Читать книгу "Оскал фортуны - Юрий Иванович"

Мало того, имперцы предприняли совершенно неожиданную атаку с фланга. Были открыты малые вспомогательные ворота, и оттуда в спины спешившихся кавалеристов ударила многосотенная волна пеших мечников. На них не было кольчуг, панцирей или добротных шлемов, но своим напором и верой в непобедимость они могли нанести невосполнимый урон.

По счастливой случайности для кавалеристов Союза Побережья на месте соприкосновения с острием контратаки Львов оказался не кто иной, как его святость, высший проповедник монастыря Менгары собственной персоной. И в первый момент, когда он увидел несущихся прямо на него врагов, чуть со страху не помер. У него не было ни коня, ни щита, ни даже перочинного ножика, потому что он все стремился как можно скорей увидеть проломленные ворота и жутко жалел, что не догадался подорвать их с помощью порохового заряда.

Топчущиеся перед ним воины тоже заметили врага, выхватывая оружие и бросая поводья. Ни вскочить в седло, ни развернуть коней в такой давке и сутолоке не получилось бы. Зато нисколько не растерялись недавно назначенные оруженосцы. С завидной уверенностью они вложили в дрожащие руки его святости легендарный двуручник и юркнули в тылы между разворачивающимися кавалеристами. Действительно, им и сражаться-то было нечем, своего оружия не имели. Только и хватало сил, что по очереди носить на плечах эту оглоблю.

И что Виктору оставалось делать? Только геройски погибнуть, неумело вращая перед собой оружие. Но тут случилось неожиданное.

С первым вращением в нем разжегся азарт.

Со вторым – он явственно почувствовал дикий восторг от предстоящего боя.

С третьим – он шестым чувством осознал, что данным двуручником управлять совсем нетрудно.

А с четвертым вращением для пришельца все смешалось в кровавом калейдоскопе. Он еле успевал смаргивать попадающую в глаза кровь. И самые первые капли оросили лицо веером, вырвавшись из тела разъяренного, но разрубленного словно сочный стебель лианы коменданта обороняющейся крепости. Бедняге не повезло оказаться в числе первых. Но зато повезло не дожить до полного позорного разгрома.

Бегущий клин имперцев уперся во вращающуюся мясорубку и ввязался в бой с кавалеристами. И даже почти потеснил чагарцев, нанеся первые потери. Но только не в центре клина! Еще несколько мгновений образовавшегося вокруг него бруствера из кусков человеческого мяса. Он шагнул вперед, встал выше, потом еще раз шагнул, потом еще и еще… А потом пошел вперед, словно танк, который своими гусеницами легко перемалывает в пыль полевой пересохший ковыль. Только здесь под ударами огромного двуручника крошилась не трава, а живая человеческая плоть. За его святостью устремились самые сильные мечники, подтянувшиеся из середины строя, и теперь клин пошел в другую сторону, да так ходко, что и на флангах воодушевленные таким невероятным сражением воины поднажали изо всех сил.

А потом оказалось, что последние ряды Львов уже не идут вперед, следом за своим павшим комендантом, а бегут назад, к раскрытым настежь малым воротам. Позже Виктор и сам не мог поверить в вырвавшийся у него из груди рев:

– За ними! Не дать закрыть ворота! Протуберанец им в глотку!

И первым рванул за врагом, продолжая вращать смертельным для всего живого двуручником, словно не имеющей веса палкой. Так и вбежал «на плечах врага» в крепость, уничтожив на первом же шаге тех, кто пытался закрыть ворота.

С этого момента сопротивление в крепости оказалось сломлено окончательно. Нападающие разошлись группами во все стороны, уничтожая последние очаги сопротивления. Вскоре мимо Менгарца пронесся бронированный отряд самых тяжелых всадников, устремившихся к другому краю моста. Восемьсот метров они промчались за считаные минуты и одним мощным ударом смяли сопротивление второй крепости. К тому времени моряки уже основательно расшатали оборону противника, и удар по тылам неприятеля поставил окончательную точку в очень важном сражении.

Допросами сдавшихся имперцев и прочими делами, которые присущи любому удачному штурму, Виктор не занимался. Вместо этого он дошел до середины моста и долгое время простоял там без движения. Окровавленный меч он нес за собой. Облокотился на него и в какой-то прострации долго смотрел то на воду, то на мачты кораблей, то на берег Шлема. Думал он не про кашьюри или Сангремар, а пытался осознать, что с ним произошло.

Ведь по всей вероятности он на полчаса сражения превратился в ничего не соображающего берсерка. Причем не просто озлобленного или душевно неуравновешенного воина, а в хорошо отлаженную, можно с уверенностью утверждать, непобедимую машину для убийства. Разум современного, воспитанного в высшей цивилизации человека со всей прагматичностью отвергал недавние события. Такого просто не могло быть наяву. Да что там наяву, даже сказки целесообразны и логичны. Даже простое волшебство имеет под собой крепкую основу. А тут – полный нонсенс.

«Может, мне все это примерещилось? – попытался себя обнадежить Виктор. – Дали по голове, вот и лежу в шоке, разные картинки мерещатся. Бывает такое? Еще как бывает. Только вот почему на моем… хм, значит, все-таки уже мой? Так вот, почему на моем мече такая липкая черноватая корка? А на мне самом чьи-то кишки и внутренности? Если бы меня надо было лечить, меня бы вначале просто вымыли, а уж потом… Кстати, чего они все там мнутся и боятся ко мне подойти? Вон какими глазами смотрят! Неужели побаиваются? Да нет, не побаиваются, скорей они в ужасе! Ха! А как бы я относился к такому человеку после всего увиденного? Ясно, бежал бы от него куда подальше. Ведь еще неизвестно, скольких я своих воинов погубил, вот жуть будет, если и в самом деле своим урон нанес! Может, они потому и боятся? И только мечтают, где бы спрятаться да напиться. А им ведь нельзя. Вроде все воины и все на службе у его величества, а в данный момент под моим непосредственным командованием. Хотя они и без меня со всем справятся… Ну или почти со всем… М-да, пора привести себя в порядок и чем-то заняться. Но вначале…»

Он жестами вызвал к себе командира, и вскоре моложавый генерал гвардейцев уже осаживал рядом с ним своего коня.

– Слушаю, ваша святость!

Глухой официоз, о недавнем панибратстве вроде как и не помнит. Глаза полны служебного рвения и чего-то еще, что не поддается никакому определению. Ладно, посмотрим, что он расскажет дальше.

– Доложить о потерях!

Идет сжатый доклад. Ни одного лишнего слова. Ни одной посторонней эмоции. Спокоен, сух, деловит.

– Никто из наших от моего меча не пострадал?

Вопрос задан словно мимоходом, но сразу попадает в цель. Командир гвардейцев резко вдыхает и сразу громко сглатывает подступивший к горлу комок:

– Никак нет…

– А почему так грустно? Радоваться надо.

Старый служака кивает, но думает совсем о другом:

– Да мы радуемся… но не все…

– Причины?

– Капрал Тукало поседел во время сражения о бок с вами.

– Жалко стало врагов?

– Да нет, он оступился в гуще схватки, пока встал на ноги и поднял голову, увидел, как вы его хотите разрубить двуручником, падая в прыжке сверху. Хорошо, что окаменел от страха, не подался спиной. Потому что вы разрубили двух стоящих за ним Львов до самых промежностей… а голову капрала пропустили у себя между локтей. После боя Тукало снял шлем, а все волосы на голове – как снег на горных вершинах. Вот он и грустит…