Читать книгу "Лепестки на ветру - Вирджиния Клео Эндрюс"

— Такое никому с рук не сходит. Ты еще пожалеешь о сегодняшнем дне, Кэтрин Дал! Я получу твоего брата. Еще и Джулиана у тебя уведу! А когда он станет моим, ты поймешь, что без него ты ничто! Жалкая танцовщица, которую мадам Золта просто вышвырнула бы, если бы Джулиан не просил тебя оставить, он помешан на девственницах.

То, что она вопила, было так похоже на правду. Может она и права, без Джулиана я ничего из себя не представляю. Меня подташнивало, я с трудом на нее смотрела, я ненавидела ее, ненавидела за то, что она облила грязью светлый образ Криса. Я стала швырять вещи в чемодан, решив, что лучше уж уеду в Клермонт, чем проведу еще хоть час рядом с Иоландой!

— Давай, давай, — прошипела она сквозь зубы. — Удирай, детка-ханжа, какая же ты все-таки дура. Я не шлюха! Я просто не люблю водить за нос, и если уж выбирать, я предпочитаю таких, как я!

Не слушая, что она говорит, я продолжала собирать вещи, потом собрала ручки всех трех сумок вместе, чтобы оттащить их в коридор, а под мышку сунула туго набитую кожаную папку. У двери я обернулась на Иоланду, которая вытянулась на кровати, как похотливая кошка.

— Ты действительно приводишь меня в ужас, Иоланда. Я так напугана, что едва сдерживаю смех. Но я встречала посильнее, пострашнее тебя, и все же выжила, поэтому не попадайся мне на глаза, а то как бы тебе не пришлось сожалеть о сегодняшнем дне!

Я хлопнула дверью и отправилась на этаж к Джулиану, таща за собой весь свой багаж. Дойдя до его двери, я забарабанила в нее обоими кулаками.

— Джулиан! — крикнула я. — Если ты дома, открой дверь и отдай мою сумку. Открой дверь, иначе я никогда больше не буду твоей партнершей!

Он довольно скоро открыл. На нем не было ничего, кроме банного полотенца, обмотанного вокруг бедер. Я не успела понять, что происходит, а он уже втянул меня в комнату и бросил на кровать. Я стала озираться, в надежде увидеть Алексиса или Майкла, но на мое горе он был в квартире один.

— Конечно, — прохрипел он, — ты получишь назад свою сумку, но после того, как ответишь на несколько вопросов!

Я попыталась вскочить с кровати, но он бросил меня обратно и, встав на колени, держал меня так, что я не могла вырваться.

— Отпусти меня, ты, зверь! — завопила я. — Я прошла пешком шесть кварталов под проливным дождем и продрогла насквозь, отпусти меня и отдай мою сумку!

— Почему ты не можешь меня полюбить? — Выпалил он, держа меня двумя руками. — Не потому ли, что любишь кого-то еще? Кто это? Уж не тот ли здоровяк-доктор, который вас приютил?

Я в страхе покачала головой. Я не могла сказать ему правду. Он казался почти обезумевшим от ревности. Его волосы были все еще мокрыми, на меня капала вода.

— Кэти, я получил от тебя почти все, что мог. Мы встретились три года назад, а я ничего не добился. Наверное, дело не во мне, значит в тебе. Кто это?

— Никто! — соврала я. — А ты мне совсем не подходишь! Единственное, что я люблю — танцевать с тобой, Джулиан Маркет!

Кровь прилила к его лицу.

— Ты что думаешь, я слеп и глуп? — спросил он, готовый взорваться от ярости. — Но я не слеп и не глуп, я видел, как ты смотришь на доктора, и помоги мне Боже, если ты не смотришь на своего брата так же. Поэтому оставь свою высокую мораль, Кэтрин Дал, мне раньше не приходилось встречать брата с сестрой, так увлеченных друг другом.

И тогда я его ударила. Он ударил в ответ, в два раза сильнее! Я пыталась сбросить его с себя, но он повалил меня на пол, я испугалась, что он сорвет с меня одежду и изнасилует, но он этого не сделал. Он только держал меня и тяжело дышал, пока не справился со своими эмоциями, а затем заговорил:

— Ты моя, Кэти, хочешь ты этого или нет, ты принадлежишь мне. И если между нами встанет какой-то мужчина, я убью его и тебя тоже. Помни об этом, когда решишь взглянуть на кого-то, кроме меня.

Он отдал мне сумку, велел пересчитать деньги и убедиться, что он ничего не украл. У меня было сорок два доллара шестьдесят два цента, и все они были на месте.

Пошатываясь, я поднялась на ноги, когда он наконец позволил мне сделать это, дрожа подошла к двери, распахнула ее и вышла в коридор, сжимая в руках сумочку. Только тогда я осмелилась сказать вслух то, о чем думала.

— Для таких психов, как ты, существуют лечебницы, Джулиан. Ты не можешь говорить мне, кого любить, и не можешь заставить любить тебя. Если ты специально хотел вызвать у меня отвращение к себе, с этим ты справился прекрасно. Я так не умею, а что до того, чтобы танцевать вместе, забудь об этом!

Я хлопнула дверью и пошла прочь.

Но едва я дошла до лифта, как он снова открыл дверь и сказал такое ужасное, что я не могу даже этого повторить, а потом добавил:

— Провались ты пропадом, Кэти… Я уже говорил это, скажу еще раз… Ты будешь жалеть, что еще не в аду, когда я доберусь до тебя!

После ужасных сцен с Иоландой и Джулианом, я отпарилась к мадам Золте и сказала ей, что не могу больше жить в квартире с девушкой, которая решила разрушить мою карьеру.

— Она боится тебя, Кэтрин, вот и все. Иоланда была звездой труппы, пока не появилась ты. Теперь она почувствовала угрозу. Постарайся с ней поладить… Будь умницей, пойди и скажи ей, что жалеешь о том, что произошло.

— Нет, мадам. Она мне не нравится, и я отказываюсь жить с ней в одной квартире. Поэтому если вы не прибавите мне денег, я буду вынуждена обратиться в другую труппу, а если и там мне откажут, я вернусь в Клермонт.

Она застонала, обхватила своими костлявыми ручками голову и опять завыла. Как великолепно русские выражают свои чувства!

— Хорошо… Ты меня шантажируешь, и я сдаюсь. Я прибавлю тебе денег и помогу найти дешевую квартиру, но она будет хуже этой.

А эта что, была хорошая? Но она была права. Единственная квартира, которую я смогла найти, поместилась бы целиком в самой маленькой спальне в доме Пола, обе комнаты. Но она была только моей… первое место, где я была предоставлена самой себе, и несколько дней я с упоением ей занималась. Потом я стала спать беспокойно, поминутно просыпаясь, прислушиваясь к шумам и шорохам старого дома. Я тосковала по Полу. Я тосковала по Крису. Я слушала, как завывает ветер, и на соседней кровати не было никого, кто мог успокоить меня ласковым словом и теплым светом голубых глаз.

Глаза Криса стояли передо мной, когда я села за кухонный стол, чтобы написать письмо «Для миссис Уинслоу». Я послала ей восторженный отзыв о нашем спектакле, тот, с фотографией из «Спящей Красавицы», где были я и Джулиан. А в конце приписала:

«Теперь уже недолго, миссис Уинслоу. Думайте об этом каждый вечер, когда ложитесь спать. Помните, что я жива, думаю о вас, готовлюсь».

Я отправила это письмо прямо ночью, боясь, что передумаю и порву его. Потом прибежала домой, броси— лась на кровать и зарыдала. О Боже, мне никогда не освободиться от этого! Никогда! А потом, несмотря на то, что наплакалась, я опять проснулась и стала думать, какую боль причиню ей, и как она не сможет от этого оправиться.