Читать книгу "Женщины. Разговор не о мужчинах - Лолита Агамалова"

Проституция — оказание сексуальных услуг за плату. В настоящее время в различных странах и культурах отношение к самой проституции неодинаково: в одних она считается нормальным явлением и законным видом коммерческой деятельности, в других — правонарушением, в третьих — преступлением.

В России занятие проституцией подпадает под административное правонарушение, то есть в России наказывают женщин, вовлеченных в проституцию. В Швеции, Норвегии и Исландии с точки зрения закона правонарушение совершает клиент. И именно к такому решению вопроса о проституции движется цивилизованный мир. В России же только еще поднимают вопрос о легализации проституции — вчерашний день правового решения данной проблемы.

Белла:

Проституция — важнейшая проблема. Я против легализации проституции, я выступаю за криминализацию клиента и помощь в реабилитации вовлеченным в проституцию (шведская модель). Проституция — одна из самых маргинальных форм объективации женщин. Я не понимаю, почему чьи‑то сексуальные потребности настолько важны, что им можно заниматься сексом с невозбужденными людьми. И я не понимаю, как нормальный человек может получать от этого удовольствие и считать это сексом. Этот же дискурс порождает и сексуальное насилие. Пока в обществе согласны с этой моделью: мужчина хочет и женщина должна либо за деньги, либо из чувства вины предоставлять ему для удовлетворения потребностей свое тело — я радикально против такого общества. Это все критически не устраивает меня в жизни при патриархате. Не могу понять, почему мужчинам нормально за деньги засовывать свой член в тело женщины, которая не хочет секса в этот момент? Лично я не могу заниматься сексом с партнером, который меня не хочет. Это садизм.

Лолита:

Молодой весной брожу по Невскому проспекту. Не в первый раз, поэтому не удивляюсь обилию в центре Петербурга листовок о секс‑услугах. И, будучи живой молодой женщиной, находящейся в феминистском дискурсе, а значит — с распахнутыми глазами, не могу пройти мимо — тщательно срываю их, озлобляясь: ведь я не имею возможности забыться, пройтись по городу без напоминаний, что, я как женщина, — объект и ничего не сто́ю, либо, того хуже — сто́ю (при капитализме все обретает собственную цену). Некоторые листовки наклеены очень высоко, я карикатурно прыгаю, пытаясь ухватиться за край листочка, чтобы сорвать. Все смотрят на меня с удивлением, и мне хочется стушеваться. Мне стыдно, МНЕ СТЫДНО, потому что я не могу объяснить смотрящим, зачем делаю это, потому что меня наверняка причисляют к движениям, мне глубоко отвратительным. Ведь нет видимых в правовом поле женщин — не пуританок, не мизогинок, — которые выступали бы против индустрии сексуальной эксплуатации, против проституирования женщин. Ко мне подбирается мужчина, говорит: «Вам помочь?» — «Ну да, — отвечаю, — сдерните вот эту листовку, я не достану». Он исполняет просьбу, я понуро стою. Интересуется, зачем я это делаю. Вступив со мной в ожидаемый спор о «древнейшей профессии», говорит: «Ну вы, конечно, молодец, что город чистите от этой гадости, от наклеек этих дурацких, только вот работа такая всегда была и всегда будет — и это нормально». Я иду дальше. Своей дорогой. «Чистить город». Дать «Любе» шанс.

Инициативная группа «Дай Любе шанс» появилась в январе 2013 года. Ее участницы считают, что проституция — это одна из форм дискриминации женщин, что это насилие. Работа, которую они проводят, может быть разной. В частности, они закрашивают рекламу и срывают объявления на улицах. Есть в группе художницы, которые делают трафареты на тему. Основная цель и идея группы «Дай Любе шанс» — предоставлять информацию.

Возвращаясь в Москву, в свой район, я обнаруживаю под дворниками автомобилей так называемый развлекательный журнал «Флирт». Трачу полчаса своего времени на то, чтобы собрать все экземпляры и выбросить эту внушительную стопку так, чтобы никто ее не увидел. А на следующий день, гуляя по Большой Садовой, в самом сердце столицы, вижу: красивая девушка протягивает каждому проходящему мимо мужчине «Флирт». Поблизости прогуливаются полицейские. И я не понимаю, каким образом такое распространяется средь бела дня. Я прошу у нее журнал, но не получаю его: он только для мужчин. «А если я лесбиянка?» — интересуюсь. Она улыбается. Улыбаюсь и я, но скорбно. И иду дальше — по своему делу.

Проституция, говорят они, необходима. Мужчинам, говорят они, необходимо разряжаться: вдруг кто‑то не может найти себе подругу, а другой разбит обстоятельствами и не способен на удовлетворение женщины по каким‑нибудь медицинским показаниям, а третий не обладает временем для построения настоящей близости, ведущей к сексу, — мало ли причин? Женщина, говорят они, всегда может найти секс, если того захочет. Только пусть свистнет — и слетятся соколы. Но не так у мужчины. Мужчина ВЫНУЖДЕН прибегать к услугам проституток, чтобы найти сексуальное удовлетворение без обязательств», — говорят ярые защитники традиционных ценностей. Но, говоря это, они забывают, что женщины испокон веков бьются в тисках даблбайнда «шлюха — святая» и не могут позволить себе воспользоваться своими сексуальными «прерогативами», не обнаружив себя в омуте всеобщего порицания и общественного давления.

Я вспоминаю первое сентября в своей московской школе. После грозненской школы, где я проучилась все средние классы, мне показалось, что я попала в фильм Валерии Гай Германики. Первый урок, представление новоприбывших, шутки‑прибаутки; оглядываю класс, распознаю типажи и замечаю девочку — «узнаю» ее сразу. Наверняка зовут «шлюхой», подтрунивают над ней и особо не общаются. Зависнув в думах, слышу: «Эй, садись ко мне», — говорит она. И я сажусь. Так началась наша дружба. N была очень милой и доброй девочкой, с которой мы в дальнейшем бегали курить в школьные туалеты и за гаражи, выпивали на школьной дискотеке, смеялись, называли администратора, выпускавшего нас из школы, «главным мужчиной в наших жизнях»… В классе ее и вправду не очень любили. Не то чтобы она была изгоем, но девочки ее чурались, обзывая в глаза и за глаза тем‑самым‑словом, а мальчики отпускали похабные шуточки. «Я только тебе все и рассказываю. Ты меня не осуждаешь», — добавляла N, повествуя о своем новом ухажере. Серьезных отношений у нее ни с кем не было. Она любила секс, развлечения и «Макдоналдс». А я, приобретя какой‑никакой, но авторитет в классе, спокойно пыталась донести до соучеников мысль: за что вы ее осуждаете? если бы у нее хотя бы постоянный парень был… а так — за то, что она распоряжается своим собственным телом, как ей заблагорассудится, и любит секс? Увы, это ничего не давало: разве что удалось убедить пару девочек из школы в том, что, называя кого‑то шлюхой, они поддерживают язык насилия, а это приводит к тому, что однажды и их назовут шлюхами. Ибо любая женщина, любая женщина когда‑нибудь, хотя бы раз, слышала это в свой адрес. И я слышала. Это все тот же слатшейминг.

Недавно британские ученые (из Университета Суррея совместно с исследователями из Мидлсекского университета) провели большое исследование, опубликованное в британском журнале психологии, согласно которому люди не могут отличить цитаты из журналов для мужчин и цитаты из интервью с осужденными насильниками. Более того, цитаты из мужских журналов оказались более унизительными, чем цитаты мужчин, которые отбывают сроки за изнасилование женщины. На основе другого исследования, проведенного психологами из Калифорнийского университета, было сделано заключение, что мужчины, пользующиеся услугами секс‑работниц, более склонны к насилию и сексуальной агрессии, чем те, которые к данным услугам никогда не прибегали. Также последние более сочувственно относятся к женщинам, вовлеченным в проституцию, — в отличие от первых, воспринимающих таковых как товар.