Читать книгу "Тайный мессия - Дж. Р. Лэнкфорд"

Все это время пилот отпускал комментарии, уже не такие отчаянные, а благородный Махфуру время от времени вставлял свои перлы. Обычно Зения замечала такие крохи информации – к деталям она относилась фанатично. Но теперь она вела себя замкнуто и потерянно, пока дикое великолепие Африки расстилалось под самолетом.

По другую сторону прохода беседа тоже прервалась. Гивн негромко обменивался редкими словами с сидящим перед ним Махфуру и с сидящим сзади Стивом Харрисом, который, как и остальные, смотрел вниз.

Спустя некоторое время Пол Джозеф начал чувствовать себя исключенным из круга, пока не вспомнил, что Гивн, вероятно, давно знаком с обоими мужчинами благодаря «Амер-кан». Пол попытался заговорить с Зенией, но та не ответила. То ли была испугана до смерти, то ли пыталась расслышать, о чем разговаривают на другой стороне салона.

Она молчала до тех пор, пока «Сессна» не взмыла снова в аквамариновое небо с ленточками облаков.

– Куда теперь? – спросила Зения, вцепившись в подлокотники кресла.

– Следующая остановка – Удугу, – сказал Махфуру.

Такси мигом домчало Ахмеда и Аджию из лавки лекаря близ рынка Карияку. Как и крыша аэропорта, стилизованная крыша рынка напоминала лиственный полог деревьев, которых здесь больше не было. И все-таки она охлаждала прилавки и циновки внизу, где продавались всевозможные товары и угощения.

Вскоре они добрались до Кивукони – там было полно посольств, музеев и памятников. Снова появились подстриженные газоны и цветы. Ахмед никогда раньше не совершал такой поездки и заметил бросающийся в глаза контраст, объяснявший, почему Аджия так гневается на белых – вазунгу.

Отель «Килиманджаро» принял их в свою елейную роскошь. Они отправились за покупками в его мраморный пассаж. В каждом африканском одеянии Аджия была восхитительна, Ахмеду она казалась моделью. Охваченный любовью, он купил в ювелирном магазине тяжелые золотые браслеты ей на запястья, унизал ее пальцы золотыми кольцами и выбросил кучу денег на драгоценные ожерелья, головные драгоценности и сережки. В магазине сувениров он купил национальный браслет из слоновьих волос с двумя узлами – редкий, потому что был и в самом деле из слоновьих волос, хотя и дешевый в сравнении с золотым. Согласно легенде, слоны были мостом между небом и землей, между телом и духом. Ахмед надел браслет на руку Аджии вместе с золотыми и поправил узлы, говоря:

– Сим я запечатываю элементы огня, ветра, солнца и воды, чтобы дать тебе силу и удачу.

Аджия улыбнулась и сказала:

– Знаешь что? Ты все-таки суеверен.

Один из ресторанов «Килиманджаро» выходил на Индийский океан, который Аджия называла Африканским. Они пообедали под пальмами, растущими в горшках. На девушке был один из шелковых шарфов, который ей купил Ахмед. Они вызвали такси и набили его чемоданами с обновками.

Вместо того чтобы двинуться к Тур-драйв, Бургиба велел таксисту свернуть налево от дороги Али Хассан Мвиньи на Малик-драйв.

Аджия удивилась, но Ахмед улыбнулся:

– Ты сказала, что я должен навестить мать, поэтому мы так и поступим.

Он не ожидал, что девушка расстроится, но она расстроилась:

– Я не могу. Я опозорена. Она меня возненавидит.

– Она не возненавидит тебя, – ответил Ахмед, решительно отогнав сомнения.

В определенный момент им понадобится помощь его матери.

Аджия умоляла не ездить туда, но он отмел ее мольбы и дал таксисту адрес в округе Упанга.

Довольно скоро они подъехали к белой стене, окружавшей дом его матери. Увенчанные белыми шарами колонны разделяли стену на длинные секции с четырьмя рядами стеклянных кубов, вставленных в верхнюю половину. Ахмед гордился тем, что купил матери этот просторный дом, принадлежавший прежде колонизатору, – одноэтажная драгоценность, за которую он платил, была единственным бонусом его работы в «Силвермен Алден».

Такси миновало старую караулку, въехало на просторную подъездную дорожку и остановилось перед тремя арками дома. Крыша из красной черепицы тянулась за стенами во все стороны, образуя крытую дорожку. Папоротники в горшках украшали большие решетчатые окна. Вокруг дома был разбит сад; к одной стене был пристроен гараж.

Ахмед вылез и пошел помочь Аджии, когда услышал:

– Ахмед, мванангу! [98]

Мать вышла из дома, закутавшись в вышитый шифоновый шарф, который накинула на голову традиционным для мусульманок образом, чтобы прикрыть волосы, будучи вне дома. Да, он был ее дорогим сыном.

– Шикаму [99], мама!

Аджия медлила позади. Ахмед обнялся с матерью, они поцеловали друг друга в щеки. Потом мать взяла его лицо в ладони:

– Карибу [100], Ахмед. Ты останешься?

– Нет. Нинсафари.

«Я путешествую».

Девушка-служанка суахили вышла из дома и, посмотрев на багаж, занялась чемоданом и сумками Аджии. Только тут мать Ахмеда заметила, что он не один.

– Ахмед, кто эта девушка?

Сделав глубокий вдох, он поманил Аджию.

– Мама, это женщина, которую я люблю, которая однажды подарит тебе внуков. Это Аджия.

Мать Ахмеда остро посмотрела на девушку. Это было неправильно – познакомиться с невестой таким образом. Он привез ее сам, девушку не сопровождали члены ее семьи. Не дело объявлять, что он женится на совершенно незнакомой девице из совершенно незнакомой семьи. Тем не менее мать Ахмеда расплылась в улыбке. Он знал, что так случится.

– Карибу, нзури бинти.

«Добро пожаловать, красавица дочка».

– Ассалам алейкум.

«Мир да будет с тобой».

Мать распахнула объятия, и Аджия, явно с облегчением, шагнула в них, говоря:

– Ва алейкум ассалам. Асанте, рада с вами познакомиться.

Рука об руку они вошли в дом, а счастливый Ахмед следовал за ними.

Как и другие арабы, иммигрировавшие в Танзанию века назад, семья Ахмеда переняла некоторые обычаи суахили – точно так же, как перенимали местные обычаи иммигранты в Америке. Но его мать устроила тут маленький Египет. В гостиной над круглым деревянным столом висела люстра из белого стекла, ножками стола служили вырезанные из дерева верблюды. Плюшевые кресла и вышитые кушетки окружали стол. На краю стола стояли копии египетских погребальных урн, одна с крышкой в виде собачьей головы, другая с головой кота. Из большой темной вазы свешивались каллы. На стене висели длинные папирусы, испещренные иероглифами и изображениями богини Изиды. Увенчанная символом трона, богиня носила головной убор в виде грифа и в одной руке держала анк, а в другой – скипетр. У Изиды было лицо матери Ахмеда. То был один из свадебных подарков его отца.