Читать книгу "Дело о Сумерках богов - Георгий Персиков"

Устав ждать, карлик приблизился к пленнику и вырвал костлявой, но сильной рукой кристалл из его рук.

– Неведомо тебе дело морское, юнец. А коли разумел бы его, так известно бы тебе стало, что держал ты в руках компас. Направь его на небо, коль солнце скрыто облаками, узришь на его гранях две картины, но различны будут краски их. Но коли правильно расположишь кристалл, так, чтобы яркость уравнялась, определишь, где светило, и курс верный проложишь. Ты же, червь неразумный, обмануть меня пытался, за это отправишься в зал траллов.

– Но я знаю другой компас, секстан, да…

– Все это не нужно.

– Но я умею сражаться, – резко парировал Максим.

– Скоро сражаться будут боги, – без выражения откликнулся карлик. Было видно, что он потерял к пленнику всякий интерес.

Откуда-то из глубин своей ветхой черной мантии он извлек кожаную флягу, украшенную затейливой ковкой, потемневшей от времени. Здоровяки без всякой команды налетели на Максима и Родина и зафиксировали их прежде, чем те успели понять, что происходит. Они зажали своим жертвам носы, а карлик с удивительной ловкостью влил в их хватающие воздух рты какой-то отвар.

* * *

Родин мучительно глотал вязкую смесь со вкусом вымерзшей земли, перепрелых трав, злых хохочущих грибов, ледяных океанских глубин, соленой выжженной морской глубины.

А карлик пел низким сочным голосом. Били барабаны, горели факелы, выли лютни, и в голове у Георгия плясали, бились о стенки черепа странные слова, которые он, разумеется, понимал.

Две тысячи летбратья будутбиться друг с другом,Запад с Востокомв распрях погибнут;тягостно в мире,треснут щиты,век бурь и волковдо гибели мира;щадить человекчеловека не станет.Невинных тела,по обычаю асов,сожнут с Иггдрасиля,усадят в Нагльфариз ногтей мертвецов,в буре клинковс волка пучиныгубящего ветвииз Сутей Глейпнирав воду бросают.Ёрмунганд гневноповоротился;змей бьет о волныи яд изрыгает…

Родина волокли, крепко держа за руки, но он сам подпевал карлику, потому что, разумеется, знал, о чем поется в этой прекрасной черной песне.

Пали, отступили, заснули в своей извечной войне боги. Поникла гигантская голова могучего Тора, выпал из мускулистой руки боевой молот Мьельнир, закрылся единственный глаз мудрого Одина, и даже прекрасный златокудрый Бальдр, окутываясь в белые одежды, заснул на огромном дереве, раскинув руки, словно пытаясь обнять ускользающий мир.

Заснул волк Фенрир, прикованный к небу и земле, цепью, выкованной подземными гномами – черными альвами; заснул под толщей океана мировой змей Ёрмунганд, кусая себя за хвост; заснул красивый страшной красотой Локи; заснули огненные и инеистые великаны – заснули все, уступая право владеть миром чужим, незнакомым богам. Богам, несущим, Хель их забери, любовь и войну под странными флагами – белыми, красными, но не черным с изображением стальноклювого ворона.

Все заснули, кроме потомков древних конунгов, черных гномов-альвов, детей храбрых викингов, колдунов войтов и сейдов, свободных крестьян-бондов и трудолюбивых и покорных рабов-траллов. Разве они могут заснуть, когда боги спят? Разве они могут допустить, чтобы и мир погрузился в сумерки вместе с богами?

Нет, они сделают так, что сумерки обратятся в ночь, а ночь никогда не бывает вечной – на самом конце ее хвоста всегда жжется огоньком восход, который возгорит и пожрет самую ночь, чтобы дать миру утро и новый день!

И день и ночь куют, творят, вытягивают, вываривают, извлекают они вокруг огромного ясеня – потомка того самого Иггдрасиля, который соединяет небо и землю и на котором сам великий Один распял себя в обмен на мудрость…

Куют они на темных верфях жуткие подводные драккары, строят гигантский черный корабль, делают смертельные яды, чтобы переродить Солнце мертвых и разорвать цепь Глейпнир, сковавшую волка Фенрира, – ту самую цепь из шума кошачьих шагов, дыхания рыб, птичьей слюны, корней гор, жил медведя и бороды женщины.

Но…

Огромные песочные часы крутанулсь вокруг своей оси, загудел, зашатал ветвями гигантский ясень, закаркал черный одноглазый ворон на его ветвях, захрипел огромный змей в его корнях.

Серый снег повалил хлопьями с замерзшего неба, лед сковал океан, и косоглазый азиат вогнал копье в русого бородача, а рыжий ирландец разнес с одного выстрела курчавую голову чернокожего воина.

Поплыли по застывающим морозною кашей черные ладьи с драконьими, кабаньими, волчьими головами. Люди в заиндевевших доспехах стреляли друг в друга из луков, ружей. И вот, возвышаясь над ними, как исполин над песчинками, медленно и тяжело потек по волнам огромный корабль, протыкающий мачтой свинцовые облака, а килем царапающий дно океана. Но кто стоит на руле, кто бьет в медный диск, отбивая такт, кто правит черным парусом, кто сидит на румах, кто гребет веслами?

Мертвецы. Высохшие от северных ветров, скорчившиеся от холода, кто совсем желтый скелет, кто истлевшая мумия в рваном тряпье, а кто истекающий черными сгустками крови из глаз и ушей.

Из чего же построен страшный корабль? Слишком черное для янтаря, слишком мертвое для дерева, слишком прозрачное для стали. Ногти, это ногти мертвецов, тех самых, что стоят на его палубе.

И вот, в ужасе от вида гигантского корабля, продрогшие люди на крохотных корабликах начали плеваться друг в друга огнем – по воздуху, по воде. Из пучин океана показались свинцовые рыла подводных кораблей, и огненные плевки понеслись под водной пеной. Огонь, пламя, кровь окрасили мрачные льды дикими пляшущими зарницами.

А где же солнце? Нет его на небе, упало оно через мириады льдинок в тучах, сквозь толщу океанской воды, и стало из дневного – ночным, из огненного – ледяным, из живого – мертвым. И спряталось оно в одном из подводных кораблей.

Махнул рукой крохотный человечек, и вылетело Солнце мертвых из жерла пушки подводного кораблика. Но не понеслось стремглав на вражеские судна, а рухнуло вниз, тяжело и устало.

Через бесконечные глубины, версту за верстой, падало, тонуло Солнце мертвых в толще воды. Шли часы, а может и годы, но достигло оно дна в беспросветных глубинах среди тьмы, пожирающей тьму и исторгающей тьму.

Но разве оно нашло покой в мире, где нет и не было жизни? Нет! Оно закатилось в черную впадину, еще более черную, чем сама чернота, и что-то встрепенулось в жутких глубинах, заворочалось, вздрогнуло и – жуткий рокот потряс землю.

Солнце мертвых прокатилось по лабиринтам ноздри мирового змея, который обвивал всю землю, кусая себя за хвост, и дошло до его мозга. Встрепенулся змей, воздрожал и исторг из себя мириады бочек жуткого яда. Всколыхнулась земля, всколыхнулся океан.

Омертвели воды и стали белыми от брюх всплывших рыб и китов. Какие только чудища не поднялись мертвыми из подводных глубин, сразу взрываясь от неведанного ими доселе воздуха!