Читать книгу "Сочини что-нибудь - Чак Паланик"

Прелесть гнева в том, что места страху он не оставляет. Кто бы там ни крался во мраке – будь то сам пройдоха-проводник или его чудовищное дитя, – Феликс изготовился придушить его. Сунул тетрадь в карман и поспешил унять неровное дыхание. Подтянулся, готовый сойтись с противником вслепую. Стрелой помчался вперед, наугад молотя кулаками воздух, раздавая пустые удары направо и налево.

Кулаки его обратились в снаряды, готовые взорваться от соприкосновенья с целью. Почувствовав наконец близость существа, Феликс бросился на него. Пустил в ход локти, колени, кулаки и пятки.

Повалив противника и оказавшись сверху, Феликс обрушил на него ураган ударов. Неизвестный не защищался. Довольно крупный – крупней ребенка, – он тем не менее был хрупок. Используя гнев как топливо, Феликс молотил его, прицельно и наугад.

Чудовище наконец шумно выдохнуло. Голосом ломким и сухим, словно заржавленным от неупотребления, сказало – да, не просто издало звук, а сказало:

– Sohnemann[45]. – С великой тяжестью оно обреченно вздохнуло. – Ты пришел.

Оно взмолилось:

– Только бы ты не оказался моим сыном.

Ах, этот голос… Чиркая спичкой, Феликс зарылся в глубины памяти, в самые темные. Наконец он поджег страницу из тетради.

И замер пораженно. Нет, не может быть. Что за жестокие шутки? Проводник, обманщик и негодяй, как-то узнал о детстве Феликса и подстроил это ложное воссоединение. Вот он, обещанный ужас.

Прижатый к полу, призрак молвил:

– Я ждал, надеясь, что ты все же не явишься.

Нанятый попрошайка! Мерзкий притворщик! Какой тонкий садизм, какой трюк. Феликс даже захихикал. Оторвав тело от земли и готовый отшвырнуть его в сторону, он прорычал:

– Как смеешь? – От боли в сердце он нанес старику удар тыльной стороной ладони, и тот снова рухнул. Феликса парализовало любовью и одновременно отвращением. – Ты не мой отец!

Старик присмотрелся к нему.

– Он и тебя одурачил.

– Меня еще никто не обманывал!

– Тайлер обманул тебя, – напомнило чудище.

В приступе отчаянного безумия Феликс М*** заорал, прося проводника вернуться. Хотя как можно называть его проводником? Ведь этот человек не приводит людей в нужное место, он их уводит прочь с пути, в пучину смятения. Феликс, давя в себе гнев и отчаяние, проорал:

– Твоя шалость удалась!

Он проорал:

– Ты ранил меня сильней любого лезвия и кулака! – Глянув на распростертое внизу тело, он крикнул: – Заканчивай, не то я – поверь на слово – раздавлю твоего гнусного сообщника!

Ответом ему было эхо собственных угроз, а дабы те не казались пустыми, Феликс поднял хрупкое тело и сдавил ему тощее горло. Жилка на шее билась, как у зайца, которому вот-вот сломают хребет.

Притворщик сипло, булькая, поинтересовался:

– Мальчик мой, тебе все еще нравится выдумывать новые слова? Помню, ты изобретал собственный, тайный, язык.

Об этом Феликс никогда и никому не рассказывал. Только отцу.

Он присмотрелся к мучителю: брови такие же, как на дагерротипе, который семья хранит, но брезгует показывать. Глаза – как состарившееся отражение тех, которые Феликс ежеутренне видит в зеркале. Ослабив хватку, он только и смог выдавить:

– Как?

Взглянув на него грустными глазами, старик шепотом ответил:

– Как и ты, сынок. – Он смиренно улыбнулся. – Тайлер больше не придет. Сколько ни жди.

– Тайлер? – переспросил Феликс.

Отец, этот старик, сказал:

– Твой проводник.

Без него отсюда не выбраться. Очевидно, старик – если он и впрямь отец Феликса – за долгие годы облазил туннели, нашел выход. И все же такая возможность казалась просто невозможной.

Феликс подумал о собственном сыне: ребенок еще дома, спит в кроватке. Всего за час жизнь паренька изменит направление, он станет сам себе капитаном. Еще одним мальчиком, которому придется создавать себя чуть не с нуля. Юношей, который вырастет бессильным перед любой угрюмой злобной женщиной.

– Ты его увидишь снова, – пообещал отец. – В том и беда. – Старик печально улыбнулся. – Лет этак через двадцать. Твой сын побьет тебя и уложит на лопатки, из гнева и любви, как я когда-то поколотил своего батюшку.

Здесь, в мрачных переходах отец отыскал деда. Здесь дед воссоединился с прадедом. Помимо предков Феликса, томились тут отцы бесчисленных сыновей.

– Что за помыслы у этого Тайлера? – спросил Феликс. – Чему он служит?

Старик, словно чувствуя растущую в сыне панику, тепло улыбнулся. На лице его уже выступили фиолетовые синяки.

– Прощаешь своего папочку?

– Прощаю, – робко ответил Феликс.

– Прощаешь Бога?

Феликс мотнул головой.

Отец с размаху ударил сына кулаком.

Из глаз посыпались искры. Потирая ушибленное место, Феликс заныл:

– Ты меня в ухо ударил!

– Простив лишь друг друга, спасения мы не обретем, – нараспев произнес отец, – нам надо простить еще и Бога.

Отец, не извинившись, сказал:

– Я буду искать вместе с тобой.

Он сказал:

– Мы вместе будем искать.

Феликс развернулся и пошел по следам из придуманных им же словечек: саркофагический… хитропасный… склепозный… мезотерический… тьмовоние… всесмрадный… влипчаянный… ощущасывать… неопистражуткий или же невыразижуткотрясающий. Он запалил еще страницу, надеясь, пока не остался совсем без огня и света, добрести до первого из них.

– Не будем торопиться с поисками обратного пути, – просил старик. – Давай углубимся в переходы. – Слова эхом отразились от каменных стен. – Отправимся на поиски сто́ящего приключения, прежде чем возвратиться к свету и воздуху, которыми и так успели насладиться.

Старик развернулся и побрел в темный лабиринт, слепо ныряя в непознанное. После недолгих колебаний Феликс последовал за ним.

Мистер Щеголь[46]

Не спрашивайте, откуда знаю, просто слушайте: когда в следующий раз решите, будто вы жирный, то знайте – есть те, кто выглядит хуже. Всякий раз, выполняя в спортзале кранчи или подъемы колен в висе, вообразите такую картину: есть те, у кого в этом месте растет другой человек. Там, где у вас студенистый выступ, в народе именуемый трудовой мозолью, у других – руки, ноги… почти целый человек.

Эпигастральный паразит.

Такое забавное обозначение «второго близнеца». Того, кто должен был стать вашим близнецом – сестрой или братом, – но застрял головой у вас в брюхе. У него нет мозга, нет сердца. Он паразит, а вы – носитель.