Читать книгу "Ищи, кому выгодно - Инна Бачинская"

Они выпили. Федор прикидывал, как бы повернуть разговор в нужное русло и спросить, о чем собирался. Регина пришла ему на помощь.

– Я тут тебя недавно вспоминала в связи с этими убийствами… Ужас! Такой достойный человек, Станислав Витальевич Гетманчук, крупный чин из мэрии, прямо у собственного дома… Говорят, арестована жена. И чего, спрашивается, не поделили? Нет чтобы разбежаться мирно! Уму непостижимо, до чего доходит!

– Вы были знакомы?

– Конечно! У меня тут вся элита пасется. Они были у меня вдвоем, она примеряла все подряд, вертелась перед ним, а Гетманчук сидел как в театре, только кивал – берем, мол. Такой мужик! Вроде за границу собирались. Ни за что бы не сказала, что она способна… Кстати, нам нужна мужская модель, как? Не даром же, подкинем на карманные расходы!

– Я подумаю, – пообещал Федор.

– Подумай. У нас тут много перемен, расширяемся. Чертушка вернулся, чуть не на коленях просился назад, обломали в столицах, там фиг пробьешься. Главный дизайнер теперь у меня. Парень с фантазией, хотя и из этих… – Она выразительно вздернула брови. – И скандалист… Ну ничего, я его держу во как! – Она показала Федору внушительных размеров кулак. – Мужская линия – зашибись! Можно взглянуть, если хочешь.

Они обсудили мужскую линию и моду вообще. Потом вернулись к убийству Гетманчука.

Затем Регина снова налила:

– За нас! Третья – мелкой пташечкой!

Они «накатили», и Федор поднялся. Он узнал все, что ему было нужно. Регина увязалась проводить дорогого гостя. Они сердечно обнялись на прощание…

Федор с облегчением выскочил на улицу и тут же был заключен в новые объятия и поцелован в щеку. Он испуганно шарахнулся, но было поздно – он, как всегда, не успел увернуться.

– Федя, ты?! – радостно закричал молодой темнокожий человек в необычной одежде, в котором Федор узнал дизайнера Игоря Нгелу-Икеара – Чертушку. – Ты от нас?

– Привет, Игорек! – Федор попытался высвободиться. – От вас. Очень спешу, извини!

Но не тут-то было. Игорек держал Федора за плечи, не собираясь отпускать. Был он одет в строгий белый костюм из тонкой полупрозрачной ткани: туника до колен, с защипами на груди и доброй сотней мелких перламутровых пуговиц, и узкие брюки с обильным напуском на щиколотках; единственной вольностью, которую позволил себе дизайнер, была шапочка, похожая на тюбетейку, расшитая разноцветным бисером, и такие же сандалии. В ухе его скромно блестела серьга в виде колечка. Глаза молодого человека цвета кофе сияли восторгом, коричневое лицо лоснилось.

Они стояли поперек тротуара; прохожие с любопытством на них глазели и нехотя обтекали.

– Пошли ко мне, посидим!

– Честное слово, не могу! – стал выкручиваться Федор.

– Ну, хоть на пять минут! Пошли, у меня есть фирмовый «Бейлис», тяпнем за встречу!

– Никаких «Бейлисов»! – ужаснулся Федор, представив себе тягучую, как ириска, сладкую жидкость… – Только кофе!

– С «Бейлисом»! – обрадовался Игорек.

Примерно через час Федор наконец покинул пределы гостеприимного Дома моды, узнав всякие подробности про бизнес и партнершу Игорька – «этого монстра» Регину, который дает копоти ему, Игорьку, и которому, то есть которой, чуть не каждый день приходится устраивать выволочки и обламывать рога – так что «покой нам только снится!»

– Но это ничего! – оптимистично заверил Игорек, поднимая рюмку. – Хорошая драка – двигатель прогресса и источник адреналина! За хорошую драку и верного врага!

* * *

Во второй половине дня Федор Алексеев навестил Кристину Юрьевну – узнать новости и предложить деньги. И нашел ее расстроенной: Елена отказалась от услуг адвоката, и он уже побывал у нее, Кристины Юрьевны, выразил неудовольствие и сказал, что больше ничего сделать для них не может.

– Я ничего не понимаю! – приговаривала Кристина Юрьевна. – Ее же теперь посадят в тюрьму! Что нам делать? Что нам делать, Федор Андреевич?

Федор, неприятно пораженный, пообещал поговорить с мэтром Рыдаевым и выяснить, что происходит.

– Это вам от Леночки. – Кристина Юрьевна сунула ему в руку записку.

Федор развернул. Там было всего несколько слов: «Федор Андреевич, простите меня. Спасибо Вам».

– Я поговорю с Рыдаевым, – повторил Федор, пряча записку в карман. – Не переживайте, Кристина Юрьевна, мы что-нибудь придумаем, обещаю.

…Он сел за столик уличного ресторанчика, спросил кофе. Достал записку Елены, перечитал снова и задумался. «Простите» – за что? И «спасибо»? За что она благодарит его? Простите, что не получилось, не выпало, не состоялось все то, что могло получиться, выпасть и состояться – так? Спасибо за призрак, надежду, обещание? За тепло и сочувствие?

Значит ли это, что она виновата? И записка эта – признание вины? Или признание в… любви?

Она назвала его по отчеству… Словно отодвинула, соорудила стену между ними… Попрощалась?

Он достал мобильный телефон…

Глава 31

Западня

Представьте себе небольшую, вполне патриархальную больничку в пригороде: слегка обшарпанный, старинной постройки, двухэтажный дом в саду – низкий, вросший в землю, с кривоватыми окнами; с добродушными не по теперешним временам крикливыми нянечками и очень пожилыми врачами – все местные жители; марево из густого сладкого духа привяленых яблок с легкой добавкой навоза и сухой травы, стоящее над садом и вплывающее через открытые окна в палаты; рыжая кобыла Мурка, принадлежащая больничке, старая и сонная, но исправно тянущая телегу с урожаем – яблоками, которые санитарочки режут на дольки и раскладывают под тентами на длинных клеенках-скатертях – сухофрукты на зимний компот. И гудящий рой пчел, тучей висящий над клеенками…

Двери и окна больнички были раскрыты по случаю прекрасного теплого дня, в коридорах – полно народу: кучкуются будущие медработники – учащиеся медтехникума, – стайки хихикающих девочек и несколько мальчиков, все в белых халатах, с тетрадками, мобильниками и стетоскопами; слоняются выздоравливающие в застиранных халатах и пижамах; деловито проходят нагруженные сумками посетители. Громко переговариваются нянечки, шоркают швабры, позванивают проезжающие столики на колесах, которые толкают сестрички; важно шествуют врачи. У больнички хорошая репутация, сюда приезжают из города, а также рожать – стафилококка здесь нет и в помине уже лет тридцать.

В закутке – отделение реанимации на две палаты. Одна пустая, в другой, на высокой больничной кровати, неподвижно лежит человек, закрытый простыней, в глубоком белом чепце; рядом на стойке – капельница с прозрачными трубками, которые тянутся под одеяло…

В комнате стоит полумрак – выцветшие плотные желтые шторы задернуты, их колышет легкий сквознячок. Дверь палаты закрыта, на стуле справа от нее сидит скучающий охранник в синей форме – молодой здоровый парень. Зевает, пытается читать газету; иногда встает и прохаживается по коридору; поминутно смотрит на часы.