Читать книгу "Вопросы практической магии - Евгений Щепетнов"

– А мне ее жалко, – вдруг вмешался Даран. – Не прогоняй ее, братец! Она несчастная, ей и так плохо! Еще и мы обидим…

– А куда ее? – сварливо заметил старый колдун. – Место в фургоне есть, ну а дальше что? Да с ней в Башне засмеют, даже если мы ее в служанки возьмем! Кроме того, а кто сказал, что односельчане позволят ей уехать с нами?

Будто услышав слова Иссильмарона, девушка шмыгнула носом, вытерла нос платочком, извлеченным из недр плаща, и дрожащим голосом сказала:

– Меня никто не хватится! Я сказала, что с вами уезжаю. Все равно мне дома жизни никакой. Только смеются надо мной, издеваются. Я работать буду! Я все умею – готовлю хорошо, стираю, убираю! Я вам служанкой буду, господин Илар! Я все сделаю, что вы скажете!

– Она все сделает, что вы скажете! – радостно заржал возница и был «награжден» неприязненным взглядом Илара. – А чё я сказал-то?! Она сама так сказала! Все вам сделает! Девица, а что ты умеешь еще делать? Хе-хе-хе… что-нибудь забавное?! А умеешь…

– Заткнись! – уже не выдержал Иссильмарон. – Что у тебя за манера все превращать в дерьмо? Солдафонская твоя морда! Ей-ей, так и хочется забрать ее с собой – только чтобы тебе досадить, поганец!

– Вечно я у вас поганец! У вас хоть кто-то хороший есть?! – Вояка подкрутил усы, сделал оскорбленное выражение лица и отвернулся в сторону, изображая, что физиономия Иссильмарона вызывает у него отвращение. – Вы вообще с людьми не можете ужиться, это все говорят!

– Сплетни собираешь, как бродячий кот – объедки по помойкам! – Иссильмарон покрутил головой и погрозил вознице кулаком. – Нет, точно тебя прокляну когда-нибудь! Надоел ты мне, как старая солонина на корабле! Тьфу!

– Помолчите все вы! – резко приказал Илар, а когда старый колдун удивленно поднял брови, поправил себя: – Прошу всех замолчать! Я с девушкой хочу поговорить.

– Да говори! – Старый колдун улегся на постели и натянул на себя меховое одеяло. – Нет, надо было оставить артефакт работающим! Почему я на старости лет должен терпеть такую мерзкую погоду? Ну какая пакость этот дождь!

– Тебя как звать? – Илар вгляделся в уродливое лицо девицы в надежде найти в нем хоть что-то гармоничное. Не нашел и тяжело вздохнул. – Понимаешь, нам не нужна служанка! А мне не нужна женщина!

Илар невольно покосился на ухмыляющегося Иссильмарона и скривившего рожу возчика.

– Ты околдована моими чарами случайно. Когда чары развеются, ты станешь сама собой. Отправляйся домой, милая, ты нам не нужна. Это они тебя послали, да?

– Нет. Я сама. Украла коня и поехала за вами. – Голос девушки был довольно мелодичен, это было особенно заметно на фоне ее уродства. Казалось, у такой уродины и голос должен быть неприятным, скрипучим, как у старого засохшего дерева, скребущего по краю крыши.

– Ну вот… а теперь они организуют погоню! – развел руками Илар. – Будут неприятности! Нам это надо? Нет. Поезжай домой. Служанки нам не нужны.

– Я не вернусь, – голос девушки стал безжизненным. – Если вы не примете меня на службу, я покончу с собой.

Девушка достала нож, медленно, но уверенно приставила его к шее и легонько нажала. Из-под острия выступила капля крови, превратилась в тонкий ручеек, тут же размазанный крупными каплями дождя, усилившегося в последние минуты. Илар завороженно смотрел на то, как незнакомая, чужая девица пытается себя убить, и вдруг вспомнил Устаму, некогда не менее уродливую, чем эта селянка, и его вдруг охватило чувство досады – ну почему, почему к одним судьба благосклонна, а другие всю жизнь влачат жалкое, убогое существование?! Ну где справедивость? Почему одни рождаются красивыми, богатыми, успешными, а другие – уродливыми и бедными?! В этом справедливость богов?! Так какая же это справедливость?! Подлость!

– Стой! – внезапно скомандовал он, сжав руку Дарана, вскочившего с постели и пытающегося что-то сказать трясущимися губами. – Мы берем тебя. Я беру тебя! Будешь готовить мне, убирать за мной, будешь моей служанкой. О жалованье потом поговорим.

– Да мне не нужно никакого жалованья! – счастливо выдохнула девушка, все еще не отрывая ножа от шеи. – Поесть и тело прикрыть. Я и так буду на вас работать! В селе я все равно ничего больше не имела, кроме еды и одежды. И насмешек.

– Сам будешь платить за работу! – скрипуче обозначился Иссильмарон. – И комнату на постоялом дворе сам ей будешь оплачивать!

– Я и в конюшне могу спать! И под фургоном! И мне много не надо! – Лицо девушки сделалось почти нормальным, осветившись радостью предвкушения. – Я мало ем! Я вам не доставлю проблем! Я сделаю все, что скажете! Буду вашей рабыней, господин!

– Нет у меня рабов и рабынь, и не будет! – поморщился Илар. – Забудь о рабстве. Будешь получать жалованье, как и все слуги. А кобылу свою куда денешь? Впрочем, пусть идет следом, привяжи ее позади фургона. Вот так. Забирайся, да стряхни плащ, а то сейчас мокрые все будем. Занимай вон ту лежанку, теперь она твоя. Поехали! А то до вечера не доберемся до гостиницы. Неохота на улице ночевать, под дождем.

Девушка аккуратно встряхнула плащ, сняла его и неловко влезла в фургон. Илар сосредоточенно старался не смотреть на то, как она перелезала через борт, хватаясь за него худыми узловатыми пальцами. Ему почему-то было неловко, стыдно – то ли за себя, такого упитанного, благополучного, обеспеченного, если не сказать богатого, то ли за людей, которые так жестоки к несчастным, обделенным судьбой. Он никогда не смеялся на уродцами, потешавшими зрителей на спектаклях, – изредка в городок приезжали труппы комедиантов, и в них обязательно были два или три таких изувеченных богами существа. Горожане хохотали до слез, показывая на них пальцем, а он ощущал лишь горечь – разве можно веселиться, глядя, как маленький или большой человек пытается заработать, выставляя напоказ свое уродство?

Илар как-то спросил родителей, почему так происходит, в чем дело? Почему люди смеются, глядя на этих несчастных? Отец и мать долго молчали, не находя слов, потом мать погладила Илара по голове и сказала, обращаясь к отцу:

– Все-таки мы хорошо воспитали нашего сына, раз он не понимает, тебе не кажется?

Потом вздохнула, села на стул, посадила Илара рядом на табурет.

– Понимаешь, в чем дело… это несчастные люди. Нет, нет – не те, обделенные судьбой, – другие! Здоровые, вроде как благополучные. И… несчастные. Боги их обделили больше, чем «уродцев», вынужденных забавлять толпу пьяных идиотов. У них уродлива душа. Она черна, грязна, похожа на червяка, живущего в куче навоза. Боги их наказали, дав мерзкую, грязную душу. Эти люди не осознают того, но подозревают, что это именно так, а потому им приятно, что кому-то хуже них, им нравится, когда кому-то плохо, и тогда их существование кажется не таким мерзким, жизнь не такой пустой и бессмысленной.

– А что, разве лавочник Мисроль такой гадкий? С черной душой? Он меня всегда конфетой угощает… и про вас очень хорошо говорит. А он тоже смеялся на представлении. И лесоруб Амаг – он меня на плечах катал… он тоже плохой?