Читать книгу "Абориген - Андрей Лазарчук"

С винтов я и начал. Подходящие брусья бонго нашлись в доме – заготовленные на случай ремонта кровли (который так и не понадобился) и за годы ожидания просохшие до металлического звона. Это болотное дерево сырым ни на что не годится, но постепенно набирает прочность; правда, обрабатывать его тяжело, инструмент вязнет. Зато оно не щепится и не трескается.

Я отпилил два метровых куска, просверлил в каждом центральные отверстия для валов (пока узкие, потом я их постепенно расширю), рубанком освежил грани. Потом неторопливо и тщательно просчитал винты, набросал чертежи, нарисовал и выпилил из фанеры несколько лекал. Перенёс на грани брусьев проекции винтов: спереди и сбоку. Орудуя дисковой пилой, снял большие куски лишней древесины – а потом взял топорик и начал вить стружку…

Часа через полтора, заканчивая доводку второй заготовки, я услышал вверху рокот мощного мотора. Он довольно быстро приближался, пересёк зенит – и вдруг оборвался разом.

Я выскочил из сарая…

Гагарин

Самого взрыва я не слышал: просто ударило по ушам и подкинуло, дёрнуло вверх – точно так же, как дёргает при раскрытии парашюта. И тут же со всех сторон начали валиться мягкие тяжёлые камни, заваливать нас, я схватил Лю и держал, камни молотили меня по спине, потом всё кончилось. Я был как в банке с мукой или внутри огромной подушки, ничего не видно, а звуков просто нет никаких, и ещё чертовски трудно двигаться. А потом как-то непонятно – рукой, плечом, затылком – я ощутил ток воздуха и стал проталкивать Лю туда, вверх, а она сопротивлялась и не шла. Но я всё-таки её протолкнул. Она исчезла, вернулась, подала мне руку. Я полез куда-то вверх, потом ещё вверх, потом ещё и ещё вверх, я сползал вместе с землёй, по которой лез, увязал в ней, выкарабкивался, проталкивал себя в какие-то совсем узкие пространства…

И вдруг стало что-то видно, хотя всё расплывалось. Глаза были полны света и пыли.

Я стоял, по плечи высунувшись из ямы, справа и слева от меня в землю уходили исполинские корни, а за спиной, надо полагать, возвышался жуткий корявый ствол горного лапа. Лап может вырасти и на отвесном склоне, но нам повезло – здесь была покатая площадка, терраса шагов двадцати в ширину и с полсотни в длину.

Какое-то время я продирал глаза, а Лю откашливалась, а потом мы посмотрели друг на дружку и расхохотались. Чумазость и оборванность наши были запредельные, феерические. Сумки и оружие остались где-то под завалом, только у Лю чудом удержались на поясе нож и планшет. Я обхватил её за плечи, а другой рукой ерошил ей волосы, а она заливалась смехом, не могла остановиться, и я тоже не мог.

А чуть позже я увидел маленький пруд. Здесь по отвесной стене рядом со стволом лапа сверху сползал распластанный в плёночку ручеёк; наверное, он и промыл когда-то дыру, через которую мы выползли. А когда внизу поняли, что ручей этот будет заливать штольню, его просто потихоньку, незаметно отвели в сторону.

Вода была прохладная, но не холодная. И поместиться в прудике вдвоём оказалось вполне можно и даже достаточно удобно. Я наконец промыл глаза…

Люсьена

Я ведь понятия не имела, чего мне от себя ждать, потому и боялась, и зажималась, и тормозила в последний момент, а он был такой бесконечно терпеливый и нежный, он тоже сказал потом, что не знал, чего от меня ждать, и страшно боялся, но я ему не верю, он ничего не боится. Никогда и ничего не боится, я говорю, потому что это знаю, я просто знаю, и всё.

97

Автожир – как, впрочем, и лёгкий вертолёт – вполне может сесть при отказавшем двигателе. Просто он при этом почти перестаёт управляться. Только что была послушная каждому движению рук лёгкая машинка, и вдруг – непонятно что. Чтобы заставить его снова слушаться рулей, нужно сильно накренить аппарат вперёд, заставить чуть ли не пикировать – а это чревато.

Но у Кумико – а это была Кумико – другого выхода не было. То есть если бы она позволила аппарату сесть на авторотации, как этому учат на курсах, то просто промахнулась бы мимо скалы, и всё. Нужно было очень аккуратно, не срывая поток, выполнить нисходящую полуспираль, разменяв жалкую высоту на жалких полторы сотни метров возврата. И девочка справилась. Ну, почти.

Если бы она не устала так – а лететь почти пять часов на автожире даже в хорошую погоду тяжело, это работа для крепких мужиков, руки потом весь день трясутся, – если бы не устала, она бы даже нормально села. Девочка вообще-то пилотировала, как ангел. Но усталость сказалась, и то ли глазомер подвёл, то ли реакция снизилась, но она на выравнивании слишком сильно подала ротор, машинка потеряла скорость и провалилась на пару метров, и лопасти сзади, за спиной, ударили по земле и кустам, аппаратик бросило влево, он зацепился колесом за камень, развернулся почти на сто восемьдесят, в этот момент одна лопасть оторвалась и просвистела надо мной, а сам аппарат, влекомый инерцией – да ещё и поддёрнутый оставшейся лопастью, – повалился на хвост, смяв оперение, и так и застыл…

Кумико

Я думала, не сяду. Сначала я вообще думала, что не долечу, мотор несколько раз начинал чихать и дёргаться (воды в баке оставалось ещё довольно много, и фильтр был почти чист, и в чём было дело, мы так потом и не поняли), а когда я по дурной пилотской привычке пролетела над будущей посадочной площадкой – вместо того, чтобы садиться с ходу, – встал мёртво.

Но, можно сказать, я села. Как, каким чудом – не знаю. Просто не помню. Я очнулась, когда Север нёс меня на руках. Это было чудесно.

98

Единственно, чего я испугался в первый момент, – это что взорвётся или загорится водород, но водород не взорвался, я выпутал Кумико из ремней и сначала волоком оттащил немного в сторону, а потом подхватил на руки и понёс в дом. На полпути она задёргалась, но быстро поняла, что всё в порядке, тем не менее с рук не слезла, делала вид, что это такой обморок.

(Тебя когда-нибудь носили на руках? – спросила она когда-то в другом мире и другом времени, я сказал, что нет, и она меня пожалела: ты не представляешь, как это хорошо…)

Кумико

Он смешной. Я хоть и пришла в себя, но я не понимала, где я, что я тут делаю… и вообще меня всё время как бы опрокидывало назад, вот представьте: вы сидите на скамье и вдруг валитесь на спину, но не ударяетесь – хотя и ждёте удара, – а падаете ещё и ещё, куда-то назад-вниз-внутрь… а, духи, бесполезно объяснять…

В общем, при посадке я неплохо приложилась головой.

99

А мне снова придётся забежать вперёд, чтобы рассказать о событиях, которые происходят сейчас. Потому что сейчас я о них знать не могу, верно? (Я имею в виду не «сейчас», когда пишу всё это, а «сейчас» – тот момент, о котором рассказываю и в котором как бы пребываю. Сейчас-то, когда пишу, я знаю почти всё, и это сильно мешает. Сбивает.) А объяснить кое-что придётся, потому что иначе получится как бы «бог из машины» – это такое древнегреческое выражение, означающее, что события подправлены кем-то посторонним и до этого в деле не замеченным. Хотя, если разобраться, в нашей жизни этот самый «бог из машины» реально присутствует – я имею в виду землюков…