Читать книгу "Энда. Земля легенд - Тоти Мартинес"

Уже наступила ночь, и жители города разошлись по домам. Центральные улицы Илуро были освещены огромными факелами, закрепленными на стенах зданий, и вóды реки неторопливо текли под мостами, соединяющими различные крепости. Сначала юноши думали, что воин направится к воротам города, но он этого не сделал, а углубился в темный переулок, в котором им пришлось идти, прислушиваясь к звуку его шагов по булыжной мостовой. Этот звук внезапно оборвался, и они тоже остановились, хотя тут же поспешили вперед, чтобы понять, куда исчез этот проклятый тип. Сделав десять шагов, они увидели дрожащий луч масляной лампы, которая висела у входа в некое подобие прохода, открывающегося в стене. Они не успели решить, входить или поворачивать обратно, как из темноты вынырнул преследуемый ими Койра, сильным ударом отправил на землю Араку и приставил кончик ножа к горлу Бейлы.

– Идем, – не повышая голоса, скомандовал он.

Весь остаток ночи их безжалостно избивали четверо головорезов, требовавших признаться, что они делают в Илуро, что ищут и почему следили за Ини Каменной Головой. Парни молчали, и их продолжали бить, пока оба не потеряли сознание. Но прежде чем погрузиться во мрак, Бейла услышал слово «воры».

Он пришел в себя первым, хотя на это ушло довольно много времени. Все тело у него болело, во рту пересохло, а правый глаз заплыл от побоев. Они с Аракой были связаны спина к спине и сидели на влажной, покрытой нечистотами земле. Вокруг бегали крысы. Слабый луч света проникал сквозь единственное отверстие в стене – некое подобие узкой бойницы. Крысы пробегали перед ними, остановливались и смотрели на них, как будто дожидаясь, пока пленники умрут, чтобы вонзить в них зубы. Других звуков, кроме писка этих зверьков, слышно не было. Бейла попытался ослабить путы, связывающие его с товарищем, но ничего не вышло. Он хотел вывести из оцепенения Араку, но в ответ раздались лишь еле слышные стоны. Тогда он встал, и друг мертвым грузом повис у него на спине. С огромным трудом он подошел к крюку, торчащему из стены сразу под бойницей, и начал тереться о него грудью. Бейла не знал, сколько времени прошло, ему показалось, что очень много, но наконец одна из веревок лопнула. Его грудь была обнажена и покрыта кровоподтеками, но ему удалось высвободиться из пут и развязать товарища, который упал на пол, словно тряпичная кукла.

– Мерзавцы! – воскликнул Бейла. – Чтоб вас вот так же похоронили заживо!

Лицо юноши превратилось в кровавое месиво, в котором было трудно различить черты привлекательного и веселого парня, с которым он прожил последние зимы. Он едва дышал. Из глаз Бейлы хлынули слезы. Араку вырвало кровью, по его телу пробежала последняя судорога, и потухшие глаза закрылись навсегда. Итуро еще долго сжимал в объятиях своего брата, своего единственного друга, качая его, как мать качает дитя. Затем опустил его на грязный пол и накрыл лицо обрывком старой ветоши. Здесь не было ничего, что могло бы послужить оружием, тем не менее он был намерен отомстить за смерть товарища и напасть на бездушных тварей, замучивших его досмерти. Но в этом логове не было больше никого и ничего. Головорезы исчезли. Видимо, приняв друзей за обычных грабителей, они оставили их в этой клоаке на съедение крысам. Он и сам не понимал как, но ему удалось выбраться и дотащиться до одного из мостов, где он упал, не в силах идти дальше и в полной уверенности, что жить ему остались считаные секунды. Устремив взгляд на позолоченную светом факелов воду, он не слышал ни стука колес по мостовой, ни голоса женщины, предупреждающей кого-то о том, что рядом с мостом лежит раненый человек.

Он выздоравливал долго. Время от времени он выныривал из спячки, в которую был погружен бóльшую часть времени, и выкрикивал имя Араки. И тогда чьи-то руки вынуждали его выпить какой-то дурно пахнущий отвар, и он снова проваливался в небытие. Шли дни, и постепенно его сознание начало проясняться. В такие моменты он следил взглядом за женщинами, лечившими его раны, одна из которых загноилась, вызвав горячку, затуманивавшую рассудок. Временами это была крупная женщина, которая болтала без умолку, хотя он и не мог ей отвечать. В другие дни он видел улыбчивую девушку, которая чередовала горячие и холодные влажные компрессы, прикладывая их к его ушибам, особенно к распухшему глазу. Ему хотелось взять ее за руку и спросить, как ее зовут, но он едва мог открыть здоровый глаз, и малейшее движение причиняло ему больше страданий, чем любое из испытаний, которым подвергал их в Ущелье воин из Элузы. Он пытался вспомнить то время, но всякий раз видел друга лишь как изуродованную тряпичную куклу, умирающую у него на руках. Наконец однажды утром он проснулся и понял, что что-то изменилось. Его уже не морозило, и его лоб не был мокрым от пота. У него перестало стучать в голове, как будто по ней били камнем, и его зрение прояснилось. Он даже мог открыть пострадавший глаз и пошевелить руками.

– Я вижу, тебе уже лучше, и нам не придется сжигать тебя и бросать пепел в реку.

Крупная женщина смотрела на него с довольным видом. Было ясно, что она гордится своей работой. Она сказала, что он потерял много крови, и принялась рассказывать, какие средства применяла для того, чтобы остановить инфицирование ран на груди, в особенности одной из них, на уровне левого соска, которую ей лично пришлось зашивать, поскольку она достигала почти пальца в длину. Она также говорила о влажных повязках и пластырях, с помощью которых «оттягивала кровь» от ушибленных мест, и о зловонном вареве, которое оказалось всего лишь молоком с дробленым чесноком, помогающим восстанавливать силы. Знахарка говорила без остановки, но Бейла ее не слушал. Он был благодарен ей за то, что она спасла его от верной смерти, но ему было невыносимо жаль, что улыбчивая девушка оказалась всего лишь галлюцинацией, вызванной горячечным состоянием.

– Где я? – удалось спросить ему, улучив момент, когда женщина на мгновение замолчала.

– В нашем доме. Мы положили тебя здесь, в комнате Делики, потому что ты был истерзан и нуждался в полном покое. Честно говоря, мы не знали, выйдешь ли ты отсюда, – призналась она, прежде чем выйти из комнаты.

Только теперь он обнаружил, что находится в крошечном помещении, где едва умещались кровать и маленький ларь для одежды, на котором стояли таз и кувшин.

Вскоре вошла и девушка, которую он видел в бреду. Она была так же реальна, как свежий воздух, проникающий в комнату через открытое оконце над ларем. Не произнося ни слова и не переставая улыбаться, девушка стянула с него одеяло, помогла встать и вручила ему ночной горшок. Бейле очень хотелось помочиться, но еще никогда в жизни он не испытывал такого стыда. Затем девушка взяла стоявший на ларе таз, достала из него чистые полосы ткани и начала менять повязки, не обращая внимания ни на его наготу, ни на покрывающие тело кровоподтеки. Когда юноша снова лег в постель, девушка обмыла его тело, наложила на раны мазь из пчелиного воска и каких-то особых трав и снова укрыла его одеялом.

– Чесночный суп тебя взбодрит, – было единственным, что она произнесла, наклоняясь над ним, чтобы поправить постель, и добавила: – Меня зовут Делика.

Глядя ей вслед, он вдыхал все еще витающий в воздухе легкий ментоловый аромат. Сколько же времени прошло с тех пор, как его в последний раз обнимали женские руки и он предавался самому большому наслаждению в жизни? Это было с женой кузнеца, четыре зимы назад. Их застал подмастерье, тут же поднявший тревогу. И это было даже к лучшему, потому что если бы явился сам кузнец, он наверняка отхватил бы ему яйца своими чудовищными щипцами. Женщину вернули ее семье, а его изгнали из селения. С тех пор у него больше никого не было. Улыбчивая девушка пробудила в нем почти позабытое желание. Он уснул, обнимая подушку и представляя, что это цветущее тело девушки, которая только что обмывала его наготу, не заливаясь краской стыда.