Читать книгу "Ключ от миража - Татьяна Степанова"

Итак, Никита сказал: действуй по обстановке. А обстановочка в этом доме, несмотря на все прошлые события, все больше и больше, как казалось Кате, напоминала тягучее болото. И это болото нужно было снова хорошенько всколыхнуть.

Катя оделась, достала из сумки с вещами новенькие резиновые перчатки. Их она захватила по собственному почину без чьей-либо подсказки. А вдруг прямо на месте придется проводить какие-то негласные оперативные мероприятия — изымать улики, какие-то предметы для дактилоскопии? Стараясь производить как можно меньше шума, она тихонько выскользнула из квартиры.

На лестничной клетке было сумрачно и холодно. Откуда-то сильно дуло. За узким, похожим на бойницу окном свистел ветер. Царапал по мутному пыльному стеклу ледяной колючей крупой. Уже начало рассветать, и в подъезде погасили свет. Катя зажгла карманный фонарик (подарок Мещерского) и внимательно осмотрела распределительный электрический щит на стене.

Открыла его — ничего сложного, все как дома: автоматы, провода. Сколько раз, когда Вадька болтался по своим командировкам, она сама «починяла этот примус», когда дома вырубался свет. Правда, «драгоценный В.А.» всегда именовал эти ее ремонты «домашним вредительством» и всякий раз вызывал электрика, не рискуя лично соваться на щит. Но Катя высокого напряжения не боялась — подумаешь, ток! И о своих технических познаниях в этой области была самого высокого мнения.

Она щелкнула своим автоматом — свет в квартире тотчас погас. Секунду созерцала содеянное, соображая: выключить-то легко, тут и дурак догадается, как потом дать свет. Но все будет сделать гораздо сложнее, если отсоединить… Катя поднялась на цыпочки и недрогнувшей вредительской рукой в перчатке полезла в провода — если отсоединить вот эту клемму, белый провод, то… Отсоединила, щелкнула включателем — свет не зажегся. Отлично, полный порядок!

Она спустилась на четвертый этаж. В квартире Гринцеров играли на рояле — однообразные сложные упражнения на беглость пальцев. Катя подкралась к электрощиту. Ага, тут прямо на щит подключен толстый белый провод, ведущий в квартиру Герасименко. Это наверняка от стиральной машины.

Рассуждала она примерно так: домашнее болото надо всколыхнуть — факт. И лучшего средства для этого, чем небольшая бытовая авария, еще не придумано. Ведь ничто так не сближает и не сплачивает соседей, как общие коммунальные беды — протекающая крыша, неисправная канализация, внезапно и необъяснимо погасший свет. А уж если на момент аварии в доме остались одни только беспомощные, беззащитные женщины, то…

Катя с чувством собственного превосходства безбоязненно потянулась к проводам. Вот сейчас.., сейчас мы тут устроим маленький трах-тибидох, как выражается «драгоценный В.А.». Ну, уж если и эта электрошоковая терапия не оживит здешнюю ауру, то…

Сзади послышался какой-то звук. Катя обернулась: никого. Темная лестница, безмолвно застывший между этажами лифт. Звук был какой-то странный, шедший непонятно откуда — снизу из подъезда или сверху, с чердака, — тихое и глухое, слабое шипение, словно совсем рядом кто-то наступил на хвост издыхающей гадюке или не завернул вентиль газового баллона… Но газом на площадке не пахло. И шипение стихло. А может, просто послышалось или это шуршал ветер на чердаке под крышей?

Катя отсоединила клеммы, быстро закрыла щит и ринулась к себе на пятый этаж. Юркнула в квартиру и замерла в ожидании. Чувствовала она себя самым настоящим диверсантом. Из квартиры Вишневской по-прежнему не доносилось ни звука. А вот внизу на четвертом хлопнула дверь. Катя стянула резиновые перчатки, сунула их в ящик для обуви — такая улика, как же она о ней-то забыла! Вышла на лестничную площадку. Голоса снизу: «Свет погас. Надо же… И у вас тоже? И у меня».

Женщины четвертого этажа отреагировали на аварию мгновенно. А вот соседка Алина по-прежнему безмолвствовала. Катя нажала кнопку ее звонка. Звонок не работал — черт, свет же отключен. Постучала. Никого. Где же это с утра носит куколку-Алину? Из дома она вроде бы не выходила. Может, вообще не ночевала сегодня? «А может, она у Литейщикова на седьмом?» — подумала Катя.

«Может, что-то с пробками?» — послышался снизу старческий скрипучий голос. Катя вприпрыжку с самым невинным и самым растерянным видом спустилась по лестнице. Возле щита она увидела всех, кто ей, собственно, и был на сегодня нужен, ради кого эта вредительская акция и затевалась, — Аллу Гринцер и Светлану Герасименко. Обе были одеты по-домашнему. На лестничной площадке было темновато. Катя сверху посветила фонариком.

— Доброе утро, — громко поздоровалась она. — У меня свет вдруг погас ни с того ни с сего. У вас, кажется, тоже?

— И у вас? А мы думали, это только на нашем этаже. — Из квартиры вышла Надежда Иосифовна Гринцер. Она была одета для улицы — в сапоги, норковую шапку-шляпу и старую, но все еще недурно сохранившуюся каракулевую шубу, которая, судя по ее фасону, была куплена в ГУМе еще в середине семидесятых.

— Добрый день, — еще раз вежливо поздоровалась Катя. — Я ваша новая соседка. Может, и правда что-то с пробками?

— Представляете, собираюсь к врачу, одеваюсь, прихорашиваюсь — говорят, врач-мужчина и совсем еще не инвалид, а тут свет гаснет, — величественным басом пророкотала Надежда Иосифовна. — Алла, а где мой полис страховой? Не забыть бы. Ничего в этой темноте не видно!

— Мама, может, останешься, не пойдешь? — Алла Гринцер робко открыла электрощит. — Слушайте, а кто знает, где тут эти пробки?

— Ну, как это не пойдешь? А лекарства? Я же к невропатологу записана на десять. И так две недели талон взять не могла. Спасибо вон Клавдии Захаровне, она меня попутно записала, успела… Так, полис в сумке, а… А где моя палка? Она же вот тут всегда стояла, за ковром!

— Давайте я вам посвечу, хотите? — предложила Катя.

— Большое спасибо, девушка, заходите… Осторожнее, не споткнитесь, у нас тут такой разгром. Все никак с переезда не разберемся. — Надежда Иосифовна доверчиво посторонилась, пропуская Катю с ее допотопным фонариком в коридор. Катя почувствовала запах духов «Красная Москва». Ну, конечно, как же иначе. Судя по возрасту Надежды Иосифовны, это были духи ее молодости.

Желтое пятнышко света скользило по стенам — Катя водила фонариком. Так.., вешалка, на ней только женская одежда — дубленка, пуховая куртка, еще одна куртка, серое демисезонное пальто из плащевки, столь любимое пенсионерками. И обувь в коридоре только женская — сапоги, ботинки, тапочки.

— В коридоре палки нет, — Надежда Иосифовна всплеснула руками. — Ну конечно же, я ее в комнате оставила.., девушка, милая…

— Меня зовут Катя.

— А меня Надежда Иосифовна, а дочку мою Алла, прошу любить и жаловать… Катенька, не сочтите за труд, вон там в комнате посмотрите сами, посветите.., а я… Ой, а где же мои очки? Ведь я только что их сняла, в руках держала!

— Мама, очки я положила в сумку, — откликнулась Алла и обратилась к Герасименко, стоявшей на пороге своей квартиры:

— Света, а если я вот так попробую?