Читать книгу "Охота на крылатого льва - Елена Михалкова"

Старик был бос.

Нищий? Побирушка? Не похоже.

Как бы там ни было, посетитель Панагиотису не пришелся по вкусу. Собственно, ему никто никогда не нравился, но большей частью приходилось стиснуть зубы и терпеть. А вот с босым стариканом можно было не церемониться. Панагиотис как чувствовал, что тот зашел вовсе не за деревянными китайскими поделками, выдаваемыми за греческий народный промысел.

И оказался почти прав.

Нет, старикан не стал клянчить еду. Он кивнул на сотовый телефон, лежащий на столе, и на беглом греческом попросил разрешения позвонить.

Вот тут-то и настал звездный час Панагиотиса. До сорока лет просидевший в продавцах, ненавидевший всех людей, не оценивших его по заслугам, – то есть вообще всех, он с самой любезной улыбкой сообщил, что хозяин магазина запрещает сотрудникам выдавать свои личные вещи посетителям.

– Я в трудном положении, – спокойно сказал старик, не сводя с него голубых глаз. – Мне нужно позвонить друзьям. Может быть, ты сделаешь исключение из ваших правил? Я ничего не скажу хозяину.

Глаза у него были удивительного цвета. Чистый сине-голубой, без малейших признаков старческой мути. Панагиотиса это тоже отчего-то взбесило. И еще тон старика – не просительный, не заискивающий, а какой-то невозмутимый. «Не в том положении ты, старый дурак, чтобы достоинство тут из себя корчить», – подумал Панагиотис и на всякий случай спрятал телефон в карман.

А вслух с удовольствием сообщил:

– Если вас не устраивают наши правила, можете позвонить из любого другого заведения.

– Час еще слишком ранний. Они закрыты.

Панагиотис пожал плечами. Его-то какая проблема! Конечно, закрыты – они открываются только через два часа. Один лишь он сидит здесь с десяти. Хозяин, видите ли, убежден, что это на пользу торговле. Придурок!

Из размышлений о своей горькой участи продавца вывел вопрос старика:

– Как тебя зовут, друг мой?

Панагиотиса соседи и знакомые обычно звали козлом. Если вообще считали нужным к нему как-то обращаться.

– А зачем вам мое имя? – осведомился Панагиотис, чувствуя себя дерзким и бесстрашным. – Жалобу хотите накатать?

– Свечку хочу поставить, – смиренно ответил старик.

– Чего? Какую свечку?

– За упокой раба Божьего, – ответил старик по-русски.

Панагиотис толком не понял, что произошло потом. Какая-то сила швырнула его навстречу прилавку. Шею прибило к столешнице железной подковой – не дернуться, ни пошевелиться. По верхней губе полилось теплое, солоноватое. Панагиотис, лежащий носом вниз, не испытывал ни боли, ни страха – лишь ошеломление от того, как быстро все случилось.

– Телефон, – приказал жесткий голос над ухом.

Ослушаться его было невозможно. Продавец полез в карман, вытащил «нокию» и сунул дрожащими руками, не глядя. Только теперь до него дошло, что подкова, прибившая его шею к столу, – это ладонь старика.

Пропикали клавиши.

– Доменико, это я, – по-итальянски сказал старик. Долгая пауза, смешок. – Да, немало! Двадцать? Поверю тебе на слово. Послушай, мне нужна помощь.

Спустя некоторое время Панагиотис обнаружил себя сидящим на полу с расквашенным носом, в окружении кусков разбитого телефона. Голубоглазый старик исчез бесследно.

Панагиотис кинулся к столу проверить, что украдено. Выяснилось, что ничего. Старик не взял даже мелкие купюры, россыпью валяющиеся в ящике.

– Молодой человек, вы уже открылись? – прошамкали от двери.

Седая старушка стояла напротив Панагиотиса, сжимая сумочку трясущейся рукой. Он пригляделся… Из-за толстых стекол очков на него смотрели большие голубые глаза.

Панагиотис вздрогнул. Панагиотис попятился. И под изумленным взглядом ничего не понимающей старой леди бросился бежать со всех ног.

Глава 15

1

Катер заурчал и неспешно отошел от берега. Привязанные к столбам гондолы суетливо закачались ему вслед на волнах, словно прощаясь.

– Старикашку зовут Доменико Раньери, – рассказывал Бабкин Макару, пока они плыли через весь город. – Горничная училась вместе с его сыном. Она узнала парня, когда тот зашел в отель за вещами Маткевич.

– А не ошиблась?

– Скоро узнаем. Раньери – владелец собственной кофейни неподалеку от отеля. Девчонка утверждает, что там варят лучший кофе во всем городе.

– Вот и проверим, – пробормотал Илюшин.

– Угу, только сперва домой к Раньери наведаемся. Он живет недалеко от отеля. Если горничная права, Маткевич снимала у него квартиру.

– А почему она вообще решила съехать из гостиницы, ты выяснил?

– Там какая-то мутная история…. Леонардо во всем разобрался. Я прав, Леонардо?

Узкоплечий человечек, стоявший за рулем катера, обернулся и блеснул стеклами круглых очков.

– Из отеля уволили одного из служащих. Виктория Маткевич заняла его сторону в споре, управляющему это не понравилось.

– И что? – заинтересовался Илюшин. – Он ей дохлых тараканов подбросил в номер?

– Живых было бы эффектнее, – пробормотал Бабкин и привстал: – Леонардо, ты извини, но мы сейчас врежемся!

Однако переводчик, он же по совместительству водитель, уже заглушил мотор. Катер мягко притерся желтым боком к платформе, покачнулся на волнах и встал, как хорошо выдрессированная лошадь.

– Виртуоз! – восхитился Сергей. – Макар, пошевеливаемся! А то смоется наш дедок в свою кофейню, и будем бегать за ним по всему городу.

Справа от двери белела кнопка звонка, но Илюшин проигнорировал ее и схватился за толстое кольцо, которое сжимала в пасти бронзовая львиная голова.

– Всю жизнь мечтал это сделать! – сообщил он Бабкину и так шарахнул кольцом о бронзовую пластину, что бедняга переводчик подпрыгнул. – Что-то никто не идет. Давай я еще раз стукну!

Бабкин едва успел перехватить его руку.

– Я тебя самого стукну, – шепотом пригрозил он. – Сейчас испугаешь старикашку Раньери, он кони двинет со страху, и потеряем единственную ниточку.

Илюшин отошел на несколько шагов и задрал голову, с любопытством изучая здание.

– Начало двадцатого века, а, Леонардо?

– Я бы сказал, ближе к концу девятнадцатого, – тоном опытного экскурсовода сообщил переводчик. Голосок у него был до смешного писклявый, а фразы он строил подчеркнуто литературно. – Толстые стены и маленькие окна в квартирах свидетельствуют об этом. Однако по нашим меркам дом почти современный. Вам, должно быть, известно, что в Венеции очень трудно возвести что-то новое.

– Насчет современного – это шутка? – спросил Бабкин.