Читать книгу "Штурмовая группа. Взять Берлин! - Владимир Першанин"

Марта была одета в теплый джемпер и узкие спортивные брюки. Светлые волосы были собраны на затылке в пучок. Угадывалась стройная фигура, а губы были слегка подкрашены. Перехватив взгляд Вишняка, она отвернулась от парня и торопливо спросила, обращаясь к сержанту:

— За что выпьем?

— За скорую победу, — хмуро сказал Сергей. — Каждый день война уносит слишком много жизней.

— Да, да, — закивали старики. — Война — это плохо.

Сергей и его спутник сразу выпили свои порции. Оба старика и женщина лишь отхлебнули. Подошла проснувшаяся девочка, посмотрела на солдат, затем на еду.

— Покормите ее, и пусть она наденет свитер, — сказал Вишняк. — Он хоть и велик ей, но, кажется, шерстяной.

Снова повисло молчание. Девочка грызла галету, аккуратно зачерпывая маленькой ложкой сгущенное молоко.

— Давайте еще, что ли, выпьем. Чего, как на похоронах, сидим?

Сергей разлил остатки рома. Себе больше всех. В эту минуту дверь открылась. На пороге стояли двое солдат из стрелковой роты. Оба были хорошо выпивши.

— Ого, место занято. Славяне уже здесь!

— Кого-то ищете? — резко спросил сержант.

— А ты нам, кто, командир? Ищем не ищем…

Солдат, вошедший первым, держался более уверенно. Его спутника шатнуло, выпил он крепко.

— Шли бы вы, ребята, к себе, — посоветовал Вишняк.

— Мы за эту хренову улицу сегодня треть роты потеряли. Имеем право глянуть, кто в подвалах скрывается.

Неизвестно, чем бы закончилась перепалка с двумя пьяными солдатами из стрелковой роты, но появился третий, тоже, как и Вишняк, сержант. Он сразу оценил обстановку, даже козырнул вроде в шутку.

— О, разведка, штурмовой батальон! Я тебя сегодня видел.

— А я тебя — нет. Забирай своих орлов, не видишь, что людей только тревожат.

— Это какие тут люди? Фрицы, что ли? Ребята погреться зашли, а ты их гонишь.

— В подвале не согреешься, на улице теплее. Шагайте, чего ждете?

Вишняк встал. Поднялся и молодой разведчик. Автомат Сергея был прислонен к столу, хвататься за него он не собирался. Пехотный сержант, выпивший меньше других, понял, что перед ним стоит человек, много чего повидавший и умеющий за себя постоять. Несмотря на полумрак, это ясно читалось на лице разведчика.

— Ладно, уходим, — примирительно проговорил он.

— Когда уйдете, больше сюда не возвращайтесь.

— Мы не земляки, часом? Ты откуда? — пытался с достоинством отступить пехотный сержант.

— Из Сталинграда. Тебя там не было.

— Понятно… я в других местах воевал.

Догадываясь, что разведчик из штурмовой группы сейчас взорвется, поспешно прикрыл за собой дверь.

— У, волчара, — бормотал, выходя из подъезда, сержант. — Такой, не задумываясь, очередь всадит, если что не по нему..

— Да мы ему… — начал было пьяный пехотинец, но сержант подтолкнул его в спину.

— Идем от греха подальше. Ротный обнаружит, что мы по городу шляемся, такую вонь поднимет.

На этот раз в подвале все выпили до дна. Сергей заметил, что у старика в ночном колпаке сильно трясется рука. Девочка прижалась к матери. Молодой разведчик с хрустом грыз галету.

— Ладно, пошли мы, — поднялся Вишняк. — Ты, что, все никак не наешься? Оставь детям.

— Нет, подождите, — почти выкрикнули оба старика. — Побудьте еще хотя бы полчаса. Вы так резко говорили с этими пьяницами. Мы боимся, вдруг они вернутся.

— Это не пьяницы, а солдаты. Сегодня было много смертей. У кого-то не выдерживают нервы. У меня, наверное, тоже.

— Простите, мы не хотели никого обидеть. Останьтесь, мы вас просим. Если бы вы знали, как страшно простым людям посреди этого ужаса. У ваших солдат накопилось столько ненависти.

Они произнесли эти фразы по-немецки, перебивая друг друга, но смысл сказанного Сергей понял. Глянул на часы и согласно кивнул:

— Им не за что любить вас. Полчаса мы еще побудем. Не больше. Меня отпустили не надолго.

Старики вполголоса что-то говорили, обращаясь к Марте. Затем достали бутылку вина и разлили по чашкам. Вино оказалось кисло-сладким.

— Яблочный сидр, — пояснила женщина. — Вам он не очень понравился? В России больше привыкли к водке.

— К водке, спирту, самогону. А еще мы в лаптях ходим и солому жуем. Непонятно, чего вы такие культурные к нам полезли и всю Европу четыре года грабили.

Сергей снова глянул на часы, а молодой разведчик закончил протирать тряпочкой затвор автомата.

— Не надо, — попросила Марта. — Не злитесь. Вы получите то, за чем пришли.

Прежде чем Сергей успел как-то отреагировать, она обменялась несколькими фразами с пожилой женщиной, сидевшей на диване у стены. Та кивнула, а Марта подвела к ней свою дочь, посадила рядом и, успокаивая, погладила по голове.

— Мне надо забрать наверху кое-что из теплых вещей, — обратилась она к сержанту. — Проводите меня, пожалуйста.

И не дожидаясь ответа, пошла к выходу из убежища. Вишняк последовал за ней, приказав молодому разведчику:

— Оставайся здесь. Я скоро вернусь.

Наверху сохранились лишь несколько квартир. Женщина на секунду остановилась, затем открыла дверь одной из них.

— Повезло, — сказала она. — Моя квартира уцелела, правда, вряд ли в ней можно жить.

Вишняк увидел потрескавшиеся стены, покосившийся потолок. Пол был усыпан битым стеклом. Они прошли в спальню. Марта достала из шкафа тонкое покрывало и застелила смятую кровать.

Сергей продолжал стоять у окна. Догорал дом-крепость, с которым они провозились полдня, по-прежнему обменивались короткими очередями дежурные пулеметчики.

— У нас немного времени, — сказала женщина. — Дочка будет беспокоиться.

Он обернулся и увидел, что Марта сидит на кровати. На ней был только легкий халат, одежда лежала на столике. Сергей поставил автомат у кровати и сел рядом. Халат, под которым ничего не было, распахнулся. Он увидел обнаженную грудь. Женщина слегка тронула его пальцы.

Спустя полчаса, когда они одевались, Вишняк спросил:

— Твой муж действительно жив?

— Я хотела бы этого. Но последнее письмо пришло от него почти год назад. А осенью получила извещение, что он пропал без вести.

— Возможно, находится в плену.

— Пусть будет так. Хотя из вашего плена мало кто возвращается.

— Не говори глупостей, Марта. Военнопленных у нас не расстреливают, и они не умирают от голода.

— Фельдмаршал Паулюс в Сталинграде сдал девяносто три тысячи своих солдат и офицеров. К весне две трети из них умерли.