Читать книгу "Шесть камешков на счастье - Кевин Алан Милн"

Только все было совсем не так.

Не знаю, услышал он, как я ходила по комнате или как скрипнули половицы на лестнице, но в момент, когда я уже сняла платье, дверь распахнулась, и на пороге оказался Грант, снова с бутылкой в руках.

Несколько долгих мгновений он просто смотрел на меня, и по моей спине побежали мурашки. Затем, подойдя ближе, Грант с пафосом заявил, что таким, как я, не пристало ходить на свидания с парнями вроде Нэйтана Стина, что я его недостойна.

– Как может главный нападающий футбольной команды интересоваться такой, как ты? – произнес Грант заплетающимся языком. Он замолчал, наклонил голову и покосился на меня. – Хотя… Ты становишься похожей на свою мать. Да, может быть, этот твой Стин не такой уж и святоша.

– Убирайся, – зарычала я, пытаясь прикрыться платьем, – пожалуйста!

Это последнее, что я успела сказать… Шлеп! Грант врезал мне в висок, и я отлетела назад. После этого окружающий мир провалился в пропасть. Все, о чем я успела подумать: «Нет, это происходит не со мной!» Слишком уж все было отвратительно. Даже не могу вспомнить, что случилось дальше, потому что заблокировала все воспоминания о той ночи.

Очнулась я уже утром и попыталась убедить себя, что все, что произошло ночью, – просто кошмарный сон. «Грант хороший, – твердила я себе. – Он мой отчим. Он заботится обо мне. Он никогда бы не сделал мне так больно. Не сделал бы, ведь правда?»

Я долго стояла под душем, пока не поняла, что на меня льется ледяная вода. Одевшись, спустилась и обнаружила Гранта спящим в кресле. Вокруг валялись таблетки и пустые пузырьки от них. Рядом, на диване, устроилась Элиза – она смотрела мультфильмы по телевизору и бодро уплетала хлопья прямо из коробки. Грант проснулся только после полудня, и судя по его словам, такого жуткого похмельного синдрома у него еще не было никогда. Не знаю, был ли это продуманный спектакль, но вел он себя так, словно ничего не помнит о вчерашнем. Даже поинтересовался, как прошел мой выпускной. Когда я без тени иронии призналась, что это была самая отвратительная ночь в моей жизни, он искренне огорчился и попытался меня обнадежить, сказав, что, может быть, в следующем году все будет лучше.

– А ты-то сам как? – спросила я нервно. И настроилась уловить ложь в его ответе. – Как прошел вечер?

– Сложно сказать, – ответил Грант смущенно. – Почти ничего не помню после того, как уложил Элизу спать. Нет, потом помню, что кто-то кого-то преследовал – по телевизору, а вот после этого…

Он замолчал и оглядел бардак в комнате.

– Потом, предполагаю, я сильно перебрал.

– Да, – выдохнула я. – Похоже на то.

Оставшуюся часть дня я просидела одна в своей комнате, то утешая себя, то пытаясь придумать план побега, при этом каждую минуту испытывая какое-нибудь новое отвратительное чувство: смущение, стыд, чувство вины, неверие в свои силы, страх… Через каждые две минуты я подходила к окну, пытаясь набраться смелости сбежать и никогда больше не возвращаться. Но потом меня одолевал страх, и я снова искала любые отговорки.

Вдруг в школе узнают, почему я сбежала из дома? Что, если узнает Рэнди? Вдруг в полиции мне никто не поверит? А вдруг они начнут расследование, и придется проходить через всякие унизительные процедуры, чтобы в итоге все сочли меня выдумщицей? Разве Грант стерпел бы подобное? А как же Элиза?..

Если бы не сестренка, уверена, я давно бы сбежала. Но план у меня был, правда, тот же самый, который я придумала, когда Грант первый раз меня ударил. Да, при ближайшем рассмотрении критики он не выдерживал, но вот если оценивать с точки зрения перспективы… Тебе уже почти восемнадцать, Мэделин. Осталось меньше года, и все изменится. Тогда ты сможешь заявить в полицию. И никто уже не посмеет забрать твою сестру в какой-нибудь там детский дом. Они не смогут отобрать ее у тебя. А ты нужна Элизе. Ей нужна ты… и ее мать.

Я сделала глубокий вдох, чтобы побороть поднимающуюся из глубины души панику. У тебя все получится, сказала я себе. Должно получиться. Еще раз глубоко вздохнув, я спустилась вниз, старательно делая вид, что все хорошо.

То, что Грант ничего не помнил, помогло мне притворяться.

После ужина раздался звонок в дверь. Грант оказался к ней ближе, так что открыл первый.

– Мэдди, – сказал он весело, – тут кто-то пришел к тебе в гости.

Я думала совсем о другом и даже не пыталась угадать, кто это.

Подошла к двери и ахнула:

– Рэнди…

– Не удивляйся так сильно.

– Я оставляю вас наедине, – сказал Грант. А потом продолжил себе под нос, но так, чтобы мы с Рэнди слышали: – Два парня за два дня. Неплохо, детка. Совсем неплохо.

– Не говори, – рассеянно произнесла я.

– Пойдем пройдемся? – преложил Рэнди.

– Э-э… да. Только обуюсь, – метнулась я в коридор.

Прошлись мы только пять минут, а большую часть следующего часа просидели на качелях в парке и болтали. Рэнди был так мил, рассказывал, как ему хорошо, когда рядом нет крутых ребят, с которыми надо вести себя соответствующе.

– А с тобой можно быть крутым по-своему, – гордо заявил он.

– Крутость в любом виде – слишком мощно для меня, – сказала я.

– Ты какая-то растерянная, – заметил Рэнди. – Все в порядке?

– Не спала всю ночь, – пожала я плечами, стараясь быть честной, насколько возможно.

– Я тоже, – признался он. – Никак не мог забыть, как здорово было на выпускном.

Иногда трудно быть честным.

– Я тоже, – соврала я.

На неделе Нэйтан и Рэнди заметили, что я чем-то озабочена, но я что-то быстро сочинила про итоговые экзамены, и они купились.

Рэнди сдержал слово и изменился – теперь его больше не волновало мнение окружающих, и мы начали проводить время вместе. Мы часто виделись. Отношения с ним оказались для меня своего рода терапией: чем чаще мы встречались, тем меньше у меня оставалось времени, чтобы переживать о том, что я так отчаянно хотела забыть.

Хотелось бы, конечно, чтобы изменение моих отношений с Рэнди в хорошую сторону повлияло на мой социальный статус, но все произошло иначе: тем, чей социальный статус совсем упал, оказался Рэнди. Мне, конечно, надо было предугадать эту ситуацию. То есть я же несколько лет общалась с Нэйтаном, но те девушки, которым он нравился, ограничились лишь презрением и завистью в мой адрес. Однако Нэйтан всегда вращался в различных компаниях и старался быть вежливым с «представителями всех социальных кругов», к чему все в школе привыкли уже давно. Так что его дружба со мной была лишь проявлением типичного «синдрома Нэйтана Стина». Но вот с Рэнди дело обстояло не так. Он изначально словно хотел общаться лишь с крутыми подростками. И когда он публично, на школьном выпускном, предпочел Эбби меня, поправ тем самым всю школьную социальную систему, отношение к нему поменялось в одно мгновение. Теперь издевательства градом сыпались в его адрес, но он все терпел.