Читать книгу "Все из-за меня (но это не так). Правда о перфекционизме, несовершенстве и силе уязвимости - Брене Браун"

Так что, когда нам действительно приходится заботиться о стареющем члене семьи, мы совершенно не готовы к моменту, когда «я тебя люблю, ухаживать за тобой – большая честь» превращается в «ненавижу тебя, умирай скорее, верни мне мою жизнь». Напряжение, тревога, страх и горе растут, когда в нас поселяются стыд и отвращение к себе. Так что, мы монстры? Как мы можем испытывать такие чувства в отношении близкого человека?

Нет, мы не монстры. Наши чувства вполне естественны. Мы обычные люди, пытающиеся управлять огромным жизненным событием, при том что в подобных случаях у нас обычно бывает крайне мало поддержки и ресурсов. В интервью женщины, ухаживающие за родственниками, были невероятно строги к себе. Они высказывали разочарование и даже отвращение к себе за то, что не обладают природной способностью быть сиделкой. Когда я пыталась глубже проникнуть в их переживания, многие из них сравнивали опыт ухода за больными и стариками с воспитанием ребенка. Они считали себя хорошими, добрыми людьми, которых почему-то подвело их умение заботиться о других.

Это распространенная ошибка – сравнивать уход за пожилым человеком с воспитанием ребенка. Поверхностное сходство, возможно, и присутствует. Но если рассмотреть различия, становится очевидно, что это абсолютно разные вещи, и если верить, что это одно и то же, то неизбежно обрекаешь себя на стыд. Во-первых, и это самое важное, у нас совершенно другие отношения с мужем или родителями, чем с детьми. Нам не приходится кусать губы, чтобы не расплакаться, когда мы купаем детей. Но именно так случилось со мной, когда я впервые купала бабушку. А ведь я даже не была главным человеком, ухаживавшим за ней. Основное бремя несли моя мама и ее сестра.

Силы, которые мы тратим на детей, подпитываются надеждой. Заботиться о другом взрослом – это часто страшно и горестно, особенно если этот взрослый стоит на пороге смерти или же его будущее неизвестно. Страх и горе не питают нас, они иссушают.

Во-вторых, мы живем в обществе, которое выстроило все свои системы специально для поддержки родителей и детей. Школы, детские садики – самое простое. Но не только это. Столы, дома, машины, рестораны – все приспособлено для родителей с детьми. Издаются тысячи книг и журналов о родительстве. Существуют игровые группы и кружки. Нам как родителям дана масса возможностей устраивать жизнь и налаживать связи.

Когда же мы ухаживаем за взрослым человеком, родителем или кем-то еще – ощущаешь массу неудобств. Работа под ударом, потому что приходится постоянно отпрашиваться, чтобы посидеть с больным или съездить к врачу. Муж больше не может сойти по лестнице, или мама отказывается переезжать к нам (если это вообще возможно). И что хуже всего, мы чувствуем себя абсолютно разобщенными. Чтобы оставались силы ухаживать за родственником, мы забываем о своей собственной жизни и впрягаемся в жизнь человека, которому необходимо наше внимание и время.

Есть только одно общее в родительстве и заботе о постаревшем или заболевшем члене семьи; и это далеко не позитивная вещь: и в том и в другом случае нас охотно критикуют. Челси, женщина под шестьдесят, резко высказалась о таких критиках.

• Отец умер два года назад. Неожиданно и внезапно. Все страшно горевали, особенно мама. Она уже долгие годы болеет, и именно отец ухаживал за ней. Теперь это делаем мы. Или, лучше сказать, я. Старший брат слишком занят своими важными делами. Старшая сестра выбрала удобную позицию: стоять в сторонке и критиковать любую мелочь в моем поведении. Полгода назад мы с мужем поняли, что больше не можем вынести этого ада, ни физически, ни морально. Мы решили поместить маму в дом престарелых, расположенный по соседству. Брат с сестрой пришли в ужас. Сестра высказалась жестко: «Это же тюрьма! Неужели вы бросите ее в застенки, как преступницу?» А брат безапелляционно отрезал: «Ни за что». Конечно, оба сказали, что у них активная жизнь и сами они не могут ничего сделать для матери. Когда я пыталась возразить, что у нас нет выбора, они ответили, что этот выбор жестокий и что они не будут помогать нам с оплатой. В результате мама так и живет у себя дома. Брату с сестрой проще думать, что все превосходно, хотя маме все хуже и уже становится опасно жить одной. А у меня брак разваливается, начальник вечно недоволен, в общем, положение критическое.

В истории Челси говорится о множестве трудностей, связанных с уходом за родственником. Теперь мы рассмотрим материнство и несколько общих «кнопок» стыда, связанных с перфекционизмом, а затем исследуем стратегии стыдоустойчивости, которые могут помочь нам сверить ожидания с реальностью.

Материнство

Материнство и воспитание детей, конечно, связаны, но как области стыда они различаются. Материнский стыд вертится вокруг нашей материнской сущности или сущности женщины бездетной. Стыд воспитания касается того, как мы растим детей и общаемся с ними.

Материнский стыд переполняет женщин. Все участницы интервью, имеющие детей, назвали материнство областью стыда. А так как материнство тесно связано с нашей женской сущностью, то ясно, что не обязательно быть матерью, чтобы стыдиться вопросов, касающихся материнства. Как мы уяснили из впечатляющей памятки о бесплодии, женщины, которым не удается забеременеть, горячо высказываются о стыде материнства в своей жизни. То же относится к женщинам, откладывающим рождение детей или не желающим их иметь.

Общество рассматривает женскую сущность и материнство как неразрывно связанные вещи; поэтому наша ценность как женщин часто измеряется тем, какое отношение мы имеем к материнству. В некоторых сообществах ожидания материнства многослойны и включают в себя определенные нормы: слишком юна или слишком стара, какого пола должен быть ребенок (как будто мать может по своей воле родить ребенка нужного пола). Достигнув «того самого возраста», признанного сообществом подходящим, чтобы родить ребенка, женщина начинает испытывать необходимость соответствовать ожиданиям в плане материнства. Женщин постоянно спрашивают, почему они не замужем, а если замужем, почему не рожают. Даже если женщина замужем и у нее есть ребенок, то у нее обязательно поинтересуются, почему она не заводит второго. Если у нее четверо или пятеро детей, она должна объяснять, зачем их так много.

Стыд материнства кажется прирожденным приоритетом девочек и женщин. Помимо определения женской сущности через материнство существуют и другие очень жесткие ожидания по поводу того, какой должна быть хорошая мать. Существует несколько «правильных» качеств хорошей матери и несколько универсальных нежелательных характеристик. Что интересно, «слишком старательная» воспринимается как характеристика нежелательная, не только в области материнства, но и во всех связанных с ним областях. Мы стремимся к совершенству, но не хотим выглядеть так, будто мы работаем над этой проблемой. Нам хотелось бы, чтобы совершенство приходило как будто само собой.

Раз – и готово!

«Для такого беспорядка на голове у тебя маловато времени и способностей». Я слышу это от своего парикмахера каждый раз, когда приношу ему кипу фотографий Мэг Райан, но все никак не могу поверить в это. Мне просто необходимо иметь такую прическу, как у Мэг Райан. В последний раз я попросила: «Я хочу такую прическу, как будто я только что вылезла из постели. Это трудно сделать?» Она парировала: «Для такой “естественности” нужно два часа и десять человек. Забудь об этом». Мы хотим быть натуральными красавицами, естественными мамами, от природы хорошими родителями, мы хотим принадлежать к семьям, у которых безо всякого труда получается быть прекрасными. Подумайте, сколько денег было сделано на продаже продуктов, которые обещают помочь «выглядеть натурально». А на работе? Нам нравится слышать: «Ей это так легко дается» или: «Она прирожденная…» Участницы исследования обнаружили интересный парадокс безупречности: несовершенство приносит стыд, и чрезмерное старание достичь совершенства тоже приносит стыд. В наш век немедленного вознаграждения и известности ради известности легко понять, почему мы клюем на мысль о том, что достаточно просто очень сильно захотеть – а потом раз, и готово! Сколько женщин пали жертвой этого заблуждения, говоря: «Это не должно было быть так трудно» или «Что-то это мне не дается, наверное, это не мое».