати несутся за ним,

И вороны-волки. И клочья и дым —

Вся вечная слава.

Ю. Кузнецов

Шел второй месяц Доростольского сидения. День за днем продолжались битвы под его стенами; уже не ради новых земель, не ради мечты о Русском Царстве Великом. В жестоких обстоятельствах этой осады русы жили и действовали как заложники воинской чести. Но силы их таяли. Накануне Перунова дня пал богатырь Икмор. Зарубивший Икмора араб-поединщик с победным ревом ринулся на Святослава, сшиб его с коня, но был тотчас же поднят на пики. Князь был жив, лишь ранен в ключицу. Ослепленная гневом дружина налетела на осадный стан, и дрогнувшие ромеи отступили за укрепления.

– Вместе с Икмором пала надежда русского войска! – горестно сказал Чурило. – Под стенами Доростола ушла в землю Перунова молния. Здесь – поле последней русской славы!

На брегу Дуная сложили похоронную краду. Эту полоску суши перед крепостью ромеи так и не смогли захватить. Всю ночь не смолкала тризна по Икмору, и видели ромеи высокий погребальный костер на берегу Дуная и танцы простоволосых дев. Слышали звон мечей на погребальных ристалищах и скорбное пение, от которого поднимался ветер.

В Перунов день русы чествовали бога Войны и приносили ему жертвы, но последняя жертва, уготовленная князем, была поистине страшной. Повелел Святослав вывести из крепости пленных ромеев и воинов Улеба, тех, что сидели в темнице. Глубокой ночью пригнали на берег христиан из Доростола: женщин и детей. Их жертвенная кровь должна была обуздать безумие этой войны, укротить стихию, и сделать ее послушной воле волхвов. Но даже Чурило больше не слышал голосов Родных Богов и действовал слепо, в последнем человеческом отчаянии.

Никогда прежде не приносили русы такой обильной, кровавой и безнадежной жертвы. Опаленные боями, почернелые, израненные, с безумным блеском глаз, они были страшны, как духи преисподней, и недосягаемы, как Боги.

Из подвала патриаршего терема привели израненного Улеба. Святослав даже не взглянул на него и не назвал братом. Дружинники разложили на берегу широкий круг из костров. Пленных сбили плотнее, и Чурило выбрал из них чернокудрого отрока и за руку повел к костру. В кругу огней он вынул из-за пояса топорик и низко нагнул голову ребенка.

– Владычица Мара, Невеста страданий! Из Мрака чертогов, обителей Кощего, прими же столь редкое, прими драгоценное: кровь живую бурлящую, кровь жизнью кипящую, – пропел Чурило и высоко занес топор над тонкой шеей пленника.

Но дрогнула рука старца с занесенным топориком. Внезапные крики и ожесточенные вопли разбудили пленных. Воин на белом коне без лат, в белых развевающихся одеждах ворвался в русский стан. Он рубил направо и налево, прокладывая кровавую тропу к пленникам, и единым взмахом короткого русского меча разрубил веревку. Расталкивая друг друга и опрокидывая стражу, пленные бросились к Дунаю, и многим в ту ночь удалось вырваться и уплыть по ночной воде.

Но быстро опамятовали русы. Княжий мечник Блуд вонзил рогатину под брюхо коню, и упал белый скакун, увлекая за собой всадника.

Его схватили, подняли и подтащили к князю, и только тут узнали Олисея.

– Ты, мой лучший воин, предал меня?! – тихо сказал Святослав.

– Я спас тебя, князь, – возразил Олисей.

– Мне кто-то грозил? – нахмурился Святослав.

– Ад за твоею спиною…

Оглянулся Святослав и никого не увидел.

– Ты безумец! Я велю отпустить тебя, – сказал он.

– Не делай этого, князь, и ты окажешь мне великую милость. Этой ночью за Бога-Любовь я отдаю свою жизнь.

– И возрадуешься ты кресту? – спросил Святослав.

– Возрадуюсь! – сказал Олисей.

Тогда дружинники соорудили из стволов крест и, привязав к нему Олисея, прокололи стопы и ладони сулицами. Радим был рядом, и в последнюю минуту попросил Олисей, чтобы Радим поднес к его кресту горящий факел. С братской любовью смотрел на него Олисей сквозь пламя, словно расставались они ненадолго. Но не принял огненной жертвы Перун. Дрогнул небесный купол и раскололся от грома. Брызнул на пламя яростный ливень, и палящий огонь лег росою на крест. Видя это, многие язычники упали на колени, прося Олисея помолиться за них.

Видя шатание в рядах своих воинов, князь велел казнить всех христиан, оставшихся в войске, не щадя даже раненых.

– Разве они враги нам? – стали спрашивать дружинники.

– Не может быть верным воином тот, кто молится Богу чужому. – Пусть отрекутся от Распятого, иначе смерть!

Ропот прошел среди толпы христиан. Многие приняли крест в плену, чтобы избежать рабства, многих улестили проповедью бродячие монахи, и они были готовы раскреститься ради князя.

Дружинники разложили на берегу Дуная высокий костер, похожий на огненную стену, и всякий, кто нагим прошел сквозь пламя, снимал с себя вериги прежней веры. Но более сотни воинов сказали князю, что любезна им смерть за Христа. Среди них был и брат князя – Улеб.

– Будьте свидетелями моей печали, – сказал Святослав и приказал обезглавить их.

Поздно ночью вышли русы на берег Дуная и метали в воду грудных младенцев, оставшихся без матерей, и черных петухов. Издалека смотрели греки на русский стан и видели пылающие кресты и видели танец мертвецов обезглавленных.

Голос плачущего ночью слышен более отчетливо. Когда человек плачет ночью, его слышат Боги и ночные светила. Так плакал Радим, любя и ненавидя, сжимая в руке окровавленный крест Олисея.

Утром созвал Святослав воинов на совет, волею Богов это был последний совет.

– Сегодня погибла Великая Слава, – сказал князь. – Много лет она шла впереди войска и склоняла под нашу руку народы. Но не пристало русам спасаться бегством. Умрем или победим!

По своему обычаю вышел князь в одежде простого ратника и встал впереди войска. Вместе с дружинниками вышли женщины, одетые в ратную одежду и в шлемы с нащечниками. Правая рука крепко сжимала меч, левая – кожаную стяжку щита. Прежде это оружие служило их мужьям, павшим в битве, теперь оно взывало к отмщению. У каждой повольницы у горла была заколота фибула-застежка. В случае поражения, поверженные на землю и окруженные врагами, они пронзали сердца свои гранеными иглами, предпочитая смерть позорному плену.

Ромеи попытались взять русов в клещи и в битве оттеснить их от ворот Доростола. Закованные в латы легионеры устремились на фалангу русских. Конный отряд воеводы Кречета поскакал наперерез, но сбитый пикой, упал Кречет с коня, и щит его раскололся надвое. Тут же на него налетели трое пеших латников из легиона Бессмертных, и, подхватив одного из них за пояс, Кречет стал защищаться им как щитом и победил двух нападавших. С победными кличами пошли в атаку воины Святославовы и смяли ромеев, и те побежали, теряя многих раненых.